— А тебе то какое дело?! — завопил сбледнувший Бесс. — Если и сделал, то что?!!
— Если сделал, значит ценность всех Каталогов «Тараканов» может внезапно упасть. Или вообще…ВСЕХ подобных сборников. Вдруг ты планируешь устроить распродажу? А значит я вполне могу к моменту выполнения задания достать из пакета предмет, цена которому будет с полсотни золотых. Это не красиво.
Воцарилось долгое молчание.
— Будешь из меня тянуть жилы теперь? — мрачно осведомился художник.
— Не буду. Мне важна положительная репутация. — покачал головой я и вновь похлопал по пакету с «наградой». — Добавь к Каталогу какую нибудь свою работу приличного качества и мы договорились. Контракт будет подписан, груз доставлен, все довольны.
Не согласен? Вопросов нет — я клянусь хирри, что ничего не видел и не слышал с момента, как твоя двухцветная борода нарисовалась на моем пороге. Ухожу домой и снова все довольны.
Гном скривился. По его далеко не красивому лицу довольно легко читались мысли и их незамысловатое течение. Картину своей руки он мне отдавать очень не хочет. Даже вина не налил, когда к нему зашли, а это в Вашруте очень серьезный показатель. Но черно-зеленому жадине срочно и тайно нужен курьер, а бегать лишний раз по Городу Неудачников — явно вредить каким то своим планам.
Пока гном думал, хирри с труднопроизносимым именем даже не пошевелился. Приглядевшись к коричнево-розовой амфибии, я внезапно понял, что тот банально спит! Прагматичность прямо зашкаливает. Тем временем гном соскочил с своего дивана и куда то уковылял, забрав наградной пакет. Вернувшись минут через десять, он похлопал по изрядно прибавившему в объеме пакету и сказал:
— Здесь тот же Каталог и одна из моих работ, которой я дорожу. Эта работа — полноценная законченная картина высокой ценности с моим личным автографом. Доволен? — мы оба посмотрели на непроснувшегося хирри, поднятая правая конечность которого светилась.
Я был доволен. После подписания контракта и подачи всех положенных хирри заверений заулыбался и явно повеселевший Бесс.
Точно подложил мне свинью. Да и без разницы…какой бы гадостью не была его работа, все равно найдутся ценители, которые купят ее за внушительную сумму.
А сейчас нужно домой за единорогом и сказать пару слов строителям, потом Домой — оставить лишнее и взять немного запасов и можно выдвигаться. Меня ждёт короткое, но очень динамичное путешествие.
(в это же время)
От красоты этого клочка земли захватывало дух. Зажатая меж горами долина утопала в зелени роскошных крон деревьев, мягко блестела густой и сочной травой, позволяла отдохнуть глазам на сотнях мелких водопадов, питающих проходящую через долину реку. Это место можно было бы назвать тайным, запретным или сакральным — сюда не вела ни одна дорога и ни один путь. Облака, горы и небольшая долина среди них.
Небольшую часть долины занимала группка строений, которые с одинаковым правом могли бы быть названы деревней или монастырем. Одно большое здание напоминало храм или миниатюрный дворец, гордо располагаясь в том конце деревушки, который примыкал вплотную к скале. Большинство разумных этого мира, увидев этот дворец, с уверенностью бы воскликнуло — пагода! Перед входом в здание, состоящее из камня, дерева и бумаги, располагался просторный утоптанный плац. Другие постройки куда меньшего размера, но повторяющие особенности строения располагались на почтительном расстоянии от старшего брата и меж ними сновали разумные в своих повседневных обычных делах.
Примечательным было то, что ни один из жителей этого затерянного среди гор поселения понятия не имел, что такое «пагода»…
В одном из больших пустых залов «дворца» нашли себе место двое разумных. Один из них точно относился к человеческому роду — от старости его волосы полностью побелели и лежали на обтянутой темным шелком спине в виде толстого хвоста. Темная кожа, ярко желтые глаза и сухое острое лицо, казалось бы навечно застывшее во времени, вместе с прямой осанкой старик воплощал собой безразличие. Но его взгляд не отрывался от спины согнувшегося перед ним разумного.
Второй внешне сильно отличался от старика и других жителей этого затерянного посреди неизвестности клочка земли. Высокий и идеально сложенный парень, которому на вид нельзя было дать более двадцати лет застыл в позе, выражающей почтительную благодарность. Когда старик ему позволит распрямиться, то увидит симметричные черты лица, набухшее мускулами безволосое тело в простой полотняной тунике, водопад волос медового цвета и два темно-синих глаза. А длинные и торчащие параллельно полу уши он видит и так. Склонившийся перед ним произошел от ветви одного из эльфийских народов.
— Я никогда не забуду, что вы сделали для меня, Учитель! — горячечно шепчет склонившийся эльф.
— Ты мой лучший ученик… — медленно роняет слова старик, — Ты опора этой деревни. Помни это, когда будешь приносить клятву самому Императору. Выше чести, чем это нет под небесами мира!
— Да, Учитель! — эльф вжимается лбом в пол изо всех сил. На его глазах видны слезы благодарности и боль расставания.
Разумные прощаются и эльф уходит. Он пройдет через плац, а затем сквозь деревню, жители которой будут его подбадривать и кричать прощальные слова. Его путь будет недолгим, на другом конце долины его встретят двое строгого вида солдат в доспехах и он потеряет сознание, очнувшись уже в Императорском дворце.
Тот, кого он называл Учителем, знает это прекрасно. Через несколько часов, максимум день, жители деревни обнаружат в окрестных лесах еще одного растерянно озирающегося разумного, который очень быстро станет новым Учеником. Но для этого нужно подготовиться.
Старик вынимает откуда то из рукава длинную нить со множеством одинаковых костяных прямоугольников, рассекает себе ногтем кожу на пальце и капает на один из них каплей крови. Его кожа медленно меняет цвет на землисто-серую, седые волосы приобретают красноватый оттенок, лицо немного меняет свои очертания. Чуть чуть меняется фигура, чуть чуть лицо. Этого достаточно, чтобы будущий Ученик общаясь с другими такими же «учениками» не обнаружил, что их обучал один и тот же человек. Сейчас в домах по всей деревне горит в особом месте нужный символ и капнувшие на него кровью крестьяне станут похожи на Учителя. Цветом кожи, особенностью волос…легкая иллюзия. У поступающих сюда нет времени на разглядывание мирных жителей, они приходят тренироваться.
Не в этот раз.
В зале появляется фигурка хрупкой девушки. Не заходит, не залетает, не материализуется из воздуха и не выныривает из стен. Она просто дает себя заметить. Старик медленно и почтительно кланяется.
— Госпожа.
— Икаруга.
— Мое имя Арашат, Госпожа.
— Ты не меняешься.
— Единственное, на что мне оставили свободную волю — это защищать имя, данное родителями. Мне некуда меняться…Госпожа. — старик склоняется в извинительном поклоне. Медленно.
— И ты так и не принял новую жизнь.
— Поэтому и умру с облегчением. Вы ведь за этим явились, Госпожа? Мой последний Ученик только покинул деревню.
Его собеседница не отвечает несколько минут. Молчит, думает о чем то своем. Потом огромные голубые глаза вновь смотрят на прямо сидящего старца. Звучит вопрос:
— Скажи…ты ненавидишь нас, Икаруга?
— Арашат, Госпожа. Нет, вас я не ненавижу. Я чувствую долг.
— Долг? Не ожидала этого услышать от тебя. — голубые глаза прищуриваются.
— Долг врача, который не может иссечь и выбросить из тела пациента больную плоть, дабы спасти все остальное.
— Какие ужасные слова, Икаруга.
— Говорит Госпожа, готовая убить меня и отдать приказ на убийство еще десятков тысяч неповинных ни в чем людей? — старик едва-едва улыбается.
— Нам нужен новый Герой, Икаруга. — это сказано тоном, который очень легко перепутать с просительным.
Но старик уже забыл, что значит запутываться.
— Мои слова ничего не изменят, Госпожа. И да, меня зовут Арашат.
Несколько минут тишины. Посетительница думает, старик просто молчит и улыбается. У него маленький, личный, но очень долгожданный праздник. В тишине раздается последняя фраза этого безрадостного диалога:
— Прощай…Арашат.
…и старик падает ничком, головой вперед. С той же улыбкой, но уже без жизни в теле.
Девушка встает и проходит мимо фигуры павшего Героя на балкон. Ласково греет солнце, ее розовые волосы шевелит едва заметный теплый ветерок. В деревне, перед дворцом, мелькают тени и еле слышен тихий хрип быстро умирающих людей. Как и в десятках и сотнях подобных деревенек и городков.
Это был совсем не бессмысленный геноцид. Воины поражали сначала стариков и старух, потом взрослых мужчин и женщин и лишь под конец переходили на убийство молодых половозрелых людей. Быстро, умело, по давно отработанному плану. Даже если нигде не загорятся светом глаза Паладина, не окаменеет навсегда взгляд Чемпиона и не восстанет Герой — это все равно будет шаг вперед. У молодых смертных будут свои учителя, которые направят их по нужному пути. Это главное.
…и розововолосая девушка просто стояла и ждала.
…а вдруг он все таки появится?
Тогда ей срочно нужно будет к нему.
Глава 11 Взятка оправдывает средства
Пробежка туда-сюда в компании пары профессиональных курьеров прошла спокойно и размеренно, но поставила жирный крест на моих планах работать на этом поприще. Бег и даже бег с препятствиями штука достаточно монотонная, во время которой разумный часто задумывается. А когда задумываюсь я, то вес набирается, восприятие падает до тех пор, пока нога не проваливается в почву, превращая меня еще на несколько десятков метров в катящийся и все сметающий клубок. Шанс, что я вскоре кого нибудь так зашибу, был неприятно высоким.
Единственным светлым пятном во всем путешествии до Деллинматера стал старичок-Паладин, мирно куда то путешествовавший по своим делам, которого мои коллеги не восприняли за опасного субъекта и проскакали мимо, увлекая за собой меня. А вот во мне сверхественный пенсионер каким то образом почуял взвывшую от ужаса суккубу и пустился в погоню, вооруженный слегка светящейся…краюхой хлеба. Я, конечно, сначала не дал ему приблизиться, держа дистанцию и раздумывая о перспективах избавиться от бесполезной демоницы, но Лариса, явно понимая чем пахнет, начала мне обещать всякое. Горячо, страстно и очень убедительно. В результате мне пришлось долго и упорно убегать от дедушки с куском колобка. Скорость дед держал замечательную даже для нормальных Бессов, но я умудрился превозмочь и выкрутиться, перепрыгнув реку, которую седой мужик почему то не стал форсировать, оставшись позади.