– Я ночью птичку в город послал, – расправившись с завтраком, сообщил Фауст. – За нами должны прислать экипаж. Так что надолго мы тут не задержимся.
– Птичку? – удивилась я. – У вас тут что, «голубиная почта»?
– При чем тут голуби? Я курьера послал.
– Погоди, так курьера или птичку? – запуталась я.
– Курьер – это и есть птичка. – И, заметив негодование на моем лице, пояснил: – Вид так называется. Эти птички используют особые энергетические потоки в воздухе, благодаря чему могут легко переноситься на дальние расстояния. Потому и письма с ними доходят очень быстро.
– Интересно… А как они узнают, куда лететь?
– Приучены. У каждого курьера свои две точки, между которыми он курсирует. У нас в каждом городе и мало-мальски приличном населенном пункте функционирует служба доставки.
– Но это же неудобно. Вдруг письмо важное кто-то перехватит и прочтет.
Фауст на это лишь усмехнулся.
– Если кому-то требуется конфиденциальная отправка писем, он заводит дома собственных курьеров. В нашем родовом замке их около двенадцати…
– Ты в замке живешь? – ахнула Стаська.
– Скоро сами увидите. – Фауст кивнул и легонько улыбнулся. А потом, поразмыслив, вдруг спросил: – Так я не понял, вы отправляете почту с голубями?
– Нет, что ты, – отмахнулась я. – Это прошлый век. Нет, даже позапрошлый или позапозапрошлый. Короче, древность. Мы электронной почтой пользуемся. Это еще быстрее, чем ваши птички-курьеры.
Дальнейшие полчаса посвятили просвещению. И, что самое приятное, просвещали мы Фауста – когда еще удалось бы построить из себя умную, – в подробностях рассказывая ему об особенностях работы электронной почты, Всемирной паутины и других высоких технологий.
Мужчина слушал внимательно. Изредка комментировал и задавал уточняющие вопросы. Причем отнюдь не тупые, как я ожидала. Хоть столь развитых технологий в этом мире и не было, но суть феникс уловил и даже дал зарок побеседовать на тему мгновенной доставки писем со своим знакомым магом-практиком. Сам, я так поняла, он в этой области был не особо силен.
В общем, какое-то время за столом властвовала полная идиллия. Видимо, верна народная примета, что на сытый желудок люди добреют. Однако временное перемирие все же подошло к концу. И закончилось оно в тот момент, когда Фауст вспомнил про свой кинжал.
Мне, хоть и нехотя, но пришлось сообщить о его потере, на что мужчина витиевато выругался и поспешил обвинить меня чуть ли не во всех смертных грехах разом.
– Твою мать, Люба! Ничего нельзя тебе доверить! – Фауст вновь метался по помещению, не зная, то ли ему за голову хвататься, то ли за мое горло.
– А я и не просила доверять мне свой кинжал. Ты сам дал! – нашла, чем ответить обвинителю.
– Да помню я, что дал! Троллья башка! А ты мне сразу сказать не могла, что потеряла? Когда мы еще в лесу были?
– Я не вспомнила, – виновато пожала плечами. – Ты, между прочим, тоже не вспомнил! Так что мы с тобой на пару склеротики.
Фауст промолчал. Видно, нечего было на это ответить. Потом подошел к столу, облокотился на него, согнувшись в три погибели, и с тяжким вздохом уронил лицо в ладони.
– Фауст, ну прости… – все же попыталась извиниться я, понимая, что действительно виновата.
– Да я сам дурак. Не надо было его тебе давать. Все равно бы воспользоваться не смогла.
– А он что, такой ценный был? – наивно предположила я, до конца пока не понимая, почему мужчина так убивается. А вдруг реликвия. Переходит из поколения в поколение, и все такое…
– Да дело не в ценности. На клинке есть знак рода, а это значит, что если его найдут, то сразу узнают, кто замешан в вашем побеге.
– Эммм. Погоди, но ведь лорд Синдар тебя в лицо видел…
– Но знакомы-то мы с ним не были. Он, конечно, понял, что я феникс, но пока бы проработал варианты, пока бы нашел… Да и доказательств у него против нас бы не нашлось. Ни улик, ни свидетелей. А теперь…
– Да ладно. Ты ж ничего такого не сделал, за что можно наказать. Нас не похищал – мы добровольно с тобой ушли – силу тоже не применял. А вот то, что этот остроухий учинил…
– Люба! – перебил меня феникс. – Я вторгся в чужие владения. И не чьи-нибудь, а главы рода Бирюзы. Кроме того, мы его хорошенько приложили по темечку и связали. Это серьезная провинность. Минимум, что мне грозит – это пятно на репутации рода.
Очень хотелось спросить: «А что максимум?» Но я придержала язык, здраво рассудив, что не горю желанием знать всех подробностей. Вдруг у них тут в ходу пытки, розги и обрубание конечностей. Бррр.
– И что теперь делать? – задалась более насущным вопросом я.
– Придется как-то выкручиваться. Только как, я пока представления не имею, – как-то очень устало произнес Фауст и от неимения стульев уселся прямо на пол. Видать, вконец умаялся.
Стаська, недолго думая, последовала его примеру. Нет бы лавку починить. Уселись тут, понимаешь ли. Да и я себя как-то слегка некомфортно чувствую. У меня-то табуретка.
Предложение о починке мебели уже повисло на языке, но сорваться с него так и не успело, ибо в этот момент в дверь постучали, и после громкого мужского «Войдите» на пороге появился молодой человек в униформе. Судя по виду, то ли лакей, то ли паж.
– Лорд Фауст Финийк? – обратился вошедший к фениксу и после утвердительного кивка возвестил: – Экипаж подан.
– Прекрасно. – Фауст поднялся на ноги и обратился уже к нам: – Если вы готовы, поехали. Путь неблизкий.
Собственно, собирать нам было нечего, а значит, мы были готовы. Эх, никогда еще так быстро не выходила из дома.
На проселочной дорожке, представляющей собой отполированный людскими ногами и колесами камень, нас ждала настоящая карета.
Нет, конечно, не такая, как в Оружейной палате в Кремле. Без всяких там завитушек, позолоты и прочих изысков. Эта была более современная, что ли. Более функциональная, мобильная и вместе с тем комфортная.
Меня, как больную, пропустили вперед. Лакей подал руку, чтобы я забралась. Хотя я и сама бы справилась – откидные ступеньки тут были совсем низенькие, – но спорить с местным этикетом не стала и приняла помощь. Внутри было уютно, просторно. Мягкие сиденья по обе стороны, на окнах занавески из плотной ткани, подобранные крученым шнурком с кисточками, а под окошком даже маленький раскладной столик, чем-то напомнивший мне купе в наших родных поездах, пусть я и каталась на них лишь в детстве.
Следом за мной влезла Стаська и с ногами забралась на сиденье напротив, сразу же заняв всю его площадь. Вот ведь эгоистка. Растянулась тут полулежа. Я б тоже не отказалась. Но если мы займем таким макаром оба сиденья, боюсь, Фауст нас не поймет.
Феникс перекинулся парой слов с нашим сопровождающим и тоже поспешил разместиться в карете. С завистью глянул на Стаську, что разлеглась почти во весь рост, и сел рядом со мной.
Мы тронулись. Не сказать, чтобы ощущения были прямо захватывающие, но жесткость подвески давала о себе знать постоянной легкой тряской и подпрыгиванием на ухабах. К счастью, вскоре мы выбрались на более ровную дорогу, и там нас уже просто слегка покачивало. Убаюкивающе так. А так как мы все не выспались, то почти дружно решили подремать.
Счастливица Стаська разлеглась на своем ложе. Фауст сложил руки, склонил голову к боковой стенке и тоже прикрыл глазки. А я вроде и сидела, смежив веки, но сон почему-то не шел. В голове крутились всякие дурацкие мысли. Большей частью о том, какая я растяпа, что потеряла кинжал. И что Фауст теперь из-за меня может пострадать. Эх, все же надо было спросить, какое наказание светит ему за нашу провинность. А то теперь сижу, мучаюсь, предположения всякие идиотские строю.
Провинность-то – наша общая. А вот отдуваться, похоже, мужик один будет. Мы-то со Стасей слиняем домой. Надеюсь… Так бы я взяла вину на себя. Обязательно.
На этом мысли о самопожертвовании были прерваны. Причем прерваны довольно резко и грубо. Повозка подскочила на каком-то ухабе, и нас хорошенько тряхнуло, отчего Фауст, прислонившийся виском к стенке, благополучно от нее отлепился и завалился на другой бок, очень так удачненько опустившись на мое плечо. Самое интересное, что мужчина при этом даже глаз не открыл, а стало быть, не почувствовал смены положения. Зато я очень хорошо прочувствовала вес блондинистой головушки на своем хрупком плечике.
– Эй, Фауст. – Я попыталась отпихнуть от себя мужское тело. – Проснись!
– Разгружайте туда, – неожиданно выдал феникс, чем поверг меня в некое замешательство. Причем глаз он при этом не открыл, а стало быть, не проснулся.
Эээм. Я, конечно, слышала, что некоторые люди разговаривают во сне. Но вот наблюдать этого как-то не приходилось. А сейчас, кажется, был тот самый случай.
– Что разгружать? – задала закономерный вопрос я.
– Мешки, – сквозь сон ответил феникс.
– Какие мешки?
– С навозом!
Эээ. Я не ослышалась? Мешки с навозом? Даже предположить боюсь, что ему там снится… Хотя… Судя по тому, как он улыбается, явно что-то приятное.
Ну вот и что мне с ним делать? Я, конечно, понимаю, он не выспался, да еще и ночью выложился на полную. Но у меня плечо-то тоже не железное. А будить не хочется… Так сладко спит и, если поднапрячься, можно услышать, как легонько сопит во сне.
Эх. Ладно. Знаю, что он потом меня отчитает, но зато хоть выспится по-человечески и, может, будет не таким злым, как утром.
Короче, вместо того чтобы подальше отпихнуть мужика, я еще немного подвинулась на сиденье, перемещаясь к своему окошку, и, аккуратно перехватив съезжающую вниз мужскую голову, устроила ее у себя на коленях. Вот, так и мне не тяжело, и ему наверняка спать удобнее.
А дальше… ну, короче, руки девать было некуда, так что пальцы сами зарылись в светлую гриву волос, кои Фауст не удосужился собрать в хвост, и как-то очень самостоятельно начали перебирать шелковистые пряди, даже в таком беспорядке не утратившие своей мягкости.
Еще мне вдруг стало любопытно: у Фауста тоже уши проколоты, как у брата, или он избежал этого веяния местной моды? Я аккуратно подцепила шелковистую прядь и отвела ее в сторону, открывая милое ушко. Гы, будто девчачье. И да, не знаю, как насчет правого, а в левом ухе у феникса красуется маленькая дырочка. Ладно, будем надеяться, у него хотя бы не оба проколоты. А то это наводит на какие-то весьма неоднозначные мысли…