Машина сдвинулась с такой неохотой, что едва не заглохла. Глебова это только порадовало – за спиной полная бочка, восемь тонн чистейшего авиационного керосина!
Он ехал между ангарами в сторону дачного поселка практически на ощупь, не включая даже подфарники. Во-первых, боялся, что его увидит охрана аэропорта и решит, что кто-то украл керосин. Во-вторых, он просто не помнил, где включается свет, а ставить эксперименты желания не было никакого.
Вскоре вокруг зачернели останки авиатехники, ангары остались далеко позади. Где-то здесь должен быть вырезанный в заграждении проход, выезд из которого приведет прямиком к даче студента…
Глебов остановил машину, вылез и прошелся вперед пешком. Он с удивлением обнаружил, что его буквально трясет от волнения, сердце с такой силой билось о ребра, будто хотело выпрыгнуть наружу. Пришлось даже придержать его рукой некоторое время.
Он не сбился с пути – проход в ограждении нашелся впереди метрах в двадцати. А за проходом светились окна второго этажа дачи студента. Приехал, что ли?
До этой минуты все действия Глебова зависели исключительно от удачи. Сейчас пришло время точного, можно сказать ювелирного, расчета.
Он аккуратно подъехал вплотную к заранее присмотренному участку забора, затем отъехал метров на пятнадцать и вылез из кабины. Осмотр колеи, которую оставили колеса тяжелой машины в раскисшей от дождей земле его вполне удовлетворил. Андрей вытащил из своей сумки бухту бельевой веревки, намотанную на толстую палку подобно леске в катушке спиннинга. Он залез на цистерну и открыл люк. В лицо ударил резкий запах топлива, от которого закружилась голова. Андрей опустил руку с бухтой веревки в горловину до тех пор, пока пальцами не ощутил холод керосина. Тогда он вытащил бухту из цистерны и аккуратно спустил ее на землю. Следующим шагом в подготовке было полное ведро керосина, которое он аккуратно поставил на водительское сиденье. Чертыхнувшись, разыскал на земле веревку, снова влез на цистерну, обвязал горловину, а длинный свободный конец опустил внутрь. Второй конец закрепил на земле, придавив камнем. Аккуратно положил бухту, чтобы по мере натяжения веревка могла с нее свободно разматываться. Пара валявшихся под ногами веток тоже пошла в дело – с их помощью Андрей зафиксировал в нажатом положении педаль сцепления, включил передачу, вытянул до конца рукоять подсоса. Двигатель заревел.
Глебов выпрыгнул из кабины, нежно погладил вибрирующий металл топливозаправщика, прощаясь с ним, а потом длинной палкой выбил ветку, удерживавшую педаль сцепления. Автомобиль дернулся и пополз, набирая скорость к забору, за которым уже начали раздаваться голоса более бдительной, чем в аэропорту, охраны. С бухты принялись ранвомерно сходить веревочные петли и уползать вслед за топливозаправщиком во тьму.
Тяжелая машина смахнула кирпичный пролет забора, словно кусок картона. Проехав еще несколько метров, она уткнулась во что-то более устойчивое и взревев от усилия, заглохла.
Веревки хватило с запасом. И она окончательно пропиталась керосином. Глебов вынул из кармана подаренную подростком зажигалку. Чиркнул. Вспыхнуло легкое бензиновое пламя.
– Че это за хрень такая?! – раздался голос за забором.
Пора.
Глебов поднес зажигалку к веревке. Веселый огонек помчался вдоль импровизированного бикфордова шнура. Глебов глядел на растущую полосу огня и, словно читал молитву, шептал:
– Добеги, родимый, добеги, пожалуйста! Очень нужно!
Огонек не подвел. Резкий хлопок, следом столб пламени высотой вровень с крышей коттеджа. Откровенно говоря, Глебов был немного разочарован – он ждал взрыва. Но восемь тонн керосина взрываться пока не торопились. Вскоре шум пламени стал напоминать звук газовой горелки. Раздраженные крики за забором сменились испуганными. Можно было уходить.
– Ну и ладно, – бубнил себе под нос Глебов, неторопливо шлепая по лужам в сторону аэровокзала, – ну и что, что не взорвалось. Все равно паника будет, полиция приедет, пожарные. Лабораторию придется свернуть, студента придется вернуть в город. Хотя бы временно. Так что, сейчас главное – приехать в Чкалов раньше студента. И там его спокойно подождать.
Он прошел уже с километр, когда в спину ему ударил низкий тягучий грохот взрыва. Андрей медленно повернулся и увидел почти ядерный гриб, поднимающийся вверх оттуда, где еще недавно стоял чистенький коттедж из белого кирпича. Он смотрел, чувствуя, как губы неестественно выворачивает незнакомая прежде улыбка. Это было даже больше, чем он ожидал.
Визит невежливости
Сонный таксист за двадцать километров до города с маху запросил целую тысячу рублей, мотивируя расценки поздним временем. Глебову удалось, практически не матерясь, убедить его согласиться на триста. Самым весомым оказался аргумент, что до самого утра еще одного идиота-полуночника он в аэропорту вряд ли дождется.
Никогда еще в своей жизни Андрей так легко не расставался с деньгами. Может, потому, что эти были чужими, а не заработанными? Или в какое-то мгновение деньги перестали быть для него ценностью? Честно говоря, отдал бы и тысячу, только не было тысячи – вместе с мелочью с трудом набиралось всего четыреста…
Не жалко денег было еще и потому, что Андрей истово верил – именно сегодня решится все! Настоящий убийца попадет в тюрьму, а его – Глебова – ждет очень похожая на прежнюю, жизнь… А в той, нормальной жизни, у него с деньгами проблем не было уже очень давно.
Таксист всю дорогу крутил недовольно головой и демонстративно принюхивался, а в конце поездки не выдержал и язвительно произнес:
– Вы что там, в аэропорту – умываетесь керосином, что ли?
– Нет, – кротко ответил, отдавая деньги, Глебов, – мы его там пьем.
Он вышел в нескольких кварталах от своего двора, и сразу же нырнул в темноту между спящими домами.
– Ну что, подпольщик хренов? – спросил он сам у себя, стоя перед закрытой подъездной дверью, – об этом-то тоже нужно было заранее подумать! Как внутрь войти?
Андрей в отчаянии потянул дверь и она – о, чудо! – поддалась! То ли магнит держал плохо, то ли камешек не дал двери закрыться до конца – неважно. Главное, что цель была достигнута.
Он быстро поднялся на верхний этаж и открыл замок на крышке люка, ведущего на крышу, затем защелкнул замок только на одной проушине и спустился посмотреть на работу издалека. При тусклом подъездном освещении замок смотрелся так, будто честно исполняет свои замочные обязанности. Вот и ладно. Половина дела сделана.
Разум Глебова, казалось, совершенно расставшийся с эмоциями, деловито перебирал все возможные варианты незаметного проникновения в нужный подъезд. Дверь здесь держалась крепко, и на то, что среди ночи кто-то выведет прогуляться лучшего друга человека, надежда была слабая. Как-то вскользь вспомнилось посещение адвоката Полоки, но там он представился…. Стоп! В этом подъезде не живет знакомый адвокат. Зато живет знакомая старушка. И с Глебовым ее связывает криминальная история незаконного присвоения общественного имущества – старого замка от люка на крышу…
Не колеблясь ни секунды, Андрей быстро высчитал нужный номер квартиры и набрал его в домофоне. Домофон звенел долго. Так долго, что Глебову захотелось в подкрепление к звонку кинуть кирпич в старушкино окно. Наконец, вялый со сна, но уже раздраженный голос спросил:
– Чего надо?
– Антонина Семеновна! – радостно заорал Андрей, – ради бога, извините! Это слесарь из жека, который вчера замок менял, помните?
Домофон помолчал, затем неуверенно пробормотал нейтральное:
– Ну…
– Мне на выезд срочно ехать нужно, – на ходу импровизировал Андрей, – а я ключи на крыше забыл… Антонина Семеновна, вы уж простите растяпу! Просто мне кроме вас, и обратиться-то не к кому…
– И что нужно? – балансируя между раздражением и доверием, спросила Антонина Семеновна.
– Вы мне только дверь в подъезд откройте, пожалуйста, а от крыши ключи у меня есть. Уж простите, что побеспокоил…. Если вдруг вам чего от меня понадобится – я ваш должник!
Иметь личного слесаря – мечта любого квартиросъемщика, особенно женщины пенсионного возраста. Антонина Семеновна нажала кнопку, и дверь в подъезд открылась.
– Дерни, деточка, за веревочку – дверь и откроется, – негромко прокомментировал произошедшее Глебов.
Он поднялся на пятый этаж. Антонина Семеновна смотрела сквозь щелку в двери, предусмотрительно не снимая цепочку.
– Это я! – помахал ей рукой Глебов, быстро полез к люку, открыл замок и выбрался на крышу. Там он достал из сумки несколько гаечных ключей, позвенел ими, один даже уронил внутрь, наполнив спящий подъезд металлическим звоном. Спустился обратно, закрыл люк на замок и. подбирая упавший ключ, задушевно сказал бдительной женщине:
– Не знаю, что бы я без вас делал…. Золотое у вас сердце, Антонина Семеновна! Спасибо!
Та вяло шевельнула рукой, дескать, пустяки, и закрыла дверь. Вот и все. Осталось дождаться студента.
Андрей бесшумно открыл люк, повесил замок точно так же, как и в крайнем подъезде, вылез на крышу и лег прямо на мокрое покрытие, оставив для наблюдения в люке лишь небольшую щель. Ни холод, ни сырость его совершенно не волновали. Наоборот, после того как он даже не чихнул ни разу от купания в реке, память услужливо подыскала в своих архивах неизвестно когда и где прочитанные факты о том, что люди, попавшие в экстремальные ситуации, практически никогда не болеют простудными заболеваниями. Некогда. Нужно выживать. А свою ситуацию Глебов не без оснований полагал более чем экстремальной.
В щель не был виден лестничный пролет четвертого этажа, но зато слышимость была отличной. Еще бы – ни музыки, ни дрелей! Все крепко спят.
Прошло не менее часа, прежде чем запищал домофон, и в подъезд вошла группа полуночных визитеров. Сколько их было, неясно, потому что поднимались они молча, только топали устало и раздраженно сопели. Судя по звукам, остановились на четвертом этаже.
Андрей прикрыл крышку, потому что один из пришедших поднялся и внимательно изучил состояние дел на верхней площадке. Видимо, ничего подозрительного он не заметил, спустился к товарищам и с удивлением в голосе сказал: