ормированных планет в Выжженной Галактике крайне ограничено. Большинство безвозвратно уничтожено. Для заселения непригодны целые территории – когда-то все это называли даже не Пепелищем, а Опустошением, и вполне справедливо… – Бата рыгнул, и в воздухе разнесся запах миндаля. – Другие доступные планеты мертвы и бесплодны, – пояснил он. – Никто уже не будет их терраформировать. Нужной технологией обладала лишь Старая Империя, а Машины могли значительно сократить время ее применения. Это забытая техника, только пытающаяся возродиться. Однако микроскопическая часть систем все же сохранилась, и именно в них живет сегодня человечество – на планетах, о которых во время войны забыли Машины.
Эрин кивнула, но Токката, похоже, только разошелся. Она машинально взглянула на открытый бар – одной порции спирта было явно мало. Бата уже подходил к нему, продолжая разглагольствовать. Выпить ей он, однако, не предложил.
– Существует еще одна разновидность планет, – продолжил он, наливая себе в стоявший на столе квадратный стакан. – Планет, которые по странной случайности не были уничтожены до конца. Там можно жить либо пройдя генотрансформацию, либо сохраняя свою человеческую генетическую структуру… хотя там достаточно тяжко. Глизе-251 – одна из таких планет, на границе самого большого из всех известных человечеству Опустошений. В Солнечной системе Оружие было использовано впервые и выжгло около пятнадцати световых лет в ее окрестностях… но об этом ты, собственно, и так знаешь. Вас ведь учили этому в Академии? – он глотнул из стакана, на мгновение прикрыв глаза. – Наверняка да. Ты должна понять, Хакль, что в такие системы не посылают кого попало, – продолжал он, с сожалением глядя в пустой сосуд. – Однако есть шанс, что со временем удастся полностью терраформировать эту планету – скажем, через несколько сотен лет. И кто-то должен этим заняться. Пока что туда ссылают преступников. А мы со своей стороны проследим, чтобы так оно и оставалось.
– Преступников? – переспросила Хакль, стараясь, чтобы ее голос звучал достаточно бесстрастно.
Токката пожал плечами.
– Да, и Напасть с ними. Это воры, убийцы и те, кто хуже всего: враги, выступающие против порядка, который обеспечивает триумвират Альянса, – Бата снова подошел к бару и, налив себе еще, помедлил, глядя на коричневую жидкость в квадратном стекле. – Политические террористы, противопоставляющие себя идеалам трех Пределов Выжженной Галактики, – прошептал он словно про себя. – Изгнанные из Пределов Лиги, Федерации и Государства.
– Но как же армия… – пробормотала Эрин. – Десантная пехота… вы говорили, что мы должны вам поверить… военные транспортники…
– Доверие к капитану основывается не на доверии к информации, которую он сообщает, но на справедливости его решений, – ответил Токката, наклоняя стакан. – Глизе и армия? Пехота? Не будь наивной, Хакль. Из кого они могли бы ее сформировать? Из банды подонков? А лазерные карабины соорудить из палок? Ты прекрасный солдат, но каждого солдата порой нужно мягко подтолкнуть в нужном направлении. Я тебе все это говорю, потому что ты мне нравишься, – добавил он, безмерно довольный собой. – Можешь не сомневаться – я постараюсь, чтобы твоя карьера… – он замолчал, увидев, что Эрин быстрым шагом направляется к бару. – Ладно, – добродушно добавил он. – В качестве исключения можешь обслужить себя сама. Но только не это, дорогая моя! Это копия терранского «Моэ»! Уникальная вещь! Шампанское! Его откупоривают только по особым случаям!
– Сейчас и есть очень даже особый случай, – заявила Эрин, хватая большую тяжелую бутылку. – Просто исключительный. Ах ты жирный, вечно пьяный сукин сын…
Замахнувшись со всей силы, она врезала капитану прямо по отвисшей от удивления челюсти. Не успев прикрыться от удара, Токката опрокинулся на стол. Глухо закашлявшись, он обильно сплюнул кровью на экран с данными и изображениями с «Суматохи».
– Ха-а-ак… лллль… – простонал он, пытаясь подняться. – Ты… не-е-е… можешшш…
– Еще как могу, – возразила она, стаскивая его со стола и швыряя на пол каюты. Она всегда умела показать себя в спарринге и добивалась выдающихся результатов в модернизированных боевых искусствах. Токката, по ее оценке, весил около ста тридцати килограммов, но никто не говорил, что будет легко. – Не смогу я только тогда, когда устану, – добавила она, глядя в вытаращенные от ужаса глаза капитана.
Устала она намного позже, чем он. А потом Бата написал ей прекрасное прощальное письмо.
Если ад и существовал, то это было его преддверие.
Сектор 32С кишел астероидами. Каменные и угольные глыбы сталкивались друг с другом, словно гигантские бильярдные шары – мертвые обломки планет и спутников, заточенные в вечной карусели или космическом циклоне, подвергшиеся действию забытого временем и людьми Оружия, способного не только зажечь сверхновую, но и разорвать само трехмерное пространство. Рядом с ними мчались метеориты – вокруг собственной оси вращались хондриты и ахондриты, взрывались палласиты и грубозернистые октаэдриты, а все еще раскаленные от ударов тектиты напоминали гаснущие искры. В пучине сектора открывались и превращались в ничто небольшие черные дыры, затвердевали фрагменты серных туманностей и пылевых облаков – и все это на достаточно большой, хотя и смешной по сравнению с огромной Галактикой территории.
Прилетавшие сюда корабли погибали, затянутые в воронку ускорений, перегрузок и гравитационных туннелей, раздавленные громадными глыбами космических скал. Те немногие, кому удалось найти выход из этого движущегося лабиринта, могли рассчитывать на благосклонность пребывавшего здесь Флота Зеро стрипсов, которые самим своим существованием подтверждали, что заслуживают именоваться истинными наследниками Машин, будучи столь же сильными и изобретательными, как они.
Когда Эрин Хакль воскресла, а ее стазис-кресло приняло вертикальное положение, она не могла поверить, что «Ленточка» все еще существует. Она помнила атаку, безумное поведение Миртона и неумолимо отмеряющий секунды счетчик, помнила ужас и странное чувство обреченности, когда она наконец позволила капитану ввести ей «белую плесень», помнила угасающие воспоминания. А потом, по прошествии вечности, она открыла глаза и обнаружила, что они находятся на границе преисподней.
Сирены «Ленточки» выли как сумасшедшие, на мониторах навигационной консоли и голоэкране шли сообщения: «Серьезные повреждения правого борта, потеря автоматического управления, разрыв корпуса». Разрыв корпуса?! Услужливая голограмма показала фрагмент грузовых люков с отмеченной красным зоной. Бросившись к клавиатуре, Эрин ввела команду отсечения части нижней палубы, захлопнув гидравлические переборки. Прощайте, лишайники с Бурой Элси… Всем им предстояло сгореть или улететь в космос. Пламя она остановила почти в последний момент – еще немного, и оно прорвалось бы на среднюю палубу.
Что еще… поврежденные антигравитоны?! Как им теперь прыгнуть? Как побороть перегрузку? Что ж, значит, никак. Придется положиться на ручное пилотирование и Месье, который выйдет наружу и попробует починить то, что еще осталось. Если он вообще выйдет. Вроде бы с ним что-то случилось? Гарпаго ведь ввел его в стазис после травмы головы!
Напасть, Напасть, Напасть!
Времени на размышления не оставалось. Вскрикнув, она схватилась за ручку управления и развернула «Ленточку» влево, избежав столкновения с летящим в их сторону астероидом величиной с половину орбитальной станции. Корабль реагировал с трудом, попав в поле притяжения каменной глыбы, но Хакль удалось оторваться, чтобы вдруг увидеть перед собой мозаику из сталкивающихся и крошащихся скал, горящих газовых полос и проскакивающих между ними молний. Молнии? Электричество? Откуда здесь энергетические разряды?!
Оружие.
«Напасть, я болтаюсь на границе какого-то выжженного Оружием сектора! Вайз что, совсем свихнулась? Мы все погибнем! И почему никто еще не воскрес?!
Во имя Ушедших! Почему… нет, не сейчас. Нет времени.
Рассуждай логично, Хакль. Тебя вытащили из стазиса в аварийном режиме. Кастрированный искин в подобной ситуации всегда воскрешает пилота. А это значит, что остальные выйдут из стазиса либо если я проделаю это вручную, либо стандартным образом. Стандартным – то есть через несколько минут. Минут, в течение которых выяснится, удастся ли нам остаться в живых».
Лавируя на границе сталкивающихся друг с другом космических черепков, она бросила взгляд на экран, показывавший состояние команды. Похоже, все пребывали в стазисе – как Миртон (все-таки успел?.. не может быть… или может?), так и доктор с механиком, компьютерщик и астролокатор. Она машинально начала вводить код механического воскрешения Хаба. Нужно было его разбудить… он был ей нужен. Пусть займется своим делом – он мог помочь искину в расчетах сложных траекторий среди дрейфующих небесных тел.
«Вайз, ох, Вайз… Что же ты наделала, девочка!.. Если только останемся живы, то…»
Он хотел, чтобы она ему доверилась. И позволил им вляпаться в говно.
В «Ленточку» ударила волна космической пыли. Пронзительно и болезненно загудел сигнализатор магнитного поля. В процессе полета сквозь Глубину магнитное поле успело частично подзарядиться, но не настолько, чтобы выдержать очередной подобный удар. Реактор едва теплился, а Эрин с ужасом заметила тянущиеся к кораблю пучки электрических разрядов, напоминавшие прекрасный голубой цветок с растопыренными лепестками. И свет… свет далекого, но все же не настолько далекого взрыва…
«Это конец, – поняла она, но тут же решила: – Нет! Я не согласна, во имя Напасти! Не согласна! Никогда! Ни за что!»
Склонившись над навигационной консолью и продолжая держать одной рукой ручку управления, она нажала другой рукой кнопку связи с боевой рубкой и в то же мгновение начала стрелять из горного лазера, прорубая себе путь к гигантскому, изрытому кратерами вращающемуся в космосе монолиту – единственному, который выглядел более-менее устойчивым. Шансов выжить у них было немного – разве что укрыться в его тени. Рванув ручку вправо, она ударила по кнопке форсажа.