«Я тебе сам заплачу». Максим выпрямился на стуле, побарабанил пальцами по деревянной спинке.
– Там ее точно нет. Я фотографии видел.
– Какие фотографии? Чьи? – не понял Рыжиков.
– Фотографии детей, девочек, от десяти до тринадцати лет. Мне была дана ориентировка на ребенка этого возраста. Я прикинулся клиентом, заплатил директору и получил портфолио детей, если это можно так назвать. Насти среди них нет, можете мне поверить, – пояснил Максим.
Рыжиков из его рассказа ничего не понял. Он беспомощно смотрел то на Большакова, то на свой мобильник, словно ждал звонка от сведущего в таких делах человека. Но выключенный телефон безмолвствовал, и Рыжикову стало страшно.
– Анатолий Дмитриевич, прошу вас, я не сплю уже третью ночь, мне не помогает ни снотворное, ни успокоительные. Какое портфолио, чье, зачем?
Большаков попытался что-то вякнуть, но Рыжиков знаком велел ему замолчать.
– Фотографии детей-инвалидов, их используют в качестве сексуальных рабов. Директор интерната, ее фамилия Боброва, организовала в детдоме что-то вроде притона и за плату предлагает всем желающим воспользоваться детьми. И по ее словам я понял, что таких желающих немало. Бизнес процветает, деньги она берет неплохие, и я уверен, что многие сотрудники интерната в доле. А кто не в доле, тот молчит, так как боится потерять работу. Еще мне удалось узнать, что в интернате высокая детская смертность. Умерших хоронят на соседнем кладбище, я сам видел таблички с фамилиями на детских могилах. При этом смерть не регистрируется, и «мертвые души» продолжают приносить прибыль директору интерната и после своей смерти. Это все, что мне удалось выяснить, дальше меня прервали ваши люди.
Рыжиков молча выслушал Максима, помолчал и обратился уже к Большакову.
– Боброва, Боброва – я ее помню. Я ей денег еще приказал перевести, как благотворительную помощь. Перед Пасхой что ли, ты не помнишь? Вот же тварь, я этого так не оставлю!
– Ага, перед Пасхой, полтора месяц назад, – подтвердил Большаков, и синхронно с Рыжиковым, набожно перекрестился. Максим посмотрел на обоих, потом в окно.
– Адресок детдома кто подсказал? – Большакову не терпелось проявить себя перед хозяином.
– Суббота, из областной опеки. И сумму сама назвала, я не торговался, – ответил Максим, скрывать ему было нечего.
– Вот паскуда, – отозвался Большаков, – ты смотри, что творит! Серег, ты ее помнить должен – ноги кривые, шея волосатая, я тебе ее показывал на приеме! Мы еще поспорили, что это переодетый мужик!
– Помню, – вздохнул Рыжиков, – мужика переодетого помню. Она же от меня ни на шаг не отходила, пока я ей благотворительную помощь не пообещал. И перечислил ведь, и сумма немаленькая была. Охренеть можно.
– Можно. Я когда к ней сунулся, ну, после того, как план с тобой согласовал, так она еще и с меня денег содрать попыталась. Тайна, говорит, охраняется государством. – При слове «государство» Большаков проржал коротко, но быстро осекся.
Максим в диалоге участия не принимал, он смотрел в гладкую матовую поверхность стола. Ну, собственно, все, они раскрыли друг другу карты и что теперь? «Теперь он знает, что я не маньяк, я знаю, что у него пропала дочь. И до сих пор не знаю, где Васька. Пора разбегаться по своим делам, мне надо вернуться на базу – забрать остатки денег из арсенала или тайника за вентиляционной решеткой…» – но планы так и остались планами, у Рыжикова на этот счет были свои мысли.
– Я вас понял. – Он поднялся со стула, вскочил и Большаков. Максим остался на месте – он никуда не торопился и знал, что дальше забора этого дома ему уйти не дадут. Поэтому следующий ход решил сделать сам, предпочел опередить события и немного подогнать завязший процесс, но Рыжиков, похоже, обладал способностью читать чужие мысли.
– Анатолий Дмитриевич, думаю, что вам придется задержаться здесь. Надолго ли – зависит от многих обстоятельств. Так будет лучше… Для всех, и для вас в том числе, – Максиму говорить ничего не пришлось, осталось только мотнуть согласно все гудевшей после «вчерашнего» головой. Рыжиков еле заметно кивнул в ответ и продолжил:
– Толя, – это относилось уже к начальнику службы безопасности, – проследи, чтобы… Ну, ты меня понял. И за своими чертями тоже следи, или поувольняй их к чертям и набери нормальных. А то один телефон посеял, второй пистолет, а третий что – машину у меня угонит?
– Понял, понял, – буркнул Большаков, коротко глянул на Максима и вышел вслед за обожаемым хозяином. В окно Максим видел, как они говорили еще минут пять, потом Рыжиков уселся в свою машину, отдал последние указания и укатил. Большаков стоял во дворе, как жена моряка, провожающая мужа в кругосветку, только что глаза платочном не утирал. Трогательная сцена, аж слезу вышибает. Ворота закрылись, начальник охраны рявкнул что-то на подчиненных и потопал в дом. Максим направился в свою комнату. По дому он мог передвигаться почти беспрепятственно, но под конвоем – к «гостю» Большаков приставил сразу двоих. Один безвылазно сидел внизу, а второй, как тень, бродил за «объектом» – в кухню, в холл, провожал до дверей комнаты и как мамонт топтался в коридоре. Еще двое гуляли во дворе, то грелись на солнце, то мокли под дождем. Погода никак не могла определиться – то ли испортиться окончательно, то ли побаловать еще все живое солнечным теплом и светом. Да и про псов забывать нельзя, они круглосуточно бродят вокруг дома, но голоса не подают. Правильно говорится – бойся не ту собаку, которая лает, а ту, которая молчит. Это как раз про них.
Максим плюхнулся на кровать, закинул руки за голову. Надо соображать, и соображать быстро – что могло произойти, куда подевалась девочка-мажорка, кто выманил ее из дома? Все, с кем она общалась, проверены, никто ничего не знает, никто ничего не видел и не знал – друзья, репетиторы, преподаватели, одноклассники. Одноклассники. Интересно, уже хоть кто-нибудь сообразил там покопаться?
– Эй, там, за дверью! – проорал он, не поднимаясь с кровати. Ответа не последовало, но охранник был здесь – Максим слышал, как тот топчется в коридоре, и даже взялся за ручку, но тут же отпустил ее.
– Я кому говорю, сюда иди! – гаркнул во все горло Максим. – Ты там подох, что ли?
Дверь приоткрылась, и охранник заглянул внутрь. Максим узнал своего старого знакомого – именно он рылся в его рюкзаке, когда они неслись из интерната в резиденцию Рыжикова.
– Зайди. – Охранник переступил порог и остановился в дверях. Максим смерил его взглядом, помолчал значительно и приказал:
– Скажи хозяину, что мне нужен компьютер с Интернетом. И желательно побыстрее. Знаешь, что такое компьютер? Молодец, вали, время пошло, – и зевнул, вытянувшись на кровати во весь рост. Дверь негромко хлопнула, из коридора послышались обрывки фраз.
– Он спрашивает, зачем? – Охранник снова сунулся в комнату и уставился на Максима мелкими круглыми глазенками.
– Девок голых посмотреть хочу, зачем же еще. Дай трубку, – Максим взял мобильник и произнес в нее негромко и разборчиво:
– Мне нужен компьютер с Интернетом. Объяснять все буду твоему хозяину. Как хочешь, мне все равно, – и вернул мобильник охраннику.
Ноутбук с модемом Большаков притащил лично. Он ввалился в комнату без стука, поставил ноут на стол и уставился на Максима:
– На, получи, – выдавил он из себя, – играйся, дитятко.
– Спасибо, – Максим вскочил с кровати, открыл ноутбук. Все отлично, все работает, уровень сигнала высокий.
– Ты чего там ищешь? – Большаков вился рядом, заглядывал Максиму через плечо. Тот не отвечал, набрал в поисковике запрос, прошел по ссылке и повернул ноутбук так, чтобы Большаков видел монитор.
– Вот, смотри. Нужен человек, который сможет взломать пароль к Настиной странице в соцсети, надо посмотреть, что там делается. Знаешь такого спеца?
Большаков соображал недолго, вытащил телефон, набрал один номер, другой, переговорил с кем-то и схватил ноутбук со стола.
– Часа через два, не раньше, – предупредил он Максима и вышел из комнаты.
«Вот и чудненько». Максим подождал, пока во дворе грохнут ворота, и вышел в коридор. Низкорослый толстоватый страж вытянулся в струнку.
– Пошли, чайку попьем, – пригласил его Максим и зашагал к лестнице, охранник затопал следом.
Большаков вернулся уже поздно вечером, проорался во дворе, потом построил охранника в холле и только потом вполз на второй этаж.
– Вот, – он вытащил из кармана пиджака обрывок бумаги, – логин, пароль. Только фигня все это, я уже все посмотрел. Нет там ничего, чушь всякая – про тряпки, сериалы и прочую муть.
Максим открыл нужную страницу и бегло просмотрел сообщения. Последнее датировано сегодняшним числом, имя пользователя мутное – ни мужик, ни баба, существо среднего рода. Vihaleva – хрень какая то. Ладно, посмотрим, что это за зверь.
Настя щедро делилась с «друзьями» своей радостью – вот ее комната, вот ее наряды, вот новый мобильник, вот папина машина, вот собаки. А вот пляж, где она провела три недели зимой и обязательно вернется сюда осенью. И масса восторженных отзывов под каждой фотографией, в соцсети Настя была круглой отличницей, за каждую фотку «друзья» ставили ей высшие баллы.
– На мать похожа, – сообщил Большаков, рассматривая фотографии на мониторе. Действительно, от отца девочке достались только глаза, такие же ярко-голубые с золотыми искорками, как листопад на фоне неба золотой осенью. Длинные темные волосы, тонкий нос, очки в изящной оправе, улыбка – этот ребенок не нуждался ни в чем, у него все было в достатке – денег, любви и тепла.
– Ольга с Серегой познакомилась, когда он после НИИ «варенками» на Рижском рынке торговал, потом брокером заделался, потом менеджером. А сам в это время дворником работал, прикинь? – делился нахлынувшими воспоминаниями Большаков. Максим слушал молча, он просматривал девчоночью переписку. Пока ничего не понятно, вернее, просто, как валенок. А Большаков продолжал зудеть над ухом:
– А потом на него другая блажь накатила, уж как я его ни отговаривал – без толку. Производством решил заняться, не важно, чего. Ладно, решили и этот вопрос, выбор пал на мелкую кондитерку. Оборудование нашли списанное, технолога, рабочих наняли, линию запустили. Потом надоело ему, наигрался. Насте к тому времени уже года четыре было, он как раз квартиру новую купил. И торговать решил, дверями.