– Запускаю оборонительную подпрограмму искина, – сообщил Хаб.
«Ленточка» развернулась и, стреляя из двух турбинных пушек, совершила изящный пируэт. Выждав момент, Хакль вдавила форсаж, пожиравший энергию реактора. Теперь ее возможность маневрировать существенно ограничилась – прыгун вошел в своего рода штопор, вызванный скоростью и отдачей. Подобная отчаянная тактика требовала очередных порций энергии реактора для корректировки траектории. И тем не менее Пепелище приближалось все быстрее.
– Столкновение! – крикнул Тански, высвечивая траекторию заблудившегося астероида, фрагмент которого, напоминавший слегка потрепанный дворец, зацепился за глаз циклона. Хакль вскрикнула, но возможности скорректировать траекторию у нее не было. Слабое притяжение космической глыбы сбивало показания приборов, и «Ленточка» летела навстречу своей гибели. Их спас прицельный выстрел одного из истребителей – поле уменьшилось на очередные семь процентов, но высвобожденная лазером энергия незначительно изменила траекторию корабля. На мгновение они ощутили невыразимый ужас, глядя, как мимо них проплывает неровная черная стена размером со стадион.
– Хакль, я прикрываю тылы, лети! – приказал Грюнвальд, стреляя так, чтобы как можно лучше прикрыть корму. В ход пошли как турбинная пушка и лазер, так и отремонтированная стрипсами плазма. Подобная тактика часто применялась при попытках к бегству, поскольку дополнительным прикрытием становились выхлопные дюзы, но мало помогала в случае окружения прыгуна в космосе. Однако могло и удаться – часть мертвой зоны создавал заблудившийся астероид, хотя он уже возвращался назад, притянутый чудовищной мощью Пепелища снова в ад за пределами глаза циклона. Болид пыталась облететь половина одной из эскадр. Остальные «киберы», сражаясь с гравитационными возмущениями, начали хоть и не слишком прицельный, но затрудняющий бегство обстрел.
– Приближаются крейсеры, эсминец и фрегат стрипсов, – объявила безжизненным голосом Пинслип, но никто ей не ответил. Эрин наконец стабилизировала выходящую из штопора «Ленточку». Отбиравший энергию маневр привел к легкому падению поля, и следующий прицельный выстрел лишил их уже не семи, а одиннадцати процентов.
Астероид переместился, и они увидели, что одна из эскадр стоит у них прямо на пути.
– Не смогу… – прошипела Хакль сквозь зубы и снова увела вверх корабль, обстреливаемый теперь и со стороны кормы, и со стороны носа. Они получили уже несколько попаданий, а Грюнвальд так и не попал пока ни в один корабль, не сумев их даже зацепить. Скоро им повредят дюзы и навигацию, и в конце концов их втащит на борт один из крейсеров.
Этого не избежать, вдруг поняла Пин. Никто их не спасет.
Арсид…
То была лишь мысль, но настолько ошеломляющая, что Вайз убрала руки с приборов. Они летели в пустоте, в окружении врагов, на границе выжженной смерти, и именно в это мгновение она поняла, что следует сделать – как будто это было запланировано с самого начала.
Ничего другого просто не оставалось.
– Эрин, – сказала она, – влети куда-нибудь в Пепелище.
– С ума сошла? Карты показывают, что «где-нибудь» нас просто перемелет!
– Туда нас не пропустят. Они прекрасно знают этот сектор, и им известно, куда мы хотим лететь. У нас нет другого выхода.
– Во имя Ушедших, Вайз! – крикнула Хакль, видя, что астролокатор встает со своего места и подходит к Миртону. – Вернись, Напасть тебя дери!
– Капитан, – сказала Пин, останавливаясь возле Арсида, – сделайте это. Быстрее, пока еще не поздно…
– Откуда ты можешь… – начал он, но, посмотрев на девушку, покачал головой. – Нет. Об этом не может быть и речи, Вайз.
– У нас нет другого выхода, – повторила она.
– Кто мне может объяснить, что тут, Напасть его дери, происходит? – не выдержал Месье. Но Грюнвальд не ответил, продолжая смотреть на застывшую возле Арсида Пинслип. «Ленточку» тряхнуло от массированного обстрела из лазерных орудий нескольких истребителей, и ее поле в окрестностях кормы упало до пятнадцати процентов.
– Чтоб вас всех Напасть взяла! – прошипел Миртон, вставая с капитанского кресла и подходя к Машине. – Напасть вас всех дери! Дай мне соединительный кабель! – рявкнул он Месье. Тот, похоже, сам не сознавая, что делает, отцепил от комбинезона один из проводов, которые обычно носил с собой. – Похоже, вы все свихнулись, и я тоже!
Схватив кабель, Грюнвальд воткнул его разъем в свой порт доступа.
– Если я этого не переживу, подключите Гарпаго к стазису перед глубинным прыжком, – сказал он, вставляя другой конец кабеля в порт доступа Машины. – И прыгайте сами. Куда угодно. Если не хотите жить дальше как напастные киборги.
– Капитан… – начала Хакль, но Грюнвальд не дал ей закончить.
– Я же говорил, что доверяю тебе, – сказал он, включая соединение. – Помни, что это действует в обе стороны.
Все казалось совершенно нереальным.
Здание Центрального врачебного корпуса Клана, или Медикус, возвышалось над лазурными строениями города Лазурь, словно бело-серебристая стреловидная башня с острыми иглами-зацепами для паркующихся ездолетов. Часть их могла приземляться на крыше, и именно туда направлялась ведшая машину Бладек. Ее сопровождал какой-то молчаливый чиновник, наверняка контролер Альянса, тихий и опрятный. Миртон никогда его раньше не видел.
Ездолет не спеша коснулся колесами мокрой от недавнего дождя посадочной площадки. Здесь царила нешуточная суматоха – Контроль удалил бо́льшую часть прессы, но не мог избавиться от дотошных летающих голокамер, пытавшихся разглядеть лицо Грюнвальда за затемненным стеклом машины.
– Лифт в нескольких шагах отсюда, – сообщила преподавательница. – Мы быстро их пройдем. Я выйду первой, хорошо?
Он неуверенно кивнул, и Бладек вышла из ездолета. Какое-то мгновение он слышал гомон вопросов и шум назойливых голокамер. Окрестности уже обстреливали серо-голубые коммуникационные пучки, собиравшие трехмерные изображения и всасывавшие звуки. Миртон молчал. В суматохе он забыл взять с собой Деда Протеза и теперь не знал, удастся ли ему открыть дверцу машины.
– Быстрее, – сказала Моника, вытаскивая его из ездолета прямо в царящий вокруг хаос. К счастью, им заинтересовались лишь на миг – все внимание сосредоточилось на прибывшем контролере, слова которого доносились до него словно в тумане: «Террористическая атака на здание Совета», «покушавшийся называет спецификацию «Господин Тень»», «жертвы среди чиновников среднего уровня», «жестокое побоище, на которое Альянс…». Потом все оборвалось.
Они шагали по погруженному в тишину светлому коридору. Миртон споткнулся, но Бладек крепко держала его за руку. Он не знал, как долго они шли – с тем же успехом это могло продолжаться без конца. Когда они остановились перед стеклянной дверью, он уставился на нее столь же бездумно, как до этого в пол коридора.
– Грюнвальд, – Моника Бладек разговаривала с каким-то врачом Клана, но Миртон услышал свою спецификацию. – Да. Нет, он не знает. Понимаю. Я была бы крайне благодарна.
Когда врач ушел, преподавательница присела и посмотрела мальчику прямо в глаза. Ее взгляд казался влажным и остекленевшим.
– Миртон, – сказала она, – там твоя мама. Говорят… она тяжело ранена. Он ее прикрыл… Твой отец ее прикрыл, но шансы… Она уходит, Миртон. Ты должен быть мужественным. – Она на мгновение замолчала и утерла ладонью глаза, наполнившиеся влагой. – Хочешь к ней войти?
Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Моника Бладек встала, коснулась открывавшего двери датчика и медленно, почти мягко, провела Миртона внутрь.
– Теперь я оставлю тебя одного, – сказала она. – Можешь… можешь с ней побыть. Можешь с ней остаться. Прости, – добавила она, выходя.
Грюнвальд остался один.
Мелисса Грюнвальд лежала на большой кровати, подключенная к компьютерам и генокомпьютерам, убаюканная в Потоке. Глаза ее были закрыты. Казалось, она едва дышит. Миртон присел на кровать и медленно, неуверенно, взял ее за руку. Пальцы ее были холодны.
– Мама, – проговорил он. – Мама…
Что-то зашуршало, дверь открылась, и в палату вошла одна из медсестер Клана.
– Извини, – сказала она. – Я подумала, что, может, ты хотел бы… Это единственная для нее возможность тебя услышать, – объяснила она, вытягивая из одного из установленных возле кровати устройств соединительный кабель. – Минуту…
Он хотел сказать, чтобы она этого не делала, но женщина уже схватила разъем кабеля и воткнула его в недействующий порт доступа – искусственный протез, позволявший Миртону внешне выглядеть как нормальный гражданин Альянса. Слегка улыбнувшись, она набрала на клавиатуре какую-то программу, после чего исчезла столь же быстро и бесшумно, как и появилась.
Грюнвальд крепче сжал руку матери, но та никак не реагировала. В горле и сердце он вдруг ощутил нарастающую пустоту, и его начал охватывать ужас, который он до этого отчаянно гнал прочь.
– Мама! – закричал он. – Мамочка!
Мелисса Грюнвальд не реагировала, глухая к его крикам и страху, слепая к его отчаянию. Миртон наклонился, пряча лицо в ее неподвижной руке, и тело его сотряслось от рыданий.
– Мама… мамочка… мама…
«Единственная для нее возможность тебя услышать».
Но она не могла его услышать. Такой возможности не было.
Где-то на грани отчаяния в нем начал расти гнев – гнев, какого он ни разу в жизни еще не испытывал, гнев, почти лишавший сознания, гнев столь сильный, что походил на безумие.
«Нет, – вдруг подумал он. – Я не согласен! Не согласен! Ни за что!»
И внезапно все изменилось.
На него словно нахлынула раздирающая душу волна, прилив ярости, любви и силы, которая, казалось, прожигала и уничтожала все предохранители и ограничения, сокрушая стены и руша электронные замки. Осознание присутствующих рядом устройств стало чем-то естественным, подобно осознанию Потока. В горле Миртона замер крик, и некая непонятная мощь лишила его дыхания и уверенности, что некто Грюнвальд вообще существует.