За всю свою жизнь Хельга почти не болела. Она отличалась прекрасным здоровьем и выносливостью. Поэтому сама мысль о том, что с ней что-то не так, казалась далекой и маловероятной.
Но худшим было то, что она до сих пор не видела Оливера. После той злополучной ночи он ни разу не навестил Хельгу. В больницу приходили ее друзья, сокурсники из гимназии, но только не он… Вот, например, сегодня Ян и Томаш были здесь ранним утром и пообещали вернуться после работы. Лидия и Виолетта ушли примерно час назад, а Лукаш снова заглянет вечером, после закрытия ресторана. Вчера даже Френцис соизволил посетить эти бренные стены, затмив своей персоной яркое сентябрьское солнце. Его забота об удобстве Хельги была чрезмерной, зато он так впечатлил персонал, что еще немного – и ему бы предложили здесь работу.
Взяв с прикроватного столика мобильный, Хельга в который раз взглянула на дисплей в надежде увидеть сообщение от Оливера – ничего. Да, он прислал ей несколько эсэмэсок, но причину отсутствия так и не объяснил – лишь сухо сообщил, что скоро они встретятся. Все ее вопросы остались без ответа, а три последних сообщения он и вовсе проигнорировал. Это было на него не похоже. Поначалу Хельга волновалась: вдруг что-то случилось? Но Матиас уверял, что нет. Впрочем, и он на вопросы отвечал довольно туманно и постоянно пытался перевести тему в другое русло. Хельге оставалось только теряться в догадках.
– Принести тебе что-нибудь поесть? – спросила мама, отложив газету.
– Нет, спасибо… я хочу отдохнуть, – ответила Хельга.
Она уже совсем пала духом. Злиться на Оливера не получалось, хотя очень хотелось. Просто, оказавшись в столь непонятной ситуации, Хельга нуждалась в нем больше, чем когда-либо.
– Я хочу спуститься в кафетерий. Обещай, что, когда я вернусь, ты будешь здесь, – мама пыталась шутить, но все же в словах была доля правды. Она боялась, что дочь сбежит из больницы при первом же удобном случае.
– Здесь пятый этаж. Мне понадобится не одна простыня, чтобы вылезти из окна. – Хельга вяло улыбнулась. – Я ведь уже говорила: ты можешь пойти не только в кафетерий, но и домой. Я никуда не убегу, обещаю. Матиас с отцом придут вечером, а до того времени я, пожалуй, буду спать. Ты сама слышала, что доктор Новотный прописал мне здоровый сон.
– Я знаю, просто…
– Просто не нужно торчать здесь и караулить меня. Хорошо?
Мама поколебалась, но наконец кивнула и, поцеловав Хельгу, добавила:
– Тогда договорились. Я вернусь завтра утром и буду снова тебе надоедать. – Она поправила покрывало, лежавшее на кровати у ног Хельги. Днем было слишком жарко, чтобы укрываться им. – Держи телефон рядом и постоянно включенным, чтоб я могла услышать твой голос в любую минуту. И если у доктора Новотного будут новости, обязательно позвони нам, прежде чем поговорить с ним. Мы должны присутствовать при разговоре… Это очень важно. Обещаешь?
– Да. Все будет как ты хочешь. – Хельга коснулась маминой ладони. – До завтра.
– Тебе нужно что-то из дома? Я соберу, и Матиас принесет тебе это вечером.
– Нет, ничего не надо. – На самом деле Хельга не отказалась бы от хорошей книги, которая могла спасти ее от тоски в четырех стенах. Однако она не собиралась задерживаться здесь надолго, и чем меньше ее личных вещей окажется в палате, тем меньше шансов самой застрять здесь. По крайней мере, ей так казалось.
Хельга услышала, как дверь открылась: в палату пробился шум голосов из коридора.
– И помни, что я люблю тебя, – задержавшись на пороге, произнесла мама и, не дожидаясь ответа, покинула палату.
Хельга долго всматривалась в собственное отражение в оконном стекле. Болезненно бледная кожа и синяки под глазами сводили на нет все ее речи о прекрасном самочувствии. Утром мама заплела ей косу, но та уже вся растрепалась, и Хельга, теребя отдельные прядки, задумалась.
Мысль, что она не похожа на родителей ни характером, ни увлечениями, заставила ее улыбнуться. Мама, к примеру, была воплощением женственности и практичности и с детства пыталась привить эти качества дочери. Хельга искренне ненавидела все те милые платьица, в которые ее наряжала мама, и при первой же возможности меняла их на затертые джинсы и растянутые футболки, бессовестно сворованные у брата. Борьба продолжалась несколько лет, а потом мама сдалась. Одним майским днем она увидела, как Хельга носится по двору с соседскими мальчишками, и, как обезьянка, перепрыгивает расставленные Матиасом ящики. Тогда-то она и поняла, что все попытки превратить Хельгу в маленькую леди в любом случае потерпят крах. По крайней мере, так она об этом рассказывала.
Отец Хельги был человеком искусства. В семье именно он всегда организовывал досуг и каждый раз придумывал новые способы совместного времяпровождения. В остальное время он работал режиссером-постановщиком в Пражском Национальном театре и часто пропадал на гастролях и репетициях. Бывало, что Хельга подолгу не видела его: даже оставаясь в городе, он возвращался очень поздно, а уходил на работу еще до ее пробуждения.
Хельга закрыла глаза и вдруг провалилась в воспоминания.
На прошлой неделе она вернулась домой после утренней ревизии в «Pronto!» и стремглав бросилась на кухню, умирая от голода. Отец сидел за столом с чашкой кофе в одной руке и стопкой бумаг в другой – видимо, это был очередной сценарий. От удивления, что он дома, Хельга не вписалась в двери и больно ударилась локтем о дверной косяк.
– Вот черт! – процедила она, потирая ушибленное место.
– Матиас отреагировал примерно так же, – рассмеялся папа. – Он подпрыгнул как испуганный кот, когда встретил меня в гостиной, и чуть не разбил ту ужасную вазу, которую подарила нам тетушка Ружена. Хотя, признаться, я не сильно расстроюсь, если она случайно выскользнет у него из рук… или у тебя.
– Намек поняла, – подмигнула Хельга и открыла холодильник.
Дома готовила исключительно мама. В хорошем настроении она могла позволить Матиасу и Хельге немного помочь, но не более того. Кухня был ее храмом, и хозяйничать здесь считалось исключительно ее привилегией. Мама страстно любила экспериментировать с рецептами. Наверное, талант к кулинарии – единственное, что Хельга унаследовала от нее.
Выудив из холодильника мясной рулет и снабдив его ломтем домашнего хлеба, Хельга опустилась на стул напротив отца и принялась уплетать за обе щеки.
– Лучше притормози, – сделав глоток кофе, посоветовал он. – Есть надо медленно, тщательно все пережевывая…
– Да-да, я помню, – кивнула Хельга. – А у тебя выходной? Мама ничего не говорила.
Отец убрал с лица непослушные волосы. Тонкими чертами лица и большими голубыми глазами Хельга пошла в него.
– Она не знала. – Он помахал стопкой бумаг. – Курьер утром принес новый сценарий. На октябрь мы планируем грандиозную постановку. Надеюсь, ты придешь на премьеру?
– Само собой, – пробормотала она с набитым ртом. – А что за спектакль?
– Это драма о сиротах. О компании подростков, которые покинули приют, чтобы найти свое место в жизни. Думаю, зрителям понравится.
Хельга, тщательно прожевав кусочек рулета, спросила:
– Очередная история о любви?
– Дорогая, в этом мире все истории о любви, – ответил отец и, отыскав нужную страницу, продолжил: – Вот послушай: «Должно быть, друг мой, сироты страдают от любви. Они хотят любить, но некого. Они хотят, чтобы любили их, но некому. Разве не парадокс?» Отлично сказано! Я успел прочитать только половину, но уже могу сказать, что история заслуживает внимания.
Хельга тихонько хмыкнула. Она очень соскучилась по беседам с отцом.
– Что-то мне подсказывает, что на премьере театр зальют слезами. – Она отодвинула пустую тарелку и удобно устроилась в кресле. – Если Матиас тоже придет, советую поставить возле него ведро и швабру. Помнишь, что было в прошлый раз, когда он смотрел «Хатико»?
Папа расхохотался, вспомнив вечер, когда Матиас предложил всей семьей посмотреть этот фильм.
– Я волновался, как бы нам не пришлось оплачивать ремонт госпоже Фучик, – сказал он сквозь смех.
Госпожа Фучик жила этажом ниже. Это была сухонькая ворчливая старушка, которая просто обожала всевозможные сплетни, интриги и скандалы. Она первой узнавала свежие новости из жизни соседей и делала все возможное, чтобы распространить их как можно дальше. Хельга как раз встретила соседку сегодня утром, когда вышла с Матиасом на утреннюю пробежку. Старушка важно шагала в сторону пекарни вместе со своей карликовой собачкой, похожей на лохматую морскую свинку, и не замечала никого вокруг.
– Хельга… Дорогая, я тут подумал… Мы почти не видимся в последнее время, – голос отца вернул ее к действительности. – В начале ноября у меня будет недельный отпуск, и я хочу, чтобы ты придумала, как его провести. Что скажешь?
– Только я? Или Матиас тоже может вносить предложения?
– Только ты.
– Тогда это прекрасная новость!
– Ох, успокой мое старое сердце и скажи, что хоть чуточку любишь брата. – Он сокрушенно покачал головой.
Хельга великодушно изобразила эту самую «чуточку», сведя указательный и большой пальцы так, что расстояния между ними практически не осталось.
– Примерно вот так… Может, даже немного меньше, но это уже роли не играет.
Отец ухмыльнулся. Она поднялась из-за стола и загрузила посуду в посудомоечную машину.
– Пап, я должна бежать. Через час мама будет ждать меня в торговом центре, а потом я встречаюсь с Оливером. Он сказал, что у него какая-то суперважная новость – сам понимаешь, это меня заинтриговало. – Хельга подошла к отцу и крепко обняла его. – Удачно поработать. Надеюсь, продолжение сценария тебя не разочарует.
Папа игриво взъерошил ей волосы и поцеловал в лоб.
– Кстати, о твоем друге, – бросил он вдогонку, когда Хельга уже вышла из кухни. – Он вместе с Матиасом в гостиной.