– Работа охотника прибыльна, – подытожил Хольт.
– Не болтать, – прошипел Миртон. – Немо, вызывай их. Посмотрим, чего они хотят. Тиффи, не забывай про счетчик. Как там механики?
– В жестком стазисе. То есть… сейчас будут. Уже подключились.
– Хорошо. Зед, сразу сообщишь, когда прыжок будет относительно безопасен. Попробуем провернуть тот же номер, что и в Туманности Кольца. Мы сидим в стазисе, а искин имитирует мою болтовню.
– Она поймет, – сказала Эмма.
– Придется рискнуть.
– Ставлю… Минуту. Она нас вызывает. – Немо шумно втянула воздух и тут же нервно выдохнула. – Широкополосный диапазон, аудио.
– Дай на громкоговоритель.
– Есть.
Сперва они услышали лишь треск устанавливаемой связи, а затем в СН раздался спокойный голос Анны, которая даже не представилась. Насколько помнил Миртон, Анна была просто Анной – не больше и не меньше, но благодаря ее известности ее имя нельзя было спутать ни с каким другим во всей Выжженной Галактике. Все-таки Анна занималась своей деятельностью уже несколько десятилетий, а внешность пожилой и седой, но все еще привлекательной женщины лишь усиливала ощущение профессионализма, подкрепленного многолетним опытом.
Однако ее спокойные серые глаза уже слишком многое повидали для того, чтобы понятие «профессионализм» означало нечто обычное. Под тщательно уложенными модулями памяти и подтвержденными геноподписью контрактами лежали трупы – дрейфующие в космосе забрызганные замерзшей кровью тела, испускающие последний вздох в какофонии хрипов, среди танца вращающихся остовов разбитых кораблей.
– Миртон Грюнвальд, – в ее голосе чувствовалось мягкое, сочувственное веселье, но никто не дал себя обмануть. – Малыш Миртон. Это Анна. Ты там?
– Да, – ответил он.
– Поглядела я на твой кораблик, – сообщила капитан «Кармазина». – Симпатичный. И не такой уж маленький для прыгуна. Но я всегда говорила, что тебе следует пересесть на фрегат. Экономишь? Или, может, предпочитаешь «скромно, но со вкусом»?
– Скромно, но со вкусом.
– Браво за откровенность, – голос на мгновение смолк. – Я тебе случайно не мешаю? Скажи.
– Нет, – сухо процедил он. Может, это и не имело особого значения, но Анна ценила культурную беседу. Пожалуй, это был ее единственный недостаток – она любила поболтать со своими будущими жертвами. Болтовня означала время, а в нем они нуждались сейчас больше всего.
– Прекрасно, – ответила Анна. – О чем это я… ах да. Я поглядела на «Дракониху». У вас ведь стандартное вооружение? Минутку, гляну на скан. Турбинные пушки, лазер, плазма, луч захвата. – Она вздохнула. – Типовой набор для прыгуна. Никаких ракетных установок. На прыгунах их редко ставят, но можно добавить. Ты ведь наверняка собирался поставить такую? Тебе обязательно стоит это сделать, когда у тебя будет следующий корабль.
Следующий корабль. Анна никогда не бросала слов на ветер. Миртон позволил себе облегченно вздохнуть. Они могли остаться в живых.
– Наверняка учту, – сказал он. В громкоговорителе послышался очередной негромкий вздох.
– Надеюсь. Хотя ракетная установка – это немалые расходы. Особенно универсальная. По сути, это стоимость всей боевой рубки. Никогда не понимала, почему цена столь высока, пока не присмотрелась поближе к указам Альянса, касающимся вооружения, – насчет запрета установки наступательного оружия на кораблях пограничников и ограничений монтажа ракетных установок. Политика. Разве все мы не ее рабы?
– Надо полагать.
– Не сказала бы, что ты особо разговорчив. А старик так тебя хвалил…
«Паллиатив, – понял Грюнвальд. – У нее поручение от Паллиатива».
– Я всегда готов поговорить, – бросил он, нервно поглядывая на Зеда, который в ужасе покачал головой. Данных для прыжка все еще не было. – О политике, ракетных установках, кораблях и… контрактах. Это правда, что в их случае всегда есть возможность договориться?
– Увы, не всегда, Миртон, – в голосе Анны послышалось искреннее сожаление. – Порой речь идет даже не о самих контрактах, а об определенной репутации, связанной с их исполнением. Ты ведь это понимаешь?
– Конечно. И как далеко мы можем зайти, чтобы эта самая репутация не пострадала?
– Не особо, – последовала пауза. – Ты мне нравишься, Миртон. Ты и твоя забавная команда – состоящая, как я понимаю, из молодежи, которая не до конца отдает себе отчет в реальных последствиях неисполнения договоров или попытки обмануть заказчиков.
– Ничего такого я не…
– Я была бы тебе крайне благодарна, если бы ты меня не перебивал, – голос стал на пол-октавы выше. – Это может повлиять на мое мнение относительно твоей персоны. Может, хочешь что-то еще добавить?
– Нет.
– Видишь ли, Миртон… у меня тут подготовлены три голограммы. Если бы ты оказался… неприятно агрессивным, то получил бы голограмму номер один. Будешь вести себя культурно, вышлю тебе голограмму номер два. Что касается голограммы номер три… – что ж, вряд ли у тебя имеется соответствующая сумма в юнитах, чтобы ее воспроизвести. Всего получается… минутку, сейчас проверю. Пять миллионов юнитов, или около того. Вместе с моими комиссионными.
– Паллиатив знает, что такой суммы у меня нет.
– О браво! И за сообразительность в том числе. В таком случае – голограмма номер два. Посылаю. Выйду на связь, как только ее воспроизведешь, договорились?
– Да.
– Только не заставляй меня ждать, – предупредил голос. – Передача много времени не займет, а ожидание могло бы нарушить приятную атмосферу нашей беседы… чего бы мне не хотелось. Так что даю вам пять минут. До свидания, – в голосе прозвучали почти радостные нотки, а затем он смолк в треске прерванной связи.
Из громкоговорителя полился белый шум, перемежающийся щелчками электромагнитных искр. Эмма выключила микрофон.
– Пришли файлы, – еле слышно проговорила она. – Немного. Несколько сжатых терабайт. Головидео.
– Воспроизведи, – велел Миртон. Кивнув, Немо коснулась клавиши.
Послышался треск, и над навигационной консолью появилась слегка подрагивающая сероватая картинка, изображающая худого древнего старика. Голограмма не показывала всего, но они знали, что за его спиной находится ряд машин и мониторов. Едва различимые нити трубок и инъекторов пронизывали его тело, подобно терниям.
Когда-то Паллиатива звали иначе, но его настоящего имени никто уже не помнил. Самопровозглашенный король преступного мира Выжженной Галактики пребывал в паллиативном состоянии, на грани жизни и смерти. Недоброжелатели утверждали, будто Паллиатив уже не человек, а необращенный стрипс – киборг, чье тело было лишь оболочкой, состоявшей из кожи, мозга и остатков внутреннего скелета. Однако это была ложь – Паллиатив поддерживал киборгизацию, но лишь до определенной степени, предпочитая, чтобы обеспечивавшие его существование машины находились вне тела, неразумно отказываясь от все более продвинутых технологий кибернетической замены органов. Впрочем, необходимость замены отдельных кибернетических элементов тоже означала операцию, а те не всегда заканчивались успешно. К тому же операция и, соответственно, потеря сознания означала утрату контроля, а этого Паллиатив опасался больше всего.
– Миртон, Миртон, Миртон, – голос старика напоминал шелест осенних листьев. – Я так разочарован.
– Зед, данные, – прошипел Грюнвальд. Астролокатор не отвечал, склонившись над консолью. На клавиатуру падали крупные капли пота.
– Можешь не отвечать, – продолжал Паллиатив. – Это голопередача. Номер два – то есть, по мнению моей дорогой Анны, ты проявляешь чуточку здравомыслия. Соответственно, приговор будет милостив. И он станет предупреждением для всех, кому придет в голову заглядывать в опечатанный груз, а потом выпускать его на волю.
– Уже почти… – прошептал Зед Делл. – Осталось несколько процентов.
– Тиффи, счетчик и номер из Туманности…
– Так точно. Ставлю. По счетчику нам осталось полторы минуты.
– Всей команде приготовиться к прыжку, – процедил Миртон, но Паллиатив еще не закончил.
– Я почти уверен, что, пока мы разговариваем, ты пытаешься совершить глубинный прыжок, – продолжал он. – Ситуация выглядит следующим образом: на последней промежуточной станции между Рукавами, кажется Персей-Зета, был мой человек, который позволил себе подменить резервуары с «белой плесенью» на вашем корабле. Подмененное вещество действует аналогично стазису и вводит в аналогичное состояние, но не обладает теми же свойствами.
– Он не… – прошептала Эмма.
– Тиффи! – крикнул Миртон. – Заблокируй прыжок! Быстрее!
– Слишком поздно, – простонала Немо. – Она уже подключилась… Она всегда быстро впадала в стазис!
– Это не стазис! Выдергивайте инъекторы! Немо, блокируй прыжок с консоли!
– Есть!
– К немалому разочарованию моего человека, один из членов вашей команды уже находился в стазисе, причем жестком, – вздохнул Паллиатив. – Такова судьба. Если вы его до сих пор не воскресили – ничего не поделаешь, примирюсь с данным фактом. Невозможно иметь все сразу.
– Карвак?! – прохрипел Грюнвальд.
– Я!
– Ты слышал, что творится?!
– Наверняка тебя удивило, почему Анна позволила вам долететь почти до локационного буя, – слабый старческий голос Паллиатива был едва слышен, но до Миртона доходило каждое слово. – Видишь ли, мы позволим вам прыгнуть. Кто знает – может, подмененное средство все же подействует? Оцениваю ваши шансы процентов в десять, может, пятнадцать – это в самом деле немало. Если у вас все получится, не возвращайтесь в Рукав Персея. Этот Рукав для вас закрыт. Если вы здесь появитесь, я уже не буду столь милосерден.
– Это ведь не конец… – прошептала Эмма. – Не может быть…
– Естественно, это конец, – продолжил Паллиатив, словно услышав ее слова. – Если вы не прыгнете, «Кармазин» вас уничтожит. Против этого корабля у вас нет ни малейшего шанса. Можете, конечно, попробовать, я потом посмотрю головидео.
– Выключи, – сказал Миртон, но Паллиатив отключился сам, не попрощавшись. Изображение исчезло так же, как и появилось, в сопровождении глухого треска.