Так, дальше очень осторожно надо. Перед лестницей вообще на цыпочках красться начал. Георгий уже внизу, надо догонять. А как догонять при такой слышимости? Поэтому лучше тихонько пойду, не спеша. Вот так, осталось обойти охрану на лестничном пролёте. Мимо прошёл даже не дыша, так показалось, и уже внизу судорожно вздохнул, всячески зажимая себе рот, чтобы никто не услышал. Зря опасался, из-за приоткрытых дверей сдержанный гомон доносится, напоминает гул рассерженных диких пчёл. Ну, кто тут у вас собрался? Протиснулся внутрь, втягивая живот, стараясь не пошевелить створку двери. Получилось.
Ого, оживлённенько так, словно и не глухая ночь на дворе. Хотя чему я удивляюсь? Ночь – самое лучшее время для тайных дел. Ах, вы мои заговорщики, как же удачно собрались в одном месте. Запомнить бы вас всех. О чём вы там говорите? Выступать торопитесь, какие-то слухи о моём возвращении докатились? Кто это такой информированный? Ты, толстый? Надо будет с тобой позже предметно побеседовать, где и от кого ты их услышал. А пока помолчу, постою в стороночке, послушаю внимательно, присутствующих в этой большой комнате людей запомню.
Георгий что-то на ухо Вяземскому торопливо рассказывает, а тот только хмурится и кивает размеренно. Закончили свои секреты? О чём секретничали, догадаться не трудно. А ведь я до последнего старался, несмотря ни на что, Георгию верить. Пока этот разговор не подслушал. И чего тебе ещё нужно, родич? Чего в этой жизни тебе не хватает? Власти? Так сказал бы. Совсем скоро мне правителем становиться, присягать народу, придумали бы вместе что-нибудь.
Ладно. Потянулся к источнику энергии, пока суть да дело, надо расходы восполнить. Чую, скоро все мои запасы понадобятся.
И хорошо, что тут народа много. Вся верхушка рода Вяземских собралась. Всех разом и прихлопну. Никого жалеть не стоит. О, профессор говорить собирается. Послушаем.
– Хорошо, что мы собирались сегодня выступать. Сама судьба за нас. Промедлили бы до завтра, и ничего бы у нас не вышло! Алексеев-младший вернулся… – Вяземский поднял руку, прерывая зародившийся ропот, дождался тишины и продолжил: – Как мы ни старались от него избавиться, а ничего у нас пока не получилось. Нужно решить, продолжаем ли мы действовать согласно нашим планам, или оставляем всё, как было? Разойдёмся по домам и сделаем вид, что ничего и не происходило?
– Поздно отступать, слишком далеко всё зашло, – раздались со всех сторон короткие реплики. Общий смысл был один, надо начинать.
– Это верно, нельзя нам отступать. Долго мы к этому готовились, вот и пришло время действовать. Каждый из вас знает, что ему должно делать. Если никто не возражает, то… Начали! Тимоша, брат, щёлкни-ка вот тем переключателем. Молодец! А теперь проверьте, крепко ли двери заперты.
Ох, что-то мне это перестаёт нравиться. И чуйка заверещала, убираться отсюда требует. Поздно, выход перекрыли, перед дверью столпились. Неужели меня почуяли? Ах, я баран! Откуда у наёмников те приборы могли быть? Точно, отсюда! А я в своей запарке это пропустил, слишком много всего на меня навалилось, на авось понадеялся. Хреновый из меня мыслитель, даже этого не учёл! Ладно, ещё не всё потеряно, магия-то со мной!
А профессор тем временем свой рабочий стол обошёл, какой-то ящик выдвинул и… вот теперь мне точно амба. Это же точно такой же прибор, что у наёмников был! Костеря себя самыми последними словами, ударил воздушным кулаком по плотной толпе у двери… Попытался ударить. Ничего не вышло…
– Ты, дружочек, не тужься, ничего у тебя не получится. Магия в этой комнате не работает. Заблокировали мы её, – и Вяземский засмеялся радостно. – Отлично, друзья мои, нам даже ловить его не придётся, сам в наши руки пришёл.
На удивлённый гомон только довольно головой покивал да рукой так вальяжно помахал, призывая к тишине:
– Ты что, думал, один про секреты кристаллов знаешь? Да про них только ленивый ничего не знает. И хватит уже, снимай свою невидимость, всё равно знаю и вижу, в каком углу ты находишься.
Ну да. Ты-то, может быть, и знаешь. А твои подельники вряд ли, прибор, насколько я понимаю, один на всех и тот у тебя в руках. Поэтому пока спешить не стану, послушаю, что он ещё скажет.
– Не желаешь… А зря! Хотел с тобой напоследок поговорить, очень мне интересно, как это ты умудрился все мои ловушки проскочить? И где кристаллами пользоваться научился? Я уж думал, что совсем это древнее искусство забыто. Может, расскажешь? Поживёшь подольше. А мы послушаем.
– А может, хватит разговоров? Прикончим его по-быстрому, и дело с концом!
Я даже передёрнулся от презрительного ледяного голоса. Этого типа не знаю, ни разу не видел, хотя мог. Нет, не помню… Но теперь точно запомню! Морда холёная, лоснящаяся даже при этом тусклом свете. Прилизанный весь какой-то.
– Прикончить мы его всегда успеем, теперь нам никто и ничто не помешает. Так что погоди немного, брат.
Во как, ещё один брат! Это хорошо, мне их потом всех выискивать не придётся. Поговорить желаешь? Давай поговорим. Может, действительно ещё что удастся от тебя узнать.
– Расскажу. Только и ты прикажи своим подельникам на месте оставаться.
Пока профессор разглагольствовал, уговаривая меня и своего брата, я потихоньку сдвигался в сторону. Ну и что, что он меня обнаруживает? Другим-то не видно. Но народ что-то подозрительно начал вдоль стен растягиваться, распределяться. Сейчас окружат и начнут к центру смещаться. Поймают ведь! Поэтому я для себя лазейку и подыскиваю между присутствующими. Разговоры мелькали где-то на краю восприятия, я лихорадочно искал выход из тупика, в который сам себя загнал. А если попробовать с помощью менталистики вырваться? Нет, рано пока, нельзя сразу все козыри выкладывать. Что же это за приборы такие? И ведь на занятиях мне ни о чём подобном не рассказывали, уж о таком-то я бы точно помнил. А вообще, какого чёрта я запаниковал? Мангуст я или кто? Вывернусь. Мало ли что магия не работает – стихии-то остались…
– Вот, молодец, другое дело. Расскажи, как ты умудрился выжить? А вы пока на месте оставайтесь. Пусть расскажет, надо же нам узнать, где мы так просчитались? Чтобы подобных ошибок впредь не повторять, – услышал завершающую фразу профессора.
Зря ты так обрадовался. Уже прикидываешь, как на себя княжеский плащ наденешь? Ну-ну. Не подойдёт он тебе.
А мне бы разговор как-то на сына повернуть. Узнать, где его прячут, почему от Насти забрали?
– Как? А не знаю. Ваш дирижабль китайские пираты захватили. Меня, беспамятного, в рабы определили. Тут я ничего рассказать не могу, память начисто отшибло…
– Ох ты, как интересно! Память ему отшибло! Какой материал пропадает! Надо бы с тобой позаниматься плотно… Может, оставить тебе ненадолго жизнь? Хочешь пожить?
– А кто же не хочет? Ещё сына своего хочется увидеть.
– Сына? Георгий, ты проболтался?
– Да ты что! – такого праведного возмущения я у родича никогда не видел. Сукин ты сын! – Наверняка ему Алёна или Анастасия разболтала!
Ах ты, гадёныш.
– Ладно, с ними я потом разберусь. И с тобой мы ещё об этом договорим… – Вяземский многозначительно взглянул на резко съёжившегося Опрятина, отвернулся, помолчал, пожевал губу, вернулся взглядом ко мне и продолжил: – Никак нельзя тебе сына увидеть. Пока он у меня, ты себя смирно вести станешь, лишний раз дёрнуться побоишься. Если я каждый час о себе напоминать не стану, его сразу прикончат.
– Так ты что, моим сыном от меня же прикрыться решил?
– Да, решил. Очень уж ты резвый. А это небольшая такая страховочка от твоей непонятной, а потому такой подозрительной, прыти.
– Погоди. Так с моим сыном всё хорошо? Он здоров?
– Да здоров, конечно, удивительно крепкий ребёнок. Я даже думаю, что своих детей отправлю на тот остров. Ну, где ты там вырос-то? А, не важно, Георгий вон напомнит. Потом. Ты не отвлекайся, дальше рассказывай. Память-то вернулась?
– Нет, ничего не помню.
– Ах, как интересно! Нет, определённо нужно с тобой позаниматься. Да помолчите вы! – отмахнулся от забурчавших родичей. – Впрочем, пора и впрямь начинать. Ступайте, делом займитесь! Знаете же, кто за что отвечает. Надеюсь, теперь-то справитесь без меня? Георгий, ты останься! И ты, Вячеслав, свою невидимость-то сними. Всё-таки нам с тобой так лучше будет разговаривать.
Подождал, пока я проявлюсь, удовлетворённо кивнул, покосился на торопящихся выйти родичей, помолчал. Двери захлопнулись, оставляя нас втроём. Впрочем, тут же снова открылись, запуская внутрь давешних стражей с лестницы. Ну да, магия-то не работает, вот и опасаются меня. Какие из профессора и боярина бойцы? А врёт Вяземский насчёт того, что должен каждый час о себе напоминать. Я в этом подвале уже гораздо больше времени нахожусь, а не заметил, чтобы он кому-то звонил.
– А как удалось Настю на свою сторону перетянуть?
– Да что её перетягивать-то было? Ты на неё никакого внимания не обращал, зато всецело уделял его другим девушкам. А девка до умопомрачения влюблённая, с ума сходит от ревности. Хотел бы, лучшего повода для неё не нашёл бы. Поговорили ласково, посочувствовали, открыли ей глаза на твою бессердечность, на растоптанные девичьи грёзы. Немного факты передёрнули, чуточку подали их в нужном нам виде, несколько раз так побеседовали, пообещали помочь отомстить. А как я обрадовался, когда узнал, что она ребёнка ждёт! Как всё к месту пришлось! Как сладилось! Даже подталкивать к нужным мыслям и действиям твою Анастасию не пришлось. Так, самую малость. На подготовленную-то почву… Женская месть страшна. И всё… Да только дальше как-то всё враскоряку пошло. Никак ты не хотел умирать. Ну почему ты такой живучий?
Я только руками развёл. Как он собой восторгается! Это хорошо, контроль теряет.
– Ты дальше-то рассказывай, – спохватился профессор.
– Дальше я из рабства освободился, захватил корабль, доплыл на нём до берега, добрался сюда, в столицу. Всё! – закончил коротенький рассказ, делая маленький шажочек вперёд, покосившись на замершую у дверей охрану.