– Котята! – будто выплюнул Криди, прыгая к двери.
Валентин вполне справедливо считал себя спортивным, но за Ксенией было не угнаться. Она неслась по коридорам скорее прыжками, чем бегом, кидаясь в двери еще до того, как они открывались.
Горчаков заметил, что Марк открывает проход в последнюю секунду, а сразу за его спиной вновь захлопывает двери.
Неужели реально боится пробоя корпуса?
Судя по скрежету и дрожи – основания были. Но обо что они могут задевать? Они в червоточине! Одиночный удар возможен, но целая серия… чушь!
– Марк, вводные! – крикнул он.
Голос Марка раздался со спины, удаляясь с каждым его шагом, но одновременно становясь громче.
– Командир, Анна Мегер и Лючия Д’Амико в неадекватном состоянии. Мегер пытается уничтожить «Твен», Лючия пробивается к ней.
– Как?
Теперь Марк переключился на динамики где-то впереди.
– Она заблокировала мои контрольные цепи и пытается раздавить «Твен» о стены червоточины.
– Это невозможно!
– Генераторы Лавуа отключены. Направление движения и условная скорость корабля таковы, что отталкивающий эффект гипербарьера нестабилен.
– Невозможно!
– У меня уже снесло две антенны, командир.
– Гюнтер?
– Без сознания. Огнестрельное ранение. Он не ждал, командир.
Валентин бы застонал, если бы это не было так сложно на бегу.
Ошибка. Его ошибка!
Повреждения памяти Анны и Лючии, принятые всеми за последствия лучевого удара, оказались лишь маскировкой! Провалы в памяти скрывали затаившуюся вражескую волю…
– Ты можешь ее остановить?
Молчание.
– Только взрывная декомпрессия рубки. Потеряем часть аппаратуры управления. И Гюнтера.
– Дверь?
– Я заклинил запорный механизм, изолировать придется сегмент коридора. Поэтому решение о декомпрессии необходимо принять за следующие пятнадцать секунд.
– Ксения! – крикнул Валентин в спину Первой-отделенной Ракс. К счастью, она должна была слышать рапорт Марка, тот не зря вещал на весь коридор.
– Не надо! – выкрикнула Ксения. – Я справлюсь!
– Она вооружена! – сообщил Марк. – Но я понял. Удачи!
– Если Мегер убьет нас, взрывай рубку, – приказал Валентин. Шепотом. Он был уверен, что Марк услышит. – Код ситуации «амплитуда»!
– Коды подчинения больше не работают, командир, – сказал Марк виновато. – Я же говорил, что слишком очеловечился. Но вы должны доверять. Мне будет больно, но я взорву рубку.
Алекс вошел в каюту Лючии за три минуты до удара.
К его большому удовольствию, Тедди и Лючия сидели друг напротив друга на расстоянии, которое удовлетворило бы самого бдительного и пуритански настроенного отца или брата. Тедди – на кровати, Лючия в кресле рядом со столиком, на котором были выставлены те самые супермодные туфли, купленные перед отлетом.
Девушка, размахивая руками, со смехом рассказывала:
– Помнишь, ты подрался? С Антуаном…
– Да не было такого! – почему-то покраснел Тедди.
– Было! Вы пошли за спорткомплекс, где камера не работает, и стояли, толкались и орали. А мы все собрались и болели за вас.
– За обоих сразу, – ехидно вставил Алекс, садясь рядом с Тедди и покровительственно хлопая того по спине.
– Потом Антуан как размахнулся… – продолжала Лючия.
Тедди зыркнул на Алекса и мрачно сказал:
– Точно. Было. Антуан, кстати, вылетел из училища. Через год.
– За драку? – заинтересовалась Лючия.
– Нет… завалил пилотирование, а потом еще попытался смухлевать…
Лючия понимающе кивнула. Сказала с серьезным видом:
– Обманывать нехорошо. Это может привести к ужасным последствиям, включающим в себя повреждение или гибель корабля, груза, экипажа и пассажиров, а также к падению репутации Человечества среди членов Соглашения…
Алекс непроизвольно улыбнулся. По учебнику шпарит! Какие же они тогда были наивные. Все без исключения, и он тоже… Мечтали о приключениях, открытии новых миров и цивилизаций. Более-менее старательно учились, из тренажеров не вылезали, болтали про секс, в котором ничего не понимали, по мелочи проказничали…
Навигатор вдруг подумал, что он начинает становиться по-настоящему взрослым, раз уж вспоминает не такое далекое детство с ностальгией.
До удара оставалось семьдесят две секунды.
Лючия вдруг нахмурилась и потерла лоб. Сказала:
– Хотя, конечно… репутация у Человечества и так… не очень.
– Почему? – удивился Тедди.
– Мы нечестно обошлись с чужими, – сказала Лючия убежденно. – Бедные, несчастные, обделенные миры. Все на минималках…
Она уткнулась лицом в ладони и замолчала.
– Лючия, ну это же общее правило, – возразил Алекс. – Не можем мы давать высокие технологии разумным, которые только и делают, что убивают друг друга. Начнутся галактические войны, нам же потом и придется их останавливать! Это раз.
Лючия подняла голову и посмотрела на него.
– Каждый мир должен пройти свой путь развития, а не ждать подарков от высших сил. Это два. – Алекс замолчал.
Что-то было не так.
– Ты о чем вообще говоришь? – рассмеялась Лючия.
Смех был совсем другой.
Не детский.
Неприятный был смех.
– А ты? – спросил Алекс, недоумевая.
– Уже не важно, – произнесла Лючия.
Она вскочила, в движении подхватила со стола туфлю – и сильным ударом вогнала каблук Алексу в грудь.
Навигатор почувствовал резкую, но на удивление точечную боль, будто его укололи иглой. Растерянно посмотрел на туфлю, торчащую из груди. Тонкий каблук вошел между ребрами, сантиметра на три-четыре. Комбинезон толчками пропитывала кровь.
– Ты что? – закричал Тедди, вскакивая.
И в этот момент корабль сотряс удар. Алекса швырнуло на переборку, вонзившаяся туфля застряла в груди, наполовину белая, наполовину покрасневшая от крови.
– Остановитесь, Лючия! – загремел голос Марка.
Алекс почувствовал, что его тело сотрясает дрожь. Или это трясется весь корабль?
Он навигатор, он должен быть в рубке!
Ему надо встать, надо встать и…
Алекс почувствовал, что сознание туманится.
А Лючия, наивная Лючия, только что бывшая маленькой девочкой, одной рукой держала Тедди за горло, а другой била по лицу. Тедди старался освободиться, но даже не пытался ударить в ответ.
Алекс закрыл глаза. Так было проще.
Ему надо полежать минутку, прийти в себя. И все пройдет, все окажется ненастоящим, кошмарным сном…
Мэйли еще раз дернула дверь. Лицо женщины было разбито в кровь – удар по кораблю очень неудачно бросил ее лицом на стену.
Бэзилу пришлось хуже. Он лежал на полу без сознания, правая рука неестественно согнута, правая нога вывернута. Ученый постанывал, но не шевелился.
– Открой! – выкрикнула Мэйли. – Такай ба![15]
– Во джидао нинь будань ши веньмин кхэсюэцзя эрцсе ши гунань гуюань. Дань ши сяньцзай ни чжи хао лю дзай джэ ли[16], – ответил Марк.
Мэйли, тяжело дыша, обвела каюту Бэзила взглядом. Очень спокойно спросила:
– Откуда знаешь?
– Экстраполяция открытых данных. На корабле враг. Вам лучше заняться Бэзилом, у него вывих бедра и открытый перелом плечевой кости.
Мэйли кивнула, открыла шкаф, достала с полки стандартную аптечку, имеющуюся в каждой каюте. Вынула шприц с красной иглой, сняла колпачок и, склонившись над англичанином, ввела иглу в вену.
– Мегер? – спросила она, нажимая на поршень.
– Мегер и Лючия.
– Мы идиоты, – констатировала Мэйли. – Но как?
– Это же очевидно, – вздохнул Марк. – Мы просмотрели то, что лежало на поверхности… Вы сумеете совместить кости, наложить повязку и фиксатор?
Мэйли только рассмеялась, вытрясая аптечку прямо на пол.
– Миорелаксант в фиолетовом шприце… – начал Марк.
– Знаю, – ответила Мэйли, вкалывая шприц в сведенные судорогой мышцы. – Лучше рассказывай, что происходит.
За сорок четыре секунды до того, как Лючия вонзила туфлю в грудь Алекса, и за сорок шесть секунд до удара, сотрясшего «Твен», Двести шесть – пять спорил с Соколовским и Матиасом.
– Лучшая часть меня умеет мыслить, доктор! Более того, его мысли в чем-то глубже моих… но я не воспринимаю их буквально. Только образы и эмоции. Мы не объединяем наши сознания, мы на одной волне!
Толла-нуб, дарственный сегмент симбионта, со свойственным молодежи любопытством выглянул из черепа феольца и закивал головным концом. Что ж, это по меньшей мере означало, что они и впрямь «на одной волне».
– Как с любимой женщиной, – ухмыльнулся Лев.
Они сидели в медицинском кабинете. Собственно говоря, Лев только что обследовал феольца, скорее по собственной инициативе, чем по его просьбе.
– В чем-то глубже и во многом иначе, – вздохнул Двести шесть – пять. – Хотя я не знаю, как это у вас! Наши сексуальные отношения сходны с человеческими, но вот любовь мы воспринимаем совсем не так. Если уж мы говорим откровенно… мы не любим делиться такими историями…
– Ну-ну-ну! – оживился Матиас. – Давай, рассказывай!
Если бы феолец действительно поделился тем пониманием любви, которое свойственно их виду, жизнь Льва и Матиаса могла бы измениться. Собственно говоря, сама концепция любви, которую человечество постигало всю свою историю с пещерных времен, подверглась бы переосмыслению.
Но феолец в это мгновение подлетел вверх и приложился головой о потолок – точно так же, как и Валентин Горчаков.
Только, в отличие от Горчакова, отделавшегося шишкой, феолец пострадал сильнее – несчастный Толла-нуб вылетел из его черепа, как некогда в иной реальности его двойник над планетой Соргос.
Конечно, падать ему предстояло не с высоты в несколько километров.
Но безжалостная ирония судьбы бросила крошечного симбионта прямо на хромированный бок лабораторного автоклава!
– Нет! – завопил Матиас, живо представив себе последствия.
Ни он, ни Соколовский от толчка не пострадали. Сработали рефлексы опытных космонавтов, они успели зафиксироваться в креслах, ощутив едва заметное изменение силы тяжести. Да и оборудование в медотсеке оказалось закрепленным куда более надежно, чем во многих других помещениях, – польский доктор был настолько старомоден, что соблюдал правила «походного распорядка» даже во время безопасного перемещения в червоточине.