Только разговорившийся Двести шесть – пять совершил свой короткий перелет к потолку и обратно, а Толла-нуб теперь несся на безжалостно твердый бок автоклава…
Соколовский выскочил из кресла с неожиданной для его возраста и характера прытью. Вытянулся в прыжке – и поймал извивающегося симбионта в ладонь. Рухнул на пол, рядом с ошарашенным феольцем.
– Лев, блин! – воскликнул Матиас. – Вы не играли в баскетбол в молодости?
– Я же чертов шляхтич! – потирая свободной рукой бок, ответил доктор со вполне уместной гордостью. – Мы, поляки, ловкие, да! Мы все поймаем!
– Толла! – простонал Двести шесть – пять.
Лев бережно вложил симбионта в гнездо, тот юркнул в костяную полость и притих.
– Мы… мы ваши вечные должники… – прошептал феолец, садясь на корточки. – Что это?
Корабль вздрагивал и скрежетал.
– Доктор и старпом, немедленно в каюту Лючии, – сказал Марк. – Доктор, реанимационный комплект! Матиас, оружие!
– Что происходит? – бросаясь к двери, спросил Матиас. Соколовский уже рвал из креплений маленький белый чемоданчик.
– Матиас, вы сможете выстрелить в Лючию? – очень спокойно спросил Марк.
Старпом грязно выругался, выбегая в коридор. За его спиной бранился по-польски добрый доктор.
– Если вас это утешит, то вряд ли мы имеем дело с той Лючией, что когда-то вошла на борт… – мчался за ними по коридору голос Марка. – Мы ошиблись. В ней теперь другая личность.
Матиас не стал спрашивать об Анне Мегер. То, что происходило с кораблем, явно было последствием действий пилота.
Они ошиблись!
А ведь достаточно было вспомнить «Дружбу» с ее экипажем, которому переписали сознание. Вспомнить и понять – ничто не мешало «Стирателю» нанести подобный удар и по «Твену».
На бегу Матиас расстегнул кобуру, достал ТПМ – табельный пистолет Морева, стандартное личное оружие Космофлота. Глянул на торец магазина. Две зеленые полоски, остальные красные.
Плохо.
Пистолет снаряжался висмутовыми пулями, которые вполне стандартно били по мягким предметам (а человек довольно мягок), но крошились при попадании в переборки, стекла, при некоторой удаче – даже при выстреле в череп.
В общем, ранить и остановить ими было даже проще, чем свинцовыми, они вполне годились для нелетального выстрела и предназначались для перестрелок внутри корабля.
Висмутовых сейчас оставалось только две пули. Следующие восемь патронов были снаряжены «умными зарядами», командир вскрыл особый боекомплект и оставил лишь по два обычных заряда в обойме.
Умные пули тоже не пробивали обшивку корабля. Зато при попадании в живое тело они самостоятельно выбирали гарантированный способ уничтожения – распадались на вращающуюся мономолекулярную нить, производили высокотемпературное или замораживающее воздействие, давали мощный электрический импульс…
Еще они наводились на захваченную в момент выстрела цель и довольно неплохо изменяли направление полета.
Более чем прекрасный боезаряд для гарантированного убийства. Но никак не для того, чтобы временно вывести противника из строя.
Если двумя обычными пулями остановить Лючию не удастся, следующий выстрел ее почти наверняка убьет.
Полет в червоточине из корабля выглядит страшновато. Корабль несется по черному туннелю, диаметр которого всегда превосходит наибольшее измерение корабля в два раза. В туннеле абсолютный вакуум. Скорость движения внутри можно увеличивать или уменьшать, работая обычными двигателями (другое дело, что это никак не повлияет на скорость передвижения по червоточине). Поэтому обычно корабль движется с оптимальной «условной» скоростью пятьсот километров в час. Можно сместиться от центра к стенкам туннеля, что у пассажиров вызывает легкую панику (конечно, если включить прожектора на корабле).
На самом же деле в червоточине не надо ни маневрировать, ни разгоняться, ни тормозить. Червоточина сама несет корабль в себе. И стены червоточины, ее «берега», отталкивают корабль к центру тем сильнее, чем больше тот отклоняется.
Сиди и жди завершения полета. Все уже не в твоей власти. Червоточина идет сквозь гиперпространство, стенки ее – лишь проекция пространства-времени, а по сути – концентрированное ничто. Разбиться о них крайне сложно даже нарочно.
Сложно, но не невозможно.
Если приложить очень много усилий, к примеру, – отключить силовое поле, которое и включено-то по традиции, на минимальном режиме, а потом врубить двигатель на максимальную тягу…
И каким-то образом заглушить искину возможность вмешательства в управление…
А потом очень упорно прижиматься к стенке червоточины…
В какой-то момент движущийся корабль начнет испытывать то, что называется эффектом Бернулли. Некое давление начнет прижимать его к стенке, преодолевая силу отталкивания. Каким образом в вакууме тянущейся сквозь ничто червоточины могут действовать законы гидродинамики, объяснить никто так и не смог. Но после происшествия, в котором непроизвольное включение маршевых двигателей притянуло грузовой корабль к стенке червоточины и стесало один из шлюзов, проблему принялись изучать.
На самом деле ученых больше всего интересовало, нельзя ли выйти из червоточины посреди полета, досрочно «пробить» ее. Результатом стали несколько кораблей, добросовестно стесавших о стенки специально установленные датчики и зонды с микропередатчиками, уверенный вердикт: «Пройти сквозь стену невозможно, при длительном “прижимании” есть риск повреждения корабля, хоть сколько-нибудь заметной вероятности серьезного инцидента не существует» и особое мнение двух членов комиссии: «При крайне неудачном стечении обстоятельств очень хорошо подготовленный террорист-смертник способен нанести кораблю повреждения, которые не позволят благополучно выйти в обычное пространство».
Крайне неудачное стечение обстоятельств звали Анна Мегер.
Вначале она отключила Марка от всех цепей управления двигателями.
– Зачем вы это делаете, Анна? – укоризненно прошептал ей на ухо Марк.
– Я тебе не верю, – так же тихо ответила она. – Ты предал нас. Видеть тебя не хочу и слышать тоже.
Марк не стал спорить. После сговора со «Стирателем» его возможности влиять на системы корабля урезали, отменить действия Мегер он не мог. Взывать к командиру было унизительно и вряд ли возымело бы эффект.
Если бы Марк мог в этот момент наблюдать за лицом Анны, его бы насторожили изменившаяся мимика, сузившиеся зрачки и слишком быстрые движения глазных яблок. Но пилотажный шлем не дал ему такой возможности. А в следующее мгновение Мегер отключила видео- и аудионаблюдение внутри рубки, чем поставила Марка перед серьезной проблемой: поднимать тревогу или все-таки признать, что мастер-пилот его терпеть не может.
Новенький искин решил бы перестраховаться.
Марк, однако, слишком очеловечился, испытывал комплекс вины перед экипажем и мучительно пытался понять причины поведения Мегер, прежде чем паниковать.
Анна отстегнулась от кресла и встала. Посмотрела на Вальца. Оружейник вдумчиво изучал свои «особые» пульты. Ракс опять модернизировали «Твен», снабдив земной корабль новым неземным оружием.
Мастер-пилот неспешно подошла к Вальцу. Спросила:
– Будешь кофе?
Вальц глянул на нее, пробормотал:
– Спасибо, конечно. Я бы сам принес.
– Мне несложно, – ответила Анна.
Она не совсем понимала, что с ней сейчас происходит. Зачем она отключила Марка от контроля двигателя? Почему решила сходить за кофе, кофеварка была прямо за креслом оружейника.
Не так уж она и хотела кофе…
А чего она хотела?
Анна подошла к кофеварке и заказала два капучино. Машина заурчала, нагревая воду.
Чего она хочет? Мегер сняла шлем и посмотрела в зеркальную поверхность аппарата.
Ну, пожалуй, чтобы Гюнтер, отвечающий за оружие «Твена», сдох.
И для гарантии, пожалуй, чтобы был уничтожен весь корабль.
Ауран не так важны. Если «Твен» погибнет, то их корабль не сможет самостоятельно выйти из червоточины.
Анна взяла стаканчик и в два глотка выпила кофе, не чувствуя ни вкуса, ни раскаленной жидкости во рту. Со вторым стаканчиком она подошла к Вальцу со спины. Замерла на миг, глядя на белобрысый коротко стриженный затылок. Нормальный ведь мужик, привлекательный, почему она хочет его смерти? Собственные желания казались ей странными, даже пугающими, но…
И вдруг она все вспомнила.
Все сложилось.
«Через сорок секунд», – прошептала она мысленно, обращаясь к той, кого звали Лючия.
«Хорошо», – тоненько и как-то сонно ответила ей девушка.
– Держи, – сказала Анна и, борясь с желанием выплеснуть кипяток на голову Вальца, перегнулась и небрежно поставила стаканчик на пульт через плечо оружейника. Так, чтобы стаканчик начал скользить.
– Анна, ну ты что! – Вальц привстал, насколько позволили ремни, потянулся вперед и ловким движением поймал стаканчик.
Не менее ловким и быстрым движением Анна расстегнула кобуру у него на поясе, вырвала пистолет и отступила на шаг.
На американских кораблях, кстати, было бы сложнее. Табельное оружие НАСА настраивалась на личность хозяина.
Впрочем, на кораблях НАСА мастер-пилот тоже имел право на ношение пистолета.
– Мегер! – Вальц застыл, повернул голову, но даже не попытался встать с кресла. Ремни отпустили бы не сразу, любое резкое движение спровоцировало бы выстрел… Так что Гюнтер, как и предписывалось инструкцией, застыл в неудобной и максимально подчиненной позе, полусогнутый вперед. Осторожно повернул голову, искоса глянул на мастер-пилота. Сказал: – Ну что за глупые шутки!
– Не шутки, – сказала Мегер. Она наслаждалась ситуацией.
– Верни пистолет, и мы вместе посмеемся над…
Вместо ответа Мегер дважды выстрелила Вальцу в спину. Гюнтер дернулся, издал клокочущий звук и рухнул назад в кресло. Изо рта у него пошла пузырящаяся кровь.
Мегер с любопытством посмотрела на лицо оружейника. Потом глянула на рукоять пистолета. Увидела восемь красных полосок.
Ага. Валентин снарядил пистолеты умными пулями, про которые и не всем членам экипажа положено знать.