ностранные гости, торжества, показуха».
Конечно, про 1-ю Московскую Пролетарскую Суворов-Резун врет.
Н. Н. Воронов, главный маршал артиллерии:
«Московская Пролетарская стрелковая дивизия, куда я после академии прибыл командиром артиллерийского полка, была хорошо укомплектована и отличалась высокой выучкой личного состава… Наш полк был, в сущности, опытно-экспериментальной базой для инспекции артиллерии и Главного артиллерийского управления Красной Армии. Все время поступали поручения о проверке боевых качеств новых модернизируемых образцов орудий, приборов и боеприпасов, о проведении различных опытных учений. Инспектор артиллерии Красной Армии В. Д. Грендель и начальник ГАУ Н. А. Ефимов давали множество заданий и, в свою очередь, оказывали полку помощь всем, чем могли» (Цит. по: Мы сыновья твои, столица / Сост. А. И. Крикуненко. М., 1981. С. 54).
Добавим, что артиллерийскую «политику» в создании новых артиллерийских вооружений фактически определял именно В. Д. Грендель. Создатель лучших советских пушек Грабин отзывается о нем в превосходной степени. Можно сказать, именно благодаря Гренделю и Грабину советская артиллерия была вооружена достаточно хорошо и избавилась от увлечения универсальными и безоткатными пушками.
Полигоном же для новых образцов была Московская Пролетарская стрелковая дивизия. Красная Армия была построена по территориально-милицейскому принципу, а Московская Пролетарская относилась к числу немногочисленных (до середины 30-х) кадровых дивизий с достаточно профессиональным составом.
Но Суворов-Резун другого мнения:
«…настоящей боевой подготовки тоже нет. Вместо нее — показуха или подготовка к следующей показухе, «балет» — как выражаются в Красной Армии. У Хмельницкого из пяти командирских назначений четыре — в столично-придворную дивизию».
Н. Н. Воронов другого мнения. Он пишет, что именно в Московской Пролетарской отрабатывалась тактика применения артиллерии.
«Много мы тренировались в стрельбе прямой наводкой по движущимся танкам. Постепенно выработалась несложная, но весьма действенная методика обучения…
Как-то на полигоне проводились учебные стрельбы по танкам. В них принимали участие все стрелковые подразделения дивизии. На стрельбы прибыл комдив Р. П. Хмельницкий. Условия стрельбы показались ему слишком сложными, он тут же снизил шкалу оценок на одну ступень и установил денежные премии за отличное выполнение задачи. Каково же было его удивление, когда все орудия получили отличные оценки! Делать нечего. Комдив тут же стал выдавать премии, но вскоре деньги у него кончились. Пришлось подзанять значительную сумму. Когда все деньги были розданы, комдив сказал со вздохом:
— Хоть и обобрали меня ваши артиллеристы, но я рад вашим успехам!» (Там же. С. 56–57).
Позднее, с началом войны, эта дивизия, переименованная в 1-ю Московскую мотострелковую, показала свою выучку на Березине.
«На рубеже Березины Западный фронт задержал передовые части группы армий «Центр». Особенно упорные бои разгорелись в районе Борисова, расположенного на шоссе Минск — Москва. Здесь отличилась 1-я Московская мотострелковая дивизия полковника Я. Г. Крейзера. Хорошо организованным контрударом она на двое суток задержала противника на Березине» (Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. С. 66).
Но вернемся к Суворову-Резуну. Он все еще ругательски ругает Хмельницкого:
«Ворошилов — холуй и холуев вокруг себя плодил. И надо быть холуем врожденным, чтобы при
Ворошилове держаться. Хмельницкий держался».
Но к чему это Суворов-Резун посвятил Хмельницкому столько страниц?
А вот почему: Хмельницкий в 1941 году возглавлял 34-й стрелковый корпус.
«Необычна особая секретность, которая окружает 34-й стрелковый корпус и всю 19-ю армию, в состав которой он входит. В «Ледоколе» я рассказал о тайной переброске войск на территорию Одесского округа, настолько секретной, что сам командующий Одесским округом генерал-полковник Я. Т. Черевиченко не знал, что на территорию его округа перебрасывается целая армия».
Мне от этих слов стало жутко: такая глубокая, дикая секретность, что даже командующий военным округом не знает о целой армии на его территории. Не иначе, как Сталин в глубокой тайне готовился нанести удар по Европе. Если не готовился, то к чему скрывать войска от командующего?
Обращаюсь к литературе — и обнаруживаю… Впрочем, я лукавлю. Я давно прекрасно знаю, что 19-ю армию перебрасывали в Киевский особый военный округ, а не в Одесский. Неудивительно, что глава Одесского военного округа об этой армии ничего не знал. К литературе я обращаюсь только ради читателя. Служивший в КОВО И. Х. Баграмян пишет в мемуарах:
«Во второй половине мая мы получили директиву, в которой предписывалось принять из Северо-Кавказского военного округа и разместить в лагерях управление 34-го стрелкового корпуса с корпусными частями, четыре стрелковые и одну горнострелковую дивизии… В первых числах июня мы узнали, что сформировано управление 19-й армии. Разместится оно в Черкассах. В новую армию войдут все пять дивизий 34-го стрелкового корпуса и три дивизии 25-го стрелкового корпуса Северо-Кавказского военного округа» (Баграмян И. Х. Мои воспоминания. С. 193–194).
Но откуда же я все-таки узнал о 19-й армии? Из мемуаров Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». В них Жуков цитирует Баграмяна, и как раз про 34-й корпус и 19-ю армию! Суворов-Резун даже Г. К. Жукова не читал!
В своей книге Жуков называет пост Баграмяна, «тогда полковника, начальника оперативного отдела Киевского особого военного округа». Не Одесского!
Жуков пишет и о причинах появления 19-й армии в Киевском особом военном округе:
«В течение всего марта и апреля 1941 года в Генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия западных границ и мобилизационного плана на случай войны. Уточняя план прикрытия, мы докладывали И. В. Сталину о том, что, по расчетам, наличных войск Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов будет недостаточно для отражения удара немецких войск. Необходимо срочно отмобилизовать несколько армий за счет войск внутренних округов и на всякий случай в начале мая передвинуть их на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины…
13 мая Генеральный штаб дал директиву выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия… из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви — 19-я армия…»
Белая Церковь, как мы помним, а также Черкассы, где было управление 19-й армии, — это середина Украины, подступы к Киеву.
А не румынская граница.
Но для Суворова-Резуна это без разницы:
«Историки-коммунисты могут высказать смелое предположение, не обороны ли ради выдвигалась к границам 19-я армия генерал-лейтенанта И. С. Конева и входящий в ее состав 34-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта Хмельницкого?»
Да, могут задать этот вопрос — смелый вопрос, даже дерзкий — коммунисты-историки. Но Суворов-Резун тут же срезает их убийственным доводом:
«34-й стрелковый корпус необычен и по величине, и по составу: помимо стрелковых, он имеет горнострелковую дивизию…
Отметем сомнения: нет, не ради обороны, и контрудары не замышлялись. Зачем в обороне горнострелковые дивизии? Горы только по ту сторону границы — в Румынии».
Все же жаль, что Суворов-Резун не читал Жукова. Повторим для него слова прославленного полководца: «С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия… из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви — 19-я армия…»
Кавказ — это горы. Не река, не озеро, а горы. И горы высокие.
Во время советско-финской войны французы готовились к операции «Баку» по захвату русской нефти. С окончанием советско-финской войны они угомонились не сразу.
«В связи с окончанием советско-финской войны и угрозой англо-французского нападения на СССР в Закавказье нарком обороны 4 апреля направил в ЦК ВКП(б) доклад, в котором предлагал усилить состав войск СКВО, ЗакВО, КОВО и ОдВО. Предполагалось отправить в СКВО управления 34-го и 47-го стрелковых корпусов, 8-ю, 100-ю и 164-ю дивизии, что довело бы состава войск округа до 10 стрелковых дивизий» (Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. С. 339).
Потому-то и появились горнострелковые дивизии.
«Кстати, как только Гитлер нанес упреждающий удар и война для Советского Союза превратилась в «великую» и «отечественную», генерал-лейтенант Хмельницкий еще до первой встречи с противником бросил 34-й корпус и больше на фронте не появлялся. Ему спокойнее было «в распоряжении командующего Ленинградским фронтом» или заведовать управлением снабжения в глубоком тылу».
Суворов-Резун и здесь не знает фактов. В составе 19-й армии 34-й корпус Р. П. Хмельницкого был переброшен в Белоруссию и воевал там.
«После ожесточенных боев за Витебск 19-я армия отошла на переформирование. Ее 34-й стрелковый корпус генерал-майора Р. П. Хмельницкого в составе 127-й и 158-й стрелковых дивизий 18 июля вошел в подчинение 16-й армии… Дивизии были весьма малочисленны, весь корпус имел не более 1400 человек» (Сквозь огненные вихри. М., 1987. С. 30).
Фактически корпус погиб, поскольку был брошен навстречу 3-й танковой группе немцев. Хмельницкий перестал быть командиром корпуса 9 июля — в день расформирования корпуса.
Но читаем Суворова-Резуна дальше. Из всего своего вопиющего незнания он делает бредовый вывод:
«Коммунисты больше не могут отрицать того, что Сталин готовил захват Европы».
Ясно, не могут. Правда мы не коммунисты, коммунист — В. Б. Резун. Не может он, принципиальный партиец, чекист с горячечной головой и холодным сердцем, верный воинской присяге советский офицер, отрицать, что Сталин готовил захват Европы.
«Но, возражают они, Сталин готовил удар на 1942 год».
Коммунист Резун возражает себе же, утверждая, что удар готовился в 1942 году. Ну, что ж, у них, коммунистов, провозглашена свобода дискуссий, демократический централизм, широкое обсуждение в первичных организациях и все такое. Это мы, беспартийные, не имели при коммунистах права на собственное мнение.