– В рассказах Лючии, общая продолжительность которых составляет уже двадцать один час, действительно мало конкретики – если под конкретикой мы имеем в виду технологии, описание экономики, политики и идеологии. Но если мы будем фиксировать ее рассказы как описание социальной системы, общественной жизни, человеческих взаимоотношений, то все будет очень четко, конкретно и непротиворечиво. В рассказах Лючии мы встретили массу интересных и красивых бытовых сцен, двести сорок три упоминаемых по имени человека, причем сто шестьдесят пять из них упоминаются более одного раза, а также четыреста два географических названия: города, реки, озера, горы, вулканы и прочие объекты. Ни один характер не является нелогичным, ни один факт не противоречит другому. Мы ни разу не слышали точного расстояния и направления, однако, сведя воедино все упоминания, я смог построить карту.
– Что? – воскликнул Валентин. – И ты не сообщил?
– Результат очень странный, – сказал Марк смущенно. – Но, повторюсь, карта выстроена из множества косвенных упоминаний, как то: «Утром меня повезли посмотреть водопад Аскейя. Мы плыли на катере по прямой, будто полет стрелы, Инатре, пока не услышали гулкий шум, а впереди, на фоне заходящего солнца, в воздухе не повисло исполинское туманное облако. Гари сказала, что дальше плыть опасно, и мы вышли на пристань Аске-котора, последнего города перед водопадом, рушившимся прямо в воду Срединного Океана».
– Я понял, – сказал Горчаков. – Звучит как какое-то напыщенное фэнтези, если честно… Да, да, тут можно вычислить направление, расстояние и объекты. Ну? И что вышло?
На настенном экране появилось изображение. Больше всего оно напоминало прямоугольник, испещренный точками городов, водоемами, отметками высот.
– В рубке, на большом объемном экране, стало бы понятнее, – извиняющимся тоном произнес Марк.
– Лючию возили только по узкому и длинному прямоугольному участку планеты? – спросил Горчаков. Нахмурился. – Нет, стой… Дай масштаб!
– В длину – около ста восьмидесяти тысяч километров, – сообщил Марк. – В ширину более сорока тысяч.
– Четыре с половиной земных экватора в длину? – Горчаков нахмурился. – Нет, Марк, это нереально. Планета таких размеров непригодна для жизни, даже при низком содержании тяжелых элементов.
– Планета непригодна, – тихо сказал Уолр.
Несколько секунд они с командиром смотрели друг на друга.
– Да ну, чушь, – произнес Валентин.
– Я не настаиваю на этой версии, – согласился Марк.
– Простите, один я ничего не понимаю? – проворчал Соколовский. – Вы могли бы объяснить старому доктору, о чем вообще речь?
Ксения кивнула:
– Я могу. Уважаемый Уолр и командир Горчаков имеют в виду космическую инженерию.
Соколовский нахмурился.
– На этой карте можно уложить в ряд четыре Земли, – пояснил Горчаков. – И еще Луна влезет. Не может существовать пригодная для человеческой жизни планета с участком поверхности такого размера.
– Так, значит, это выдумка, фантазия, вздор! – развел руками Лев. – Стоит ли обсуждать?
– Есть один вариант – космическая инженерия, – терпеливо повторила Ксения. – Конструкции, известные как сфера Дайсона – в варианте «рой», «пузырь» или «оболочка», кольцо Нивена, диск Олдерсона…
– Еще возможен вариант обитаемого цилиндра и даже более сложной структуры, – вмешался Марк. И добавил: – Теоретически, разумеется.
– Постойте-постойте! – Соколовский замотал головой. – Вы имеете в виду гигантское сооружение, построенное из всех планет системы и кружащееся вокруг звезды?
Ксения кивнула, но уточнила:
– Только в одной системе планет на это не хватит. Пришлось бы ободрать сотню-другую окружающих систем, чтобы набрать необходимую массу.
– Находясь на таком объекте, действительно можно проехать по прямой сто восемьдесят тысяч километров, – кивнул Горчаков.
– Чушь, – резко сказал Соколовский. – Это фантастика, причем для детей. Во-первых, нет достаточно прочных материалов для строительства таких сооружений…
– Ракс знают подобные материалы, – заметила Ксения.
– Допустим, – не сдавался Лев. – Тогда ответьте мне: для чего нужно строить сферу вокруг звезды? Или кольцо, или колесо, или еще что-либо?
– Три причины, – сказала Ксения. – Полный сбор энергии звезды…
Соколовский саркастически улыбнулся.
– Согласна, – кивнула Ксения. – Нет необходимости в физической конструкции для отбора энергии, как нет и постоянной потребности в таком количестве энергии. К тому же ее проще получать другими путями. Не греясь от очень большой печки, а забирая из вакуума, из распада и синтеза материи, из метрики пространства. Идея физика Дайсона устарела еще в двадцатом веке.
– Вот! – кивнул доктор.
– Вторая причина – место для расселения, – продолжала Ксения. – Поверхность сферы Дайсона будет большей, чем поверхность пятисот миллионов планет, подобных Земле.
– И на фига? – фыркнул Лев. – Это даже не двадцатый век, а девятнадцатый! Уверенность в бесконтрольном размножении, в том, что негде будет жить. Нам бы Землю и Марс заселить, не говоря уж про колонии.
– Верно, – сказала Ксения. – Любая развитая цивилизация приходит к естественному балансу рождаемости и смерти, население стабилизируется. Даже если допустить индивидуальное бессмертие, поиск и освоение новых планет гораздо проще и выгоднее космоинженерии.
– Что и требовалось доказать, – сообщил Лев. – Ну, а какова третья причина? Параноидальная маскировка, попытка спрятать звезду?
– Разве что в оптическом диапазоне, – улыбнулась Ксения. – В инфракрасном любая сфера Дайсона или кольцо Нивена будут кричать на всю Галактику: «Здесь огромный искусственный объект!» Нет, третья причина прозаичнее. Цивилизация может построить нечто столь грандиозное и бессмысленное лишь по одной причине.
– Потому что она может это построить… – Лев нахмурился. – Я понял, Ксения. Да. Глупость и амбиции неискоренимы.
Доктор посмотрел на экран, где невозможная карта планеты снова сменилась трансляцией разговора Мэйли и Лючии. Девушка что-то с упоением рассказывала, Мэйли слушала, кивая.
– Нет, вы серьезно допускаете, что мир Стирателей – это кольцо вокруг звезды? – спросил Лев смущенно.
Ксения некоторое время размышляла.
– Допускаю. Но не серьезно. Система Лисс удалена и не была детально исследована, но сто с небольшим лет назад ее посещал наш автоматический зонд. Была зафиксирована землеподобная планета с развитой биологической жизнью, но без малейших признаков цивилизации. Никаких исполинских сооружений в системе не обнаружено.
– Очень рад это слышать, – неожиданно вмешался Марк. – Потому что подобная конструкция вызывает у меня невольный трепет. А уважаемая Лючия как раз сейчас о ней рассказывает.
– Дай звук! – быстро сказал Горчаков, и все повернулись к экрану.
Лючия даже не смотрела на Мэйли: подсунула под спину подушку и привалилась к стене, запрокинула голову, полулежа-полусидя на кровати и глядя в потолок.
– Мирт – очень красивый парень, – рассказывала она. – Мне тогда еще не исполнилось пятнадцати, я в него влюбилась, конечно…
– А сколько ему лет? – спросила Мэйли.
– Мирту? Больше пятисот. Но он выглядит не старше двадцати.
– Лючия, люди не живут так долго, – сказала Мэйли укоризненно. – Предел Хейфлика удалось сместить лишь до семидесяти трех делений, дальнейшее увеличение невозможно.
– Ну и что?
– Значит, Стиратели не люди?
– Люди. Настоящие. Но могут жить дольше двухсот лет.
– Очень оптимистично звучит, – вздохнула Мэйли. – Допустим. Может быть, наши биологи ошибаются. Так ты влюбилась в Мирта?
– Да. – Лючия сладко зажмурилась. – Я призналась ему, когда мы гуляли по саду Откровений. И он овладел мной прямо там, под светом Дуги…
Мэйли с любопытством посмотрела на Лючию.
– Тебя не смущает, что ты говоришь о сексе с пятисотлетним существом?
– Человеком.
– Хорошо, с пятисотлетним стариком?
– Он не старик! – возмутилась Лючия. – Это в нашем неправильном мире люди стареют и умирают. У Стирателей все иначе!
– Допустим, – согласилась Мэйли. – А что за Дуга?
– Да, я раньше не упоминала, – Лючия улыбнулась. – Но по моим расчетам вы вот-вот должны проанализировать все полученные данные и прийти к единственно возможному выводу…
– Какому? – насторожилась Мэйли.
– Стиратели живут на внутренней поверхности мира-кольца, – сообщила Лючия. – Кольцо вращается вокруг звезды. Ночью, когда Лисс закрывают световые щиты, кружащие по внутренней орбите, противоположная сторона кольца видна на небе как светящаяся дуга. Очень красиво!
Мэйли помолчала. Кивнула:
– Это красивый образ. Что он означает? Замкнутость цивилизации Стирателей, ее обращенность внутрь себя, в свой внутренний мир?
– Ой, оставьте вашу восточную философию! – с явным восторгом воскликнула Лючия. – Нет, я сказала то, что сказала.
– Продолжай, очень любопытно, – подбодрила Мэйли.
Лючия молча протянула к ней руки.
– Давайте свои наручники. Я закончила. Теперь у вас есть повод понервничать тринадцать часов, до выхода из червоточины. Хотя я надеюсь, что выйти вам все-таки не удастся… Так, Горчаков?
С безошибочной уверенностью девушка повернулась к замаскированной камере и выкрикнула:
– Ты тоже там, Ракс? Ну, поскрипи мозгами, огрызок искина! Хотела бы я сейчас посмотреть на тебя, но ничего! У меня хорошее воображение!
Мэйли сняла с пояса и защелкнула на ее запястьях наручники. То, что они входили в комплект снаряжения каждого корабля, увы, не было пустой предосторожностью – острые психозы и преступления порой случались и среди пассажиров, и среди членов экипажа.
Лючия послушно позволила сковать себе руки и проверить ножные кандалы. С ухмылкой проводила Мэйли взглядом.
– Я надеюсь, нам удастся тебе помочь, девочка, – сказала Мэйли у дверей.
На миг лицо Лючии стало сочувственным и очень серьезным.
– Вам бы кто помог, профессор! – сказала она с жалостью. – Идите уж… Горчаков вас заждался.