Хозяин молча кивнул и распахнул дверь, ведущую на кухню. Донеслись запахи жареного мяса, и в животе сразу забурчало.
Мы сели за стол, и через несколько минут перед нами поставили здоровенный кувшин с пивом, кружки, хлеб и большую тарелку с поджаренными ребрышками. Рядом встали миска с соленьями и миска с вареными корешками. Я такие уже пробовал. Немного похоже на картофель. Как я уже понял, вилок в этом мире еще не изобрели. Или не признавали. Все достали небольшие ножи и принялись за еду.
– Я думал, ты повернешь прямо на юг, – пробурчал Макс, отгрызая кусок мяса от кости.
– А куда нам спешить? – пожал плечами Влад и налил пива. Пиво здесь темное и крепкое, но к мясу очень подходит. Особенно если повар перца не пожалел.
Пока они о чем-то переговаривались, я жевал и рассматривал зал. Десяток столов с тяжелыми лавками, две бочки у стены и четыре оленьих головы на стене. По левую сторону от входных дверей – узкая лестница на второй этаж. На потемневшем от сажи потолке – люстра, похожая на колесо от телеги. Толстые свечи были погашены, а в узкие окна пробивалось немного света. Вечерело. В зале царил полумрак, разбавленный светом камина. На нашем столе стоял глиняный светильник с узким носиком, похожий на чайник. Света давал немного, но ложку, как известно, мимо рта не пронесешь.
Хозяин терся у стойки бара, иногда поглядывал в нашу сторону. Не знаю почему, но он мне не нравится. Слишком вид расстроенный. Или настороженный. И еще… он чересчур часто поглядывал в окно.
– …Так что можем возвращаться, – услышал я конец фразы, сказанной Владом. – Больше никого нет. Разве что к югу кто-нибудь появится. Нор еще не вернулся. Может, и найдет кого-нибудь.
– Живых нет, – хмыкнул Макс и хлебнул из кружки. Вытер усы и с интересом посмотрел на меня: – А ты? Давно здесь бродишь?
– Месяц.
– Понятно, – протянул он и налил пива. – Везунчик…
Потом мы разговаривали о каких-то мелочах. На все вопросы о «дырах» между мирами собеседники только хмыкали. Хмыкали и советовали подождать до окончания нашего путешествия. Под конец признались, что и сами ничего не знают. Есть какие-то теории, но не более того.
Единственное, что узнал полезного, так это про местные финансы. Влад достал из-за пазухи мешочек с завязками и высыпал на стол несколько монет.
– Золото здесь редкость, – начал он. – Причем очень большая редкость. Если и попадает в страну, так только с южными торговцами. Даже при королевском дворе редко увидишь. Люди привыкли к серебру. Украшения из серебра, монеты из серебра. Так что привыкай. Монеты трех достоинств. Мюнт – самая мелкая. Кстати, тот монах тебе такую и кинул. Потом идет даллинор, который равен пяти мюнтам. И самая крупная – грасснор. Она равна десяти даллинорам или пятидесяти мюнтам. Кроме местных монет есть и целый ряд иноземных. У них другой вес и другое качество серебра. С непривычки сложновато привыкнуть. Особенно если в кошельке монеты из разных стран.
Мюнт – да, именно такую монету бросил монах. Грубая, неопределенной формы. Словно кто-то взял серебряный шарик и ударами молотка превратил в плоский блин с непонятными значками на одной стороне и всадником на другой.
Даллинор выглядел приличнее. На одной стороне змеился орнамент из четырех листьев, а на другой все тот же всадник. Над всадником изображена корона.
Грасснор – монета в форме квадрата. Надо заметить – увесистая монетка! Растительный орнамент по краю и всадник, увенчанный короной. На обороте изображено солнце. Пока я рассматривал деньги, нам принесли очередное блюдо. Рыба. Жареная. Хозяин покосился на рассыпанные на столе монеты, и в глазах мелькнула жадность.
– А что со здешними ценами? – спросил я.
– Как тебе сказать, – пожал плечами Влад. – Мальчик на побегушках зарабатывает около пяти-шести даллиноров в год и бесплатную кормежку. Хороший взрослый слуга – около двадцати и полное содержание. Какой-нибудь знахарь получает один даллинор за визит к больному. Наемник – пять-шесть грассноров в год и право на часть добычи, взятой в бою.
– Товары?
– Хорошая верховая лошадь – около сорока-пятидесяти даллиноров. Хороший дом – от тысячи и выше.
– Продовольствие?
– Наш сегодняшний ужин – где-то двадцать мюнтов. Ночлег – по пятерке на брата и по одному мюнту за постой и корм для лошади.
– Сложновато, но привыкну.
– Привыкнешь. Кстати, а твоя кольчуга? – хмыкнул Макс.
– А что с ней не так?
– Она ведь гномьей работы?
– Да.
– Трофей?
– Подарок.
– Смотри ты мне! – Он удивленно дернул бровью.
– Да.
– Воистину, ты везунчик, Серега… Так вот, – он отхлебнул пива. – Твоя кольчуга потянет на три-четыре, а то и пять хороших лошадей. Конечно, если она без заговора.
– Она заговоренная. Это арг-норр.
– Ну и дела. – Макс так удивился, что даже кружку с пивом отставил в сторону.
– Неплохо новичок провел месяц, да? – усмехнулся Влад и кивнул в мою сторону.
– Да уж… Увы, мне жаль тебя расстраивать, но в этом случае она ничего не стоит. Даже ломаного мюнта никто не даст. Так как заговоренные вещи служат лишь одному владельцу. Если кто-то снимет ее с твоего мертвого тела, она рассыпется в прах.
– Между прочим, – улыбнулся Влад, – его шпоры и кинжал тоже гномьей работы.
– Как есть везунчик, – как-то растерянно пробормотал Макс и налил еще пива.
Мы неторопливо закончили ужин и поднялись наверх. В комнате, выделенной мне хозяином, лежало мое седло, принесенное из конюшни. Я бы даже не подумал тащить седло в комнату, но здесь свои порядки, и вещи лучше держать при себе. Пригодится вместо подушки.
Комната маленькая. Каморка. Метра два на три, не больше. Окно, выходящее во двор, прикрыто ставнями. Стекол не имелось. Имелись небольшой, грубо сколоченный стол, трехногий табурет и узкая кровать с тощим тюфяком, набитым соломой. На столе стоял подсвечник с зажженной свечой. После натопленного зала здесь было немного прохладно, но ничего, не замерзну.
Влад привел для меня не только лошадь. К ее седлу был приторочен и теплый плащ из шерсти. Так что завернусь и неплохо высплюсь. Только вот хозяин гостиницы не шел из головы. Слишком паскудно он выглядел.
Я сбросил с себя косуху и положил ее на табурет. Рядом с изголовьем положил кинжал, подаренный гномами. Было слышно, как в конюшне фыркнула лошадь. Понемногу начала наваливаться усталость. Даже думать желания не было. Все – спать!
13
Вой раздался после полуночи. Совсем близко. Так близко, что был слышен предшествующий ему хрип. Это голос неизвестной мне твари, которая подобралась вплотную и теперь захлебывалась от желания напиться теплой крови. Я этого не знал. Почувствовал. И следом за этим чувством пришло понимание. Оно возникло где-то в мозгу, словно озарение или удар. Удар, который сбросил меня с кровати и заставил схватиться за тесак. За дверью раздался крик, потом топот. Что-то противно хрустнуло, послышались стон и русский мат. Как ни странно, мат мгновенно взбодрил. Я прыгнул к выходу, но раздался треск, и дверь распахнулась. Сильный удар сломал две доски, и она криво повисла на одной петле.
– Какого дьявола?
На пороге стояло нечто… Нечто, походящее на волка, вставшего на дыбы. Ростом с меня, если не выше. Мощное двухметровое тело, обросшее длинной серой шерстью с редкими седыми прядями. Морда, похожая на волчью, застыла в бешеном оскале. Уши прижаты к голове. Длинные, как у обезьяны, лапы с длинными же когтями. Тварь пригнулась, чтобы не зацепить дверной косяк, и злобно зарычала.
И время остановилось…
Застыло…
Секунды падали медленно, словно набухающие капли дождя на стекле. Набухали, вбирая в себя влагу, перед тем как сорваться вниз стремительным росчерком. Время замерло. Я почувствовал, как по спине побежала холодная капля пота. Господи, что это?!
И все исчезло! Исчезло наваждение остановленного времени.
Тварь с утробным рыком бросилась на меня. Я отшатнулся в сторону, зацепил табурет и боком упал на кровать. Оборотень прыгнул, но споткнулся и рухнул на пол. Мелькнула его лапа! Удар! Меня отбросило в сторону, словно бревном приложило. В голове зазвенело, и во рту появился соленый привкус. Сука!
Оборотень попытался схватить меня, но сорок сантиметров отточенной стали это вам не игрушки! Я даже не почувствовал ничего. Визг, брызнула кровь, и его лапа стала короче. По локоть. Едва успел вскочить, как позади меня раздался треск! Почти не соображая, я развернулся и ударил темный силуэт, возникший в дверном проеме. Рычание, но мне уже наплевать! Надо вырваться из этой узкой, похожей на гроб каморки! Клинок вошел в мясо, хрустнули ребра, и я пошел напролом, словно тараном вынося эту тварь, насаженную на мой клинок. Почувствовал, как дрожит тварь и воет оборотень, оставшийся в комнате. Вынес тварь в коридор и ударился вместе с ней о перила. Треск ломающегося дерева, и мы полетели с высоты второго этажа в полутемную гостиную, освещенную светом камина.
– Сдохни, тварь!!!
Упал удачно, если можно назвать удачным падение со второго этажа. Еще и в обнимку со зверем, насаженным на сталь, как на кухонный вертел. Оборотень упал на стол, я рухнул сверху, только по счастливой случайности не напоровшись на рукоять своего клинка. Тварь еще хрипела, но что-то подбросило меня, и я, не обращая внимания на боль, вытащил из обмякшей тушки клинок и занес над зверем.
Удар сердца, и время снова замерло. Вижу, как кровь медленно стекает по лезвию. Кап… Вижу, как дрожит капля, повиснув на острие клинка. Вижу оскаленную от боли морду оборотня, лежащего на сломанном столе… Удар сердца… Вдох… Воздух наполнен сладким запахом крови и смерти. Еще один удар сердца, и время срывается на привычный бег. Двумя руками всаживаю клинок в горло оборотню:
– Сдохни, тварь!!!
Где-то рядом сквозь темноту слышатся звуки драки и вой тварей, мечущихся в темноте.
– Хэльдар-р-р!!! – раздался чей-то крик, и по лестнице скатился незнакомый парень, размахивающий мечом, словно тонкой палкой. Рубашка измазана в крови, на груди видна свежая рана, а на правом боку пятно крови. Он словно не замечал крови. И этот крик: «Хэльдар!» – «Я иду!» – напоминал клич берсерков из древних саг и легенд. Удар, и парень бросил на пол еще одного оборотня с разрубленным черепом.