Экран комма мигает, сообщая о завершении загрузки. Так, посмотрим, кто тут у нас. Вета Листова, четырнадцать лет — выходит, моя ровесница. Отметка о временной регистрации, место проживания, школа, прочие сведения. Личное дело, табель успеваемости и медицинская карта от меня закрыты. Конечно, я легко могу обойти блок, только эти действия не пройдут незамеченными, и потом придётся объясняться, зачем мне потребовалась эта информация.
— Так вы позволите мне осмотреть вашу ногу? — спрашивает опять гость.
— А лицензия на оказание первой помощи у тебя есть?
— Конечно.
Я снова смотрю на экран коммуникатора.
Да, лицензия у него действительно есть, экзамен сдан, курс пройден экстерном. С чего бы это? Проглядываю данные о прежней работе, до эмиграции. Ага, нашёл. Нейрохирург, стаж работы, квалификация, научная степень. Ну, почему строительным рабочим устроен — это понятно. У нас самая передовая медицина, а на всех остальных планетах Периферии она очень отсталая. Поэтому, если переселенец намеривается работать врачом, ему необходимо пройти полное переобучение, а это денег стоит, и немалых. Причём платить придётся из собственного кармана, государственные субсидии переселенцам выдаются только на обучение рабочим специальностям. Да и отучившись, он получит право лечить только мигрантов, никто из местных не станет доверять пришлому врачу. Впрочем, как мне кажется, немного подремонтировать мою коленку ему доверить можно.
— Смотри, чего уж, — снисходительно разрешаю я.
Он осторожно ощупывает моё колено.
— Эй, поаккуратней! — морщусь я, хотя на самом деле мне не так уж больно.
Бывший врач молча кивает и достаёт из сумки на поясе портативный медстанер. И хотя я мало в этом разбираюсь, мне кажется, что он довольно продвинутой модели — типа тех, которыми оснащают парамедиков неотложки.
Переселенец несколько раз проводит станером над моим коленом, не касаясь кожи, смотрит на показания дисплея и удовлетворённо произносит:
— Мениски не повреждены, кровоизлияния в сустав нет. Просто небольшое растяжение связок. Сейчас мы всё поправим.
Он снова что-то набирает на экране медстанера, подносит го к моей ноге и жмёт на кнопку. Из сопла вырывается струйка белого пара, колено окутывает приятным холодом. Ещё одно нажатие — на этот раз на кожу льётся желтоватая пена, в считанные мгновения расползающаяся плотной невидимой плёнкой. Я вздыхаю с облегчением, боль ушла.
Наблюдая за процессом лечения, совсем забываю про девчонку. А сейчас, бросив взгляд в её сторону, вижу, что она успела открутить нижнюю крышку моего гравиборда и копается отвёрткой в его внутренностях.
— Эй! Ты что делаешь?!
Она смотрит на меня как на идиота:
— Ремонтирую…
— Да ты знаешь, сколько он стоит! Пять тысяч кредитов! — я преувеличиваю, но совсем немного. У меня действительно хорошая, дорогая модель, подарок отца на день рождения.
— Не переживайте. У меня раньше был почти точно такой же. Я уже заканчиваю, ещё пару минут.
Я недоверчиво качаю головой, но решаю не спорить. Несколько раз сгибаю и разгибаю ногу, убеждаясь, что с моей коленкой всё в порядке.
— Советую не слишком нагружать ногу, а завтра показаться своему школьному врачу, — говорит мне пришлый. Я игнорирую его советы. Скачиваю на комм информацию с его медстанера, оплачиваю потраченные на меня лекарства, затем добавляю десять кредитов в качестве вознаграждения.
Девчонка заканчивает возиться с гравибордом, ставит его на пол — он зависает сантиметрах в пяти над рваным линолеумом коридора. Она легонько толкает его пальцем, и тот послушно плывёт в мою сторону, словно игрушечный кораблик, пущенный по поверхности пруда. Я критически осматриваю свой гравиборд. Похоже, ей действительно удалось его починить.
Скидываю и ей десять кредитов на счёт. Мне кажется, что я слышу невнятное ворчание насчёт того, что «простого «спасибо» было бы вполне достаточно», но не обращаю внимания. Нас с малых лет учат тому, что полезную продуктивную деятельность «гостей» надо материально поощрять. Тем более, что на счёте у нею всего двадцать три кредита. Смутно припоминаю, что отец недавно за завтраком сообщил мне, что их фракция в Сенате добилась увеличения пособий детям мигрантов. Вроде бы до восьми кредитов в неделю, но я точно не помню, можно будет уточнить. Конечно, это немного. Но, с другой стороны, все эти понаехавшие должны учиться и работать, чтобы стать гражданами Либерти, а не тратить выделяемые государством деньги на игрушки и всякие развлечения.
Защёлкиваю магнитные крепления гравиборда, вскакиваю, и, не попрощавшись, уношусь прочь. Поднимаюсь на самый верх здания, скользя над стальной нитью монорельса перебираюсь на соседний небоскрёб.
Ещё четверть часа я ношусь по коридорам верхнего этажа, периодически поднимаясь через снятые потолочные панели на крышу, пока, наконец, не оказываюсь в самом конце длинного крыла небоскрёба. Сначала я собираюсь вернуться и проделать обратный путь над монорельсом, но потом замечаю толстый кабель, натянутый между двумя зданиями. До небоскрёба, с которого начались мои приключения, метров сто пятьдесят. Не знаю, какой шайтан толкает меня под руку, но я внезапно принимаю решение срезать путь и преодолеть пропасть между небоскрёбами по этому самому тросу. Я почему-то уверен, что мне без труда удастся осуществить задуманное, тем более, что на гравидроме я не раз проделывал подобные трюки. Правда, трос там натянут на высоте не больше двух метров, а на случай падения внизу мягкая подушка гравитационного поля.
Определённо, сегодня не мой день. Я всё делаю, как на тренировках — гравиборд под углом к линии движения, центр тяжести точно над тросом, скорость убавлена до разумного минимума. И всё же что-то идёт не так. Может, подвела травмированная нога, а может, я на секунду растерялся, невольно подумав о многоэтажной бездне, затаившейся внизу в ожидании лёгкой добычи. Как бы то ни было, пересечь провал между небоскрёбами мне не удалось. Преодолев две трети пути, я срываюсь с троса.
Всё происходит так быстро и неожиданно, что я даже не успеваю закричать. Поскольку я набрал неплохую скорость, то не лечу вертикально вниз, а продолжаю двигаться по наклонной в сторону глухой, без окон, бетонной стены. Я прорываю защитную гравитационную сеть, она предназначена для того, чтобы улавливать мелкий строительный мусор, и не способна выдержать мой вес. Но всё же падение чуть замедляется.
Я врезаюсь в твёрдый бетон. Жёсткий контакт выбивает из груди дыхание, но удар не настолько сильный, чтобы расплющить меня в лепёшку. Гравиборд, кувыркаясь как оторванный цветочный лепесток, летит вниз. Неожиданно я обнаруживаю, что не падаю следом. На стене, казавшейся издалека абсолютно гладкой, руки и ноги сами собой находят мельчайшие углубления и выступы, в которые я и вцепляюсь мёртвой хваткой. Впрочем, я понимаю, что долго я продержаться не смогу. Даже если бы мне удалось дотянуться до коммуникатора и позвать на помощь, мне не суждено дождаться прибытия спасателей.
Секунды тянутся, превращаясь в вечность. Пальцы сводит от напряжения. На глаза наворачиваются слёзы — не страха, а жгучей обиды. До чего же глупо и нелепо так погибать!
— Эй, вы там живой?
Я с трудом поднимаю голову. Тремя этажами выше вижу знакомое лицо, глядящее на меня через край бетонной платформы. Та самая девчонка, с которой нас свёл случай полчаса назад.
— Помоги! — хриплю я.
— Сейчас! Продержитесь ещё минуту!
Минуту? Мои ноги соскользнут с неустойчивой опоры через несколько секунд.
Впрочем, столько мне ждать не потребовалось. Девочка исчезает из поля зрения всего на пару мгновений, и вновь появляется, что-то сжимая в руке. Небольшой предмет, округлый и плоский.
— Отодвиньтесь назад, как можно сильнее.
Кажется, я догадался, что она собирается сделать. Я с трудом заставляю себя оторваться от стены и чуть-чуть отгибаюсь назад. Лёгкий пластиковый диск скользит ко мне вниз, я ловлю его животом и крепко прижимаю к стене. Диск активируется, меня охватывает невидимый кокон гравитационного поля, делая моё тело почти невесомым. Соломинка, брошенная утопающему. Такие фиксаторы применяются строителями для работ на наружных стенах зданий, если нет возможностей использовать другие виды крепежа. Наверх мне выбраться эта штука не поможет, но теперь я хотя бы могу дать отдых сведённым спазмом от напряжения мышцам.
— Нормально, — кричу я вверх. — Что теперь?
— Сейчас вызову спасателей.
— Не надо никого вызывать! Просто помоги мне выбраться отсюда.
— Каким образом?
— Придумай что-нибудь!
Девчонка куда-то исчезает. Мне ничего не остаётся, как ждать. Проходит десять минут, пятнадцать, я начинаю беспокоиться и немного злиться. Неужели всё-таки проигнорировала мою просьбу и решила позвать на помощь? Только этого мне не хватало!
Но тут я слышу неясный шум, словно вдалеке запустили мотор какого-то механизма. Звук постепенно становится громче — эта штука, чем бы она ни была, движется в мою сторону.
Минуту спустя прямо над моей головой медленно выдвигается манипулятор строительного робота. С его стальной суставчатой руки начинает разматываться металлический трос с крюком на конце. Когда он опускается до уровня моих голеней, я встаю на него, одной рукой крепко держусь за трос, а другой отключаю генератор силового поля.
Стоять неудобно, крюк невелик, и вставить ногу в его изгиб мне не удаётся, весь вес моего тела приходится на его остриё. Подошву не проколет, но ощущения не слишком приятные. Ничего, потерплю.
Наверху слышен негромкий шум мотора, лебёдка вздрагивает и вместе со мной начинает движение вверх. Я слегка расслабляюсь, но после кажущейся долгой минуты подъёма звук работающего механизма внезапно замолкает.
— Всё, приехали… — бледное лицо совсем невдалеке надо мной. — Похоже, накрылся.
До бетонного спасительного бетонного края ещё около полутора метров.
— И что теперь?
— Может, мне всё же стоит вызвать спасателей?