«Ты считаешь меня глупой девчонкой с дикой планеты? – спросила она тогда. – Переживаешь, что тебе дали такое задание?»
Он посмотрел на нее – мудрыми глазами на юном лице. Покачал головой.
«О нет. Ты уже давно для меня не задание…»
Их губы соприкоснулись тогда в первый раз…
– Прекрасно, – сказал Ауран. – Фиксирую очаг.
– Но это не наложенные воспоминания, – ответил ему другой.
Словно нарочно, издеваясь над ней, они говорили на аудио-ксено!
– О нет, – задумчиво произнес первый. – Ты был прав. Все гораздо хуже.
Лючию охватила паника.
Но пошевелиться она не могла.
Воздух чужого мира был… был… Матиас вдохнул глубже, пытаясь найти основное отличие.
Никакого.
На Соргосе он ощущал чуждость – в запахах, в различии атмосферы (казалось бы, что значат проценты и доли процентов газов, у которых нет ни вкуса, ни запаха, но Матиас почувствовал воздух чужого мира).
Воздух Мегер А казался самым обычным.
Со стороны пустыни шло тепло и легкий запах озона – последствия плазменного залпа. Со стороны океана пахло солью, йодом… вечный и неизменный запах моря. Закрой глаза – и покажется, что стоишь на пляже в какой-то южной горячей стране.
Ничего необычного, что само по себе странно. Все-таки совершенно другая биосфера…
А вот Ян и Адиан стояли, широко раздувая ноздри, впитывая в себя запахи нового мира. Они явно ощущали чуждость.
Открылся люк второго катера, на сухую твердую почву спрыгнула Ксения. Матиас отметил, что она держит в правой руке оружие. Не штатный корабельный пистолет, а длинную тяжелую штуковину, похожую сразу и на автомат, и на какой-то научный прибор, вроде газоанализатора или металлоискателя.
Зная Ракс, можно было допустить, что эта штука и впрямь совмещала все эти функции, а вдобавок еще служила пылесосом.
В другой руке Ксения, как и Матиас, и все участники группы контакта, держала сумку со снаряжением. Обычный туристический рюкзак оказался бы удобнее, но его на борту не нашлось.
– Все в порядке? – крикнула Ксения. Между катерами было метров пятьдесят, но стояла такая тишина, что он слышал ее, будто находился рядом.
– Пока да! – ответил Матиас, чуть повысив голос.
Вслед за Ксенией вышел Криди (он ухитрился навьючить сумку на спину, его выручал небольшой рост), потом Анге и Уолр. В катерах никто не остался, что, конечно, было не очень правильно, но, если уж начистоту, – все возможные правила начали нарушаться еще на Земле, когда они взяли в экипаж Мегер с кадетами.
Матиас ничего не сказал.
Все вместе они подошли к металлической беседке. Вблизи та смотрелась еще более внушительно, чем на экране.
– Пыли нет, – заметил Криди. – Вокруг пыльно, а на металле ни одной пылинки.
Матиас кивнул. Для чистоты могли быть десятки причин, начиная с сильных ветров и заканчивая банальным электростатическим очищением. Но ему нравилась наблюдательность кота.
– Надеюсь, погода будет хорошая, – сказал он. – Не знаю, сколько вам придется дожидаться нас.
– Это если вы вообще куда-то перенесетесь, – заметил Криди.
– Конечно.
Ксения первая шагнула под изогнутый металлический свод. Осмотрелась. Сказала:
– Я ничего не чувствую.
– А могла? – заинтересовался Матиас.
– Достаточно сложные интеллектуальные системы – да…
Они разбрелись по пятиугольному строению. Плавные линии, никаких видимых стыков, словно беседку отлили всю сразу и целиком. Пять лежаков… впрочем, теперь Матиас разглядел, что они состоят из сплошного куска металла, напоминая скорее саркофаги.
– Лючия могла обмануть, – сказал Матиас. – Даже под химией, она очень талантливая, я в нее верю.
Он поймал тревожный взгляд Яна и добавил:
– Но я не верю, что на пустынной планете построена специальная ловушка, которая нас убьет, если мы ею воспользуемся. Так что… предлагаю начать.
– Сразу? – восхитился Уолр. – Вот она, чудесная человеческая легкомысленность! Я готов!
Плюхнувшись широкой задницей на ближайший лежак, он поерзал, удовлетворенно добавил:
– Крепкий.
Матиас посмотрел на Криди, на Яна. Спросил:
– Вы-то готовы? Мы не знаем, как все это будет выглядеть. Может быть, пугающе. Может быть, долго.
– И вы вполне можете не вернуться, – кивнул Ян. Посмотрел на Адиан. Та не отвела взгляд. – Идите. Мы дождемся.
Уолр был не совсем прав, называя Матиаса легкомысленным. На самом деле старпом был куда более осторожным и неспешным в решениях, чем Валентин или любой другой член экипажа.
Матиасу было страшно.
Он не боялся даже на борту «Твена», когда они вступили в бой. Не испугался, выпрыгивая из обреченного бота на поверхность чужой планеты, без всякого шанса вернуться. Какой бы совершенной ни была техника, каждый космонавт знает, что восемь процентов из них остаются в космосе навсегда. Кого-то забирают катастрофы, кого-то болезни, кто-то просто исчезает в пространстве.
Даже сейчас Матиаса пугало не расстояние до Земли (он смутно подозревал, что они забрались едва ли не дальше, чем любая экспедиция), не чужая равнодушная планета и не единственный рукотворный объект на ней.
Он думал об Анне и Лючии, которым за несколько минут промыли мозги и превратили в безжалостных убийц.
Про Двести шесть – пять, который вдруг решил покончить с собой и со своим любимым симбионтом. Может быть, феолец боялся именно этого – потери личности, превращения в злобного агента странной сверхцивилизации?
А они сейчас пытаются выйти на контакт с шизофренической культурой, которая одновременно уничтожает миллионы жизней – и говорит «привет» прилетевшему кораблю!
– Идем, – сказал Матиас.
И, подавая пример, лег на ближайший «саркофаг», бросив сумку себе в ноги.
Уолр растянулся на том же, где сидел.
– Минуту, – сказала Ксения. Положила сумку и оружие на свободную лежанку, потом запустила руку в оттопыривающийся карман комбинезона и достала маленький белый шар.
– Что это? – спросил Матиас, насторожившись.
– Связь, – коротко ответила Первая-отделенная.
…Учителя звали Беркли, очень по-земному. Лючия не знала, настоящее это имя или временное, – ей уже рассказали, что на Лисс живут так долго, что люди меняют свою внешность, пол, имена. Учитель ей нравился. Он выглядел пожилым (обмолвившись, что как-то взял отпуск и полвека прожил беззаботной жизнью пятилетнего ребенка, пока это ему не надоело вконец), был ироничным и явно симпатизировал Лючии.
Ей тогда было двенадцать, с Земли ее забрали год назад, и она только-только начала постигать природу Вселенной.
– Скажите, учитель, а мои родители когда-нибудь смогут попасть на Лисс? – спросила она. Вообще такие вопросы она старалась не задавать, все-таки землян на Лисс недолюбливали, и Лючия понимала причину.
– Ты хотела бы этого? – спросил Беркли небрежно.
Он стоял у окна, глядя на парящий в небе радужник. Километровой длины разноцветное полотнище медленно и плавно дрейфовало по ветру. На краю радужника стояло несколько человеческих фигурок. Может быть, смотрели на здание школы, может быть, любовались островами учебного архипелага.
– Да… – сказала Лючия, стыдясь своих слов.
– Давай обсудим, – согласился Беркли. – Сейчас ты думаешь о родителях, они с тобой, в твоем сознании…
…Лючия моргнула. И обнаружила себя замершей над панелью кухонного синтезатора.
– Лючия! – прошипела ей под ухо Мари. – Перец вводить?
– Что? – спросила Лючия, поворачиваясь. – Конечно!
– Какой и сколько?
Мари была неприятной, порой исподтишка пакостничала, но даже в двенадцать с небольшим лет отличалась такой пышностью фигуры и столь многообещающим взглядом, что взрослые мужчины вздрагивали и отводили глаза. Лючия считала, что у Мари по окончании обучения прямой путь в специалисты систем жизнеобеспечения какого-нибудь роскошного круизного лайнера, где она пару рейсов будет сводить с ума богатеньких клиентов, а потом выскочит замуж за дряхлого миллионера. Ну или миллиардера, если ей хватит терпения выбирать год-другой.
Лючии очень хотелось сказать «кайенского» или «чили». Она комплексовала по поводу своей фигуры, совсем не такой роскошной, как у Мари, да и строить глазки не умела. Но все-таки Лючия была честной девочкой.
– Немного сладкого! Сушеная паприка!
Мари благодарно кивнула и отодвинулась к своему синтезатору. Зачет по горячим сладким блюдам считался одним из самых сложных.
– Что там за разговоры? – с напускной строгостью спросил Даниэль, один из преподавателей. Он был пожилым, одиноким, к своим юным подопечным относился покровительственно, чем все без зазрения совести пользовались.
– Ничего, учитель! – откликнулась Мари. – Все в порядке, Лючия запуталась в рецепте, я ей помогла!
И затрепетала ресницами, глядя на Даниэля.
Тот откашлялся и погрозил девчонкам пальцем.
Лючия закусила губу.
Надо было посоветовать кайенский перец…
…Она открыла глаза.
Вокруг царила полутьма, воздух был влажен и горяч, в ее обнаженное тело впились зонды Ауран.
Ей было семнадцать лет, Ауран похитили ее с «Твена» в самый последний момент перед непоправимым…
«Фло…» – попыталась сказать Лючия, но гибкий шланг в горле мешал произнести хотя бы звук.
– Терпи, – сказал Ауран с неожиданной мягкостью, которая напомнила ей сразу двух учителей. – Идет синхронизация изолированных зон гиппокампа и неокортекса. К счастью, мы имеем дело всего с двумя потоками, наложенными на один возрастной период, и поиск соответствий возможен. К несчастью, оба потока реальны и устранение любого из них будет являться убийством личности.
«Остановите их!» – вновь закричала Лючия. Но ее крик не был никому слышен.
– Мы начинаем создавать второй шов воспоминаний, – сказал Фло. – Терпи.
И Лючия вновь провалилась в обе свои жизни.
Для гиперпространственной скрутки нет расстояний. Когда-то Ксения могла бы в общих чертах объяснить, как именно существующая в нереальности квантовая нить скручена в нечто, напоминающее мягкий белый