– Проходите, – покровительственно предложил министр по осуществлению контрольной деятельности, – присаживайтесь.
И указал на стул – через один от барского кресла. Максим поздоровался, уселся и положил руки на стол ладонями вниз.
– У вас что – предложение? – поторопил его Калмыков. – Интересно, интересно. И в письменном виде с собой есть? Позвольте полюбопытствовать, – и пошевелил короткими пальцами правой руки.
«Как они похожи, почти одно лицо». Максим рассматривал внешность министра. Стрижка, выражение лица, марка часов, манера говорить отрывисто, рваными фразами – почти полное сходство с боссом, вернее, единообразие, как в армии.
– Не задерживайте меня, – Калмыков уже проявлял нетерпение.
– Сейчас, – Максим полез в задний карман джинсов, достал первое удостоверение бесславно сгинувшего в лесу Баркова А. Л. и подал его преемнику.
– Что это? – Калмыков сначала вцепился в «корку», уставился в нее, потом отшвырнул ее от себя, снова схватил и вытаращился на Максима.
На стол рядом с планшетником легло второе служебное удостоверение, на этот раз сдохшего от несовместимой с жизнью черепно-мозговой травмы президента правления банка. Калмыков вцепился в край стола, пальцы его побелели, на лбу над очками выступила испарина.
– Вы… откуда… кто… – Речь министра стала невнятной.
– Не твое собачье дело. У меня еще одно есть, на имя В. И. Пантелеева, заместителя министра финансов, еще одной сволочи из ваших. Но я его тебе не отдам, а предъявлю губернатору при личной встрече, – проговорил Максим. Калмыков не ответил, он снял очки, потом снова надел их, вытянул шею и уставился на удостоверения убитых чиновников. Максим заговорил снова:
– Это только часть того, что у меня есть. Теперь я знаю про всех вас много интересного. Если твой хозяин захочет получить остальное, он может позвонить мне. Телефончик запиши, – Максим поднялся на ноги, мельком глянул на часы и заложил руки за спину. Калмыков потянулся к ежедневнику, подтащил его к себе, нашел ручку и уставился на Максима. По лицу министра по осуществлению контрольной деятельности тек пот, и на раздвоенном кончике его носа повисла крупная капля. Он, как под гипнозом, записал под диктовку ряд цифр, выронил ручку и съежился в кресле, словно похудел килограммов на пять за несколько минут. Губы Калмыкова дрожали, зубы лязгали, он шарил по столу руками, не глядя перед собой – взгляд его был прикован к двум красным «коркам».
– Если хочешь, могу рассказать, как они сдохли. С подробностями, – предложил Максим, но Калмыков затряс головой и промычал что-то, шлепая побелевшими губами.
– Как угодно. Надеюсь, что тебе тоже недолго осталось. Только сначала доложи хозяину, а потом можешь подыхать, – Максим развернулся и вышел из кабинета. Тетенька вякнула ему вслед что-то насчет карточки, но Максим даже не обернулся. Он прошел по коридору, свернул, добежал до предпоследней двери и ворвался в пустой туалет. Выволок из-под унитаза пакет, вытряхнул из него синюю рабочую куртку с надписью во всю спину «Сервисная служба» и ринулся вон из сортира в дальний угол прохода. Там он нажал кнопку вызова грузового лифта и через три минуты спускался вниз в огромной полутемной кабине. В подвале Максим вылетел из лифта, осмотрелся и, припоминая на бегу планировку здания, рванул влево и немного назад. Он покрутился в переплетении коридоров и подсобных помещений, два раза спросил дорогу у проходивших мимо работяг и выбрался, наконец, через широченные двери в противоположном конце дома-«громоотвода». Впереди и справа он увидел будку со шлагбаумом, охранника в ней, ссутулился немного, опустил голову и, нога за ногу, потащился в сторону КПП.
– Я за сигаретами, – сообщил Максим косо глянувшему на него чоповцу, – туда и сразу назад.
– Пропуск покажи, – буркнул тот недовольно.
– В шкафу забыл, в куртке, возвращаться неохота. Я вечером домой пойду и покажу. Тебе чего купить?
– Булку какую-нибудь, колбасы и кефир, – подумав, перечислил охранник, и на турникете загорелась зеленая стрелка. Максим толкнул металлические штыри и вышел под дождь. Когда же эта слякоть закончится, живем, как в болоте, скоро лягушки вокруг заквакают… Он прошел неторопливо по направлению к супермаркету, потом обернулся и рванул в другую сторону. Максим сорвал на бегу купленную два дня назад на строительном рынке куртку, смял и запихнул ее в ближайшую мусорную урну. Вот и все, вот и славненько, можно не торопиться. Теперь приготовиться и ждать, следующий ход за господином губернатором. И не надо быть пророком, чтобы предсказать, как именно поступит товарищ генерал.
Ошибся Максим только в деталях – то ли Калмыков был слишком напуган, то ли не сразу сообразил, что надо делать, но ждать пришлось долго. Купленный у барыги на том же рынке дешевый телефон упорно молчал, второй, новый, иногда оживал. Васька ежедневно докладывала обстановку и требовала немедленного присутствия в доме отца и матери одновременно. А если это невозможно, то сейчас же, сию секунду сообщить ей точную дату наступления этого события.
– Пока не знаю, надо ждать, – отвечал Максим, и на этом разговор заканчивался.
Он уже не на шутку волновался; если этот план не сработал, то остается последнее – налет на дом генерал-губернатора. Всемирная паутина подсказала Максиму название поселка, где обитал главарь гадюшника в пойме Москва-реки. И дом в поселке также был оборудован вертолетной площадкой, так удобнее добраться на работу и не надо стоять в пробках. По простоте душевной господин губернатор в одном из своих интервью посоветовал измученным беспределом на дорогах водителям обзавестись личными летательными аппаратами, но почему-то не был правильно понят. Теоретически в штате свиты генерал-губернатора полагалась должность колдуна для отвода от «объекта» порчи и сглаза, а также для магической защиты от проклятий – такой шквал отвращения и злобы вызвала у людей невинная шутка хозяина области.
Плана дома в Сети не нашлось, и Максим уже всерьез рассматривал проект похищения кого-либо из обслуги губернаторского дворца. Он даже успел прогуляться в тех краях, побродил по дивным лесам, рассмотрел в бинокль великолепный глухой трехметровый забор и дошел пешком почти от ворот скромного дворца до МКАДа. Толку от прогулки не было никакого, телефон не звонил, Васька ревела уже не скрываясь – это был тот редкий случай, когда Максим действительно не знал, что ему делать. Снова пришла бессонница, снова он слонялся по чужой пустой квартире, смотрел в окно, выходил на балкон. И тащился назад от липкой влажной духоты пропахшего гарью московского лета. На улице под окнами хай, пьяные вопли и рев двигателей машин на кольце, зато в подъезде тишина, как в склепе. Только очень чисто, нет даже паутины по углам.
«Может, он неправильно номер записал? Да нет, я проверил» – в сотый раз мелькнула холодящая хребет мысль, и так же быстро сгинула, словно подразнила, показала язык из-за угла и смылась. Тогда остается последнее – генерал-губернатору плевать на то, что кто-то узнает о его похождениях, и набитая документами папка с флешкой так и останется лежать в банковской ячейке. А Ленка навсегда останется в ФКУ ИК-51. Эта мысль доконала измученный мозг, организм сдался и потребовал передышки. Ощущение было как после близкого разрыва – все видишь, но ни черта не слышишь и не соображаешь, что происходит. Вроде и передвигаться можешь, но руки-ноги не гнутся, а пальцы свело судорогой. Максим рухнул на табурет у кухонного стола, ткнулся лбом в столешницу и как в обморок упал. То ли сон, то ли беспамятство закончилось очень быстро, через приоткрытое окно влетела злобная жужжащая тварь и зависла у левого виска. И принялась зудеть, звенеть, трещать крыльями, да еще и переливаться сине-зелеными огнями в придачу. Максим вскинулся, врезался спиной в дверцу холодильника и уставился в темноту перед собой. Каких кошмаров только не увидишь во сне, но это уже не сон, и не муха-мутант, это мерзко пиликает старый мобильник, мигает синим экран, и на нем появилась надпись «Вызов», номер не определился.
– Слушаю, – негромко произнес Максим в трубку.
– Гончаров? Анатолий Дмитриевич? Мне поручено переговорить с вами, – ответил наглый, даже развязный мужской голос, – вы понимаете, о чем я?
– Понимаю. Где? Когда? – Максим поднес к глазам наручные часы – половина третьего ночи, отличное время, он бы и сам поступил именно так.
– Через час, – собеседник назвал координаты места встречи.
– Хорошо, я буду, – Максим нажал отбой и ринулся в комнату. Место удобное, глухое, он был там прошлой зимой, когда бродил вдоль МКАДа. Правда, там уже многое, наверное, изменилось. Вот сейчас все и узнаем.
Стройка оказалась на том же месте, даже сбитые тягачом ворота повесили на место. Максим остановился у «гофрированного» блестящего забора, всматриваясь в утренний полумрак. До автобусной остановки отсюда рукой подать, в тумане даже просматривается желтая крыша павильона. И быстрая тень внутри – заскочила, покрутилась и выскочила обратно, замерла за тонкой стенкой. А вот и прикрытие подтянулось – к павильону подкатила иномарка, зажглись габариты, из машины вышли двое и открыли капот. Удобная позиция, ничего не скажешь, да вот только не с той стороны вы Гончарова Анатолия Дмитриевича ждете, друзья. Интересно, это те, кто Ваську в детдоме проворонил, или это гвардия из губернаторского резерва? Да какая разница, главное, что «Тополя» в цель попали. А сейчас слово предоставляется товарищу «макарову».
Три выстрела прозвучали в тумане глухо и неуверенно, как из игрушечного пистолета. За ними грянули еще два, и обойма почти опустела. Максим опустил пистолет, подбежал к машине, пнул по очереди всех четверых – готовы, не двигаются, один, правда, еще шевелится. Но после выстрела и он затих, звук выстрела пропал в реве двигателя пролетевшей мимо тяжелой фуры. Максим бросился к павильону, перевернул на спину того, кто прятался в засаде, посмотрел в его лицо – с пулей в башке долго не живут, и этот не исключение. Еще один выстрел, и из простреленного бензобака потек бензин. Максим подобрал обрывок газетного листа, поджег его, едва не сломав колесико зажигалки, швырнул в лужу у заднего колеса иномарки и рванул прочь. На бегу он запихнул пистолет за пояс джинсов, прикрыл его полой темной толстовки и натянул на голову капюшон. Для полноты образа не хватало проводов в ушах, надо будет прикупить, пусть будут. И неторопливой рысцой побежал обратно к «дому» – досыпать.