Криди устыдился своих мыслей. Если и было, с точки зрения кота, что-то ужаснее травмы хвоста, так это импотенция. «Он нарочно жалуется на мелочи, но иронизирует над главным, подчеркивая свою отвагу и сдержанность, – подумал кот. – Это поведение настоящего воина».
– Для меня будет честью помочь в вашей работе, – сказал Криди. – И я уверен, что медицина вашего мира сумеет все исцелить.
Про себя он подумал о том, что, возможно, и его хвост потерян не навсегда.
Это обнадеживало. Криди не хотел вернуться в родной мир калекой, пусть даже героическим.
Вошел Горчаков, махнул рукой на попытку Гюнтера подняться. Уселся в свое кресло. Устало потер лицо.
– Мои соболезнования по поводу гибели Двести шесть – пять, – сказал Криди.
– И Толлы, – добавил Гюнтер.
Марк сообщил им о произошедшем сразу же после того, как тело феольца было найдено.
– Мы сглупили, – сказал Горчаков и откинулся в кресле. – Нельзя было оставлять его без наблюдения.
– Но он же попросил! – не согласился Вальц.
– Да. Но я понял, как надо было обойти просьбу. Вести запись происходящего в изолированный блок данных. Мы не предотвратили бы трагедию, но сейчас, просмотрев запись, понимали бы намного больше.
– А я бы просто следил, – заметил кот. – Извините. Но когда на кону наши судьбы и все Соглашение – никакие договоренности не значат ничего.
Горчаков не ответил, только вздохнул. Сказал:
– Может быть, Ксения поймет, что произошло. Марк?
– Мы работаем, – тут же ответил искин. – Но пока никаких догадок нет.
– Что могло заставить покончить с собой существо, одновременно логичное и эмоциональное? – вслух рассуждал Горчаков. – Природа агрессивности Стирателей? Ну вряд ли же… Марк, ты уверен, что в разговорах с кораблем Стирателей не было полезной информации?
– Ни малейшей, – твердо ответил искин. – Он одобрил мой выбор и переход на его сторону, а далее лишь отдавал распоряжения. Запустил свои боты, удалившие взрывчатку в ядре… как я понимаю, он о ней знал. Но не дал никакой информации о своем мире, о собственном строении, о наличии на борту экипажа, о движущих мотивах.
– Точно это был искин? – в десятый уже, наверное, раз спросил Горчаков.
– По скорости обмена информацией и структуре мышления – да, – сказал Марк. – Очень высокий уровень развития, я бы предположил ядро сто двадцатого, или чуть выше, цикла. Мне все время казалось, что он… трудно сформулировать… снисходит до меня. О! Я нашел аналогию. Общается как с несмышленым и от природы глупым ребенком.
– Это если его разум построен на технологии квантовых компьютеров, – заметил Вальц.
– По моему ощущению – да, – сказал Марк. – Родственную душу сразу чувствуешь, даже если не веришь в существование души.
– Ха-ха, – пробормотал Горчаков. – Еще годик-другой, и научишься каламбурить, как Марк Твен.
– Командир! Сигнал от Ауран! – воскликнул Марк.
– Выводи на экран! – Горчаков, мгновенно сбросив задумчивость, подался вперед.
На его персональном экране, как и на главном экране рубки, возникло помещение, больше всего напоминающее сумрачную оранжерею. За деревьями и кустами угадывались близкие стены, но все-таки это был уголок густой темной зелени, посреди которой стояло серокожее существо.
– Командир Фло? – спросил Горчаков.
Существо ухитрилось слегка нахмуриться, что при отсутствии бровей и бедной мимике выглядело настоящим подвигом.
– Разумеется, командир Горчаков. Или вы меня не узнали?
– Простите, качество изображения не слишком высокое… – смешался Валентин. – Темновато.
Фло испытующе смотрел на него. Потом спросил:
– Что происходило в червоточине? Неисправность с потерей управления корабля или диверсия?
– Диверсия, – признался Горчаков. – Двое из моего экипажа были заражены психовирусом, или враг каким-то иным способом воздействовал на их сознание. Они пытались уничтожить корабль и экипаж.
– Но все хорошо? Мы зафиксировали выход из корабля и ремонтные работы.
– Да. Один диверсант погиб, другой под стражей.
– Хорошо, – сказал Фло. – Допрос дал полезную информацию?
– Скорее странную. Марк сейчас передаст вам пакет с полным отчетом.
– Хорошо, – повторил Фло. – В червоточине мы беспомощны и могли бы погибнуть. Мы рады, что мятеж подавлен и корабль восстановлен. Будем изучать данные и готовиться к выходу в нормальное пространство.
– Почему вы не отзывались? – резко спросил Горчаков. – Ваша помощь была бы очень кстати!
– Мы спали, – ответил Фло.
Наступила тишина. Кажется, проняло даже Ауран.
– В червоточине наш корабль не может двигаться, а мы испытываем дискомфорт, – пояснил Фло. – Я принял решение о долгосрочном отдыхе перед активными действиями.
Горчаков молчал.
– Мы могли чем-то помочь? – уточнил Фло.
– Хотя бы своими медицинскими познаниями, – буркнул командир. – У нас были тяжелораненые. Возможно, что включением маневровых двигателей вы помешали бы террористке повредить корабль.
– Это звучит разумно, – согласился Фло, чуть помедлив. – Я принял неверное решение, и оно нанесло ущерб. Ауран согласуют и выплатят компенсацию Человечеству. Также, поскольку мое решение было ошибочным и вредоносным, должно последовать персональное наказание… Тарта! Ты лишен имени, оно прозвучало в последний раз, и разжалован в не имеющие значения.
– Погодите! – Валентин поднял руку. – Так это было решение Тарты?
– Не знаю, о ком вы говорите.
– Кто решил лечь в спячку?
– Я.
– А почему вы наказываете… э… другого?
– Его задачей было удерживать меня от принятия ошибочных решений. Он не справился и потому наказан. Вернемся на связь после выхода из червоточины, командир Горчаков. Нам надо изучить ваш отчет.
Экран погас.
– Они сумасшедшие! – сказал Криди даже с некоторым восторгом. – Наказывать невиновных!
– Вообще-то и людям такое свойственно, – признал Вальц. – А если учитывать, что мы имеем дело с разумными креветками, находящимися в родстве с грибами… Знаете ли, грибы до добра не доводят.
– Командир, Соколовский закончил первичный осмотр, – сказал Марк. – Все занимают свои места, доктор моет руки… и он просил передать вам «да».
– Понятно, – кивнул Горчаков. – Поблагодарите его.
– Наверное, придется серьезно поговорить с Ксенией? – спросил Марк. – Они с Алексом идут в рубку.
– Давно пора… Поговорим, но после, до выхода пятнадцать минут.
Вальц с любопытством посмотрел на командира, но вопросов задавать не стал.
Вошли Ксения и Алекс. Горчаков кивнул юноше, спросил:
– Как ты?
– Нормально. – Навигатор смущенно улыбнулся. – Будет чем похвастаться.
Горчаков одобрительно кивнул. А про себя подумал, что детство и юность прекрасны в первую очередь полнейшим пренебрежением к смерти, ощущением ее безмерной удаленности и даже нереальности.
Давно ли он сам перестал быть таким?
Наверное, в полной мере – после выхода в червоточину, соприкосновения с океаном ничто, в котором все время мира…
Ксения села на место Мегер. Управление будет вести Марк, но все же Горчакову хотелось, чтобы в кресле пилота кто-то был. Словно почувствовав его взгляд, Ксения обернулась. Спросила:
– Марк сказал, что Ауран вышли на связь. Что с ними было?
– Спали, – коротко ответил Горчаков.
– Я не знала.
– Верю, – сказал командир. – Но мне бы очень хотелось, чтобы ты говорила о тех вещах, которые знаешь.
Ксения закусила губу. Помотала головой:
– Командир, Ракс…
– Тебе надо решить, кто ты, – прервал ее Горчаков. – Ракс, Первая-отделенная или человек, Ксения…
– У меня даже фамилии нет. – Ксения попыталась улыбнуться.
– Ксения Ракс. – Горчаков поморщился. – Да, звучит отвратительно. Попроси Матиаса, он поделится. Ксения Хофмайстер – очень внушительно.
Ксения с сомнением посмотрела на него, но лицо Горчакова было непроницаемо, и она отвернулась.
Минуты текли одна за другой, Марк выполнял свою работу, генераторы вышли в режим ожидания. Горчаков представил себе, как на великолепном, гладком и гармоничном корпусе корабля болтается кабель, соединяющий две сломанные антенны, и у него заныло в груди.
Ну да, они сделали все, что могли.
Но в фильмах этого всегда оказывается мало. Что-то происходит. Один конец кабеля отрывается, теряется контакт, и нужен герой – который выскакивает на обшивку и руками соединяет цепь, сгорая, но спасая экипаж…
Горчаков затряс головой. Это не кино! Все будет нормально!
– Командир… – сказал Марк.
– Что? – выкрикнул он непроизвольно. – Нет контакта?
– Какого контакта? – Искин изобразил непонимание. – Я хотел сообщить, что из корабля Ауран вышла особь в скафандре. Она движется к кабелю.
– Связь!
Марк не стал уточнять, с кем именно, – на экране возникли рубка-оранжерея чужого корабля и серая фигура.
– Что вы делаете? – завопил Горчаков.
– Для гарантии безопасного выхода из червоточины контролируем временную перемычку между антеннами.
– Да вы с ума сошли… – простонал Горчаков. – Ваша… особь… не успеет вернуться!
– Если все пройдет штатно, то нахождение на обшивке не нанесет вреда.
– А если нештатно? Фло!
– Мы все умрем, – ответила серокожая фигура. – Кстати, я не Фло. Я Картас. Это довольно невежливо – не узнавать союзников, но я понимаю ваше эмоциональное состояние.
– Двадцать секунд до выхода из червоточины, – сказал Марк.
Горчаков замолчал. Кого Ауран послали наружу? Кем готовы пожертвовать?
Кем-то из тех, кто и раньше «не имел значения»? Или несчастного Тарту, пострадавшего из-за ошибки командира?
– Десять секунд до выхода, – сказал Марк. – Генераторы Лавуа в рабочий режим.
Вокруг корабля затрепетали призрачные полотнища света. Горчаков смотрел на один из экранов, где серая фигурка замерла совсем рядом с антенной, извергающей в пространство энергию. Кабель тоже заметно мерцал, тусклым и тревожным красным свечением…