– Привет. Мы вчера знакомились, ты – Рудольф Болдин.
– И то верно.
«А вот не подсадная ли ты утка, вот в чем вопрос», – подумал Старк.
– Ну и на чем ты погорел, Феникс?
– На неудавшемся штурме…
– Ты штурмовик?! – оживился Рудольф.
– Ну да… – пожал плечами Старк. Все-таки для него эта ситуация была новой, и он никак не мог сориентироваться, как себя вести. – Напали не на то судно, нас повязали, кого не перебили, вот и весь рассказ.
– Ну а почему вас сюда сунули, а не на рудники, как с подобными вам поступают?
– Не знаю. Может быть, из-за того, что наш капитан артефактами чуми интересовался… – ответил наугад Феникс и по изменившемуся лицу сокамерника понял, что попал в точку, и решил развивать успех: – Вот, наверное, они и думают, что я могу что-то знать о них.
– Да… федьки охочи до артефактов, – согласно покачал головой Болдин. – Тут многие… большинство из-за них сидят, и ведь не только пираты.
– То есть?
– Есть вполне законопослушные граждане, но тоже сунули свой нос не туда, видели какие-нибудь развалины, побродили по ним, об этом узнало КЕК, и вот они все здесь маются.
– Ну а ты из-за чего тут мотаешься?
– Все потому же… Поисковик я, охотник за артефактами, имел свое судно и рыскал по дальним окраинам. Федьки дорого за них платят даже пиратам, правда, тут нужно провернуть удачную комбинацию, чтобы получить свои деньги и не попасться…
– И как я понимаю, – не сдержавшись, улыбнулся Старк, – в последнем случае тебе эта комбинация не удалась.
– Да, захомутали меня… Решил немного сэкономить на посредниках, детишкам на молочишко… вот и сэкономил.
Собеседники немного помолчали, каждый думая о своем, наболевшем.
– Ну а каковы условия освобождения? – спросил Старк, понимая, что оно, какие бы условия ни были, ему все равно не светит и гнить ему в этой тюрьме до скончания своих дней. Но надежда все равно жила, очень хотелось верить: «А вдруг?»
– С этим плохо, парень. Больше освобождаются ластами вперед.
– Что, так плохо?
– Очень. Ну а если тебе все же повезло, то полного освобождения все равно не будет. Всех, кто побывал здесь и больше не представляет ни ценности, ни опасности, могут поселить на фермерской планете, под присмотром, конечно… даже жену из таких же, как мы, могут дать. Ну а в нашем случае… я ведь тоже в прошлом… хе-хе… не только за артефактами охотился, а в нашем случае светят только рудники разной степени вредности.
– Ясно. В общем, сгнием тут в любом случае…
– Это точно…
– Все на выход! – зазвучало из громкоговорителя. – Получайте жратву!
– Пойдем, новичок…
Еду раздавали, как в дешевых фильмах про тюрьмы. В одном окошке выдавали пластиковый поднос со стаканом, в другом окне несколько раздатчиков поварешками накладывали еду бесформенными кусками, шлепая со смачным звуком на поднос. Только жидкость, то ли компот, то ли сок, выдавал автомат – стоило поднести стакан к носику. Но и он барахлил, выдавая всем разные порции: кому-то полный стакан, да так что через край лилось, кто-то получал лишь половину нормы.
«Бедлам», – подумал Феникс. По крайней мере, ему повезло, и стакан заполнился на две трети.
Старк подошел к своим людям, которые уже столпились в кучку и ели.
– Привет, парни.
– Здорово, командир.
– Как устроились? – спросил Феникс, кивая на Генриха, у которого виднелся небольшой порез на щеке.
– Нормально, – хохотнули те, кому пришлось силой отстаивать свое достоинство и авторитет.
– Никого не убили?
– Нет…
Дальше разговор продолжался в том же духе.
«Флибустьеры» рассказали друг другу все, что узнали об этом месте у сокамерников. Кто ничего не узнал, жадно слушал о местных порядках, законах и всем прочем, что могло пригодиться.
– Мой сосед, когда я заикнулся о побеге, сказал, что ни единого случая еще не было. Оно и понятно: кто переходил за красную линию, сразу же лишался головы, – рассказывал лейтенант Боос. – Некоторые, кто не выдерживает, пытаются так покончить с жизнью… Разбегаются – и сразу за красную линию. Но только не всем это удается.
– Почему? – заинтересовался Старк.
– Оказывается, с момента пересечения линии до взрыва проходит около пяти секунд, и оператор может отменить программу на ликвидацию. И тогда дергающегося в судорогах зека охранники отпихивают обратно за желтую линию.
– Вот как…
– Да. Но тут все зависит от реакции оператора или его желания. На это суицидники и надеются, что оператор не успеет остановить программу ликвидации или не захочет.
– Надеюсь, никто не хочет выкинуть этот номер? – спросил капитан, оглядев своих солдат.
– Конечно нет, командир.
– Это хорошо. Нам нужно держаться до конца…
33
На следующий день, после завтрака, Феникса забрали два охранника. Открыв дверь, один из них выкрикнул:
– Заключенный одиннадцать двадцать на выход!
– Это он тебе, – подсказал сокамерник.
– И правда, – кивнул Старк, поглядев на свой номер «1120».
Вместе с ним вели еще одного «флибустьера», лейтенанта. Солдаты, видя, что их командиров уводят, прыгали на решетки, пытаясь достать конвоиров, но те близко к решеткам не подходили, ошпаривая протиснутые между прутьев руки электрошоковыми дубинками. Иногда попадали, и тогда мат стоял совсем уж семиэтажный.
Не желая сдаваться просто так и терять достоинство, Феникс резко дернул одного охранника на себя, врезав локтем в челюсть, и хотел поднырнуть под второго, но немного не рассчитал, и дубинка прошлась по плечу, дав такой разряд, что рука отнялась. Потом посыпался целый град электрических ударов обозленных охранников. Досталось и лейтенанту, который также огрел одного из своих сопровождающих. Так что как он оказался в кресле, Старк вообще не помнил.
Сам допрос Феникс помнил смутно. Лишь какие-то обрывки. Его посадили в кресло, что-то вкололи из пневматического шприца и все… сознание поплыло. Потом были какие-то вопросы и весьма и весьма подробные ответы. Поначалу Старк из злобы хотел сопротивляться, молчать, но против сыворотки не пойдешь. Он добился лишь того, что самописец показал его сопротивление, и долбануло током так, что в голове вообще поплыл туман.
Его с лейтенантом вернули в камеры только к обеду. Охранники притащили их под руки и бросили на пол. Следующие несколько часов Феникс не отходил от унитаза. Рвотные позывы скручивали желудок, а когда наконец отпустило, Феникс лежал без движения до самого ужина.
– Круто они за вас взялись, – посочувствовал Рудольф и, протянув поднос с ужином, что раздавали прямо в камерах, посоветовал: – Ты ешь, а то совсем загнешься.
Старк и сам понимал, что нужно есть, но максимум, что смог, так это выпить содержимое из кружки.
– Слушай, Рудольф, – протянул Феникс, – а отсюда точно никак не сбежать?
– Нет, парень. Я тут, можно сказать, старожил. Дольше меня сидит только Чокнутый из сто тридцать седьмой камеры, да, может, еще Профессор из шестьсот второй… и ни одной удачной попытки.
– А сколько их было?
– Три.
– И что за попытки? Я имею в виду, как пытались бежать?
– Довольно просто… а потому глупо, тут по-другому никак.
– Как?..
– Во время подхода транспорта, раз в полгода привозящего жратву, воду и кислород, поднимали бунт, иногда удавалось захватить пару охранников, но дальше дело не шло. Всех валило на землю током. Кого-то забивало насмерть, только обугленные корочки оставались.
– Идиотизм… ошейники надо сначала снять.
– Надо-то оно, конечно, надо, но вот никак не снять. Порвешь, и через пять секунд взрыв, сносящий тебе бестолковую черепушку, и даже оператор уже ничем не поможет.
– Дерьмо какое…
– Да, продумано все, что ни говори.
Ночь прошла в кошмарах. Снился этот ублюдок Шалом Мажимель. Во сне казалось, что именно он задавал ему вопросы во время допроса, но кто это делал на самом деле, Старк не видел. Мало ли ублюдков служит в КЕК?
На следующий день после завтрака, который вошел в него гораздо лучше, чем ужин, он снова принялся ждать истязателей, но их не было. Заметив настроение своего соседа, Рудольф пояснил:
– После первого допроса они дают на отдых минимум два дня.
– А что так? Гуманизм?..
– Какой, к чертям, гуманизм… просто если делать это каждый день или даже через день, то человек не протянет и месяца.
Сокамерник был прав. К тому же зачем изматывать одного человека ежедневными допросами, если у тебя таких десять? Снова раздались крики, и, прижавшись к решетке, Старк разглядел, что уводят двух его солдат. Они так же, как и Феникс, сопротивлялись, хотя и понимая всю тщетность. Наверное, просто из непримиримости. Их, уже готовые к такому развитию событий, охранники, так же как и Старка, огрели дубинками, заковали в наручники и поволокли в камеры для допросов.
– Сволочи… А тебя давно допрашивали?
– Да вот уже как три месяца не трогали… Наверное, в шахту скоро, – погрустнев, пояснил Бол-дин. – Узнали, суки, все, что хотели, проверят и спишут.
– Не весело…
Заняться в тюрьме было нечем. Все места в ремонтных мастерских и прочих службах были давно заняты, многие заключенные хотели отвлечься от повседневности работой. Тем, кто был «свободен» от работы, не оставалось ничего другого, как бесцельно шататься по территории, огороженной полосами желтого и красного цвета.
На территории имелись даже площадки для занятий спортом и тяжелой атлетикой. Так что зэки тягали тяжести или, разбившись на футбольные и баскетбольные команды, гоняли мяч. Больше делать было нечего.
Те, кто не играл и не занимался спортом, смотрели за процессом и делали ставки на то, чем разрешалось владеть заключенным, или на то, чего по каким-то причинам всегда не хватало, начиная от сигарет и заканчивая рулонами туалетной бумаги…
На одну из таких групп Феникс обратил внимание из-за шума.
– Это нечестно! – кричал один из зэков писклявым голосом. – Ты должен мне три штуки!