«Большевики в Хельсинки планируют смену резидента, чета Рыбкиных будет отозвана, вместо них ожидается другой человек», – Маренн вспомнила, что говорил ей штурмбаннфюрер СС Вальтер Шелленберг перед тем, как отправить её в Финляндию по просьбе Маннергейма. «Мы предполагаем, и это подтверждается косвенными данными из Москвы, что это будет агент Эльза. Её приезд будет означать войну. Такие лица не появляются без веских на то причин, – говорил Шелленберг. – Фактически приезд Эльзы будет означать, что Сталин решился на войну с Финляндией. Мы не располагаем исчерпывающими сведениями, но, по нашим данным, эта дама – дворянка. И даже успела приобрести титул, выйдя замуж за знатного аристократа. Но муж её был убит во время Гражданской войны в России, она же осталась с большевиками». «Что ж, господин штурмбаннфюрер, теперь я почти наверняка могу сообщить вам, – подумала Маренн, – что агент Эльза – дочь артиллерийского капитана Катрин Опалева, после замужества Белозёрская. Вполне может статься, что и сейчас носит эту фамилию, если не вышла замуж второй раз за какого-нибудь красного командира». В сущности, Вальтер не ошибался, когда утверждал, что именно княжна Шаховская может дать ниточку к советскому агенту, но наверняка даже он бы удивился, узнав, что они оказались так близки к истине. Интуиция разведчика не подвела Шелленберга. Он нашел кратчайший путь. Теперь необходимо известить Берлин как можно скорее.
– Агент Эльза в Хельсинки? Прибыла на поезде? На каком поезде?
Гауптштурмфюрер Росслинг постукивал пальцами по столу, перелистывая документы в папке, лежащей перед ним.
– Поезд из Санкт-Петербурга, на котором мы ожидали прибытие агента, застрял в районе Коуволы, – он взглянул в записи. – Они попали в снежный занос. Этот поезд ещё не прибыл. Вы же утверждаете, что агент Эльза уже в Хельсинки, и требуете, чтобы я известил об этом штурмбаннфюрера, – он внимательно посмотрел на Маренн, она сидела в кресле напротив стола. – Не могла ли ваша подопечная ошибиться?
– Мне неловко объяснять вам, гауптштурмфюрер, поскольку всё-таки область моей деятельности не разведка, а медицина, – Маренн отвернулась на мгновение, чтобы стряхнуть пепел с сигареты. – Но даже я могу сообразить, что если сопоставить все данные, всю картину, которую мы имеем, а не только впечатления моей подопечной, то логический вывод – да, Эльза, скорее всего, в Хельсинки. Во-первых, политическая обстановка крайне напряжена, фактически до начала войны остаются уже не дни, а часы, вы же не будете с этим спорить? – она взглянула на Росслинга, тот кивнул, подтверждая. – Вероятно, уже сегодня, в крайнем случае завтра, Сталин введёт войска. Эльза получше нас знает, когда это произойдет. И так же хорошо ей известно, что советский резидент блокирован, и если не снять его блокаду до начала боевых действий, разрыв дипломатических отношений будет означать, – а Ярцев работает не в подполье, а под дипломатическим прикрытием, – что он оказывается в лапах противника. Его просто не выпустят на родину. То есть если Эльза едет, чтобы деблокировать своего резидента, она должна торопиться. Время играет против неё, события развиваются быстрее, чем чекистам того хотелось бы, но они сами заварили кашу и теперь вынуждены спешить. Как вы считаете, в таких условиях, если происходит непредвиденная ситуация, такая как буран или наводнение, и поезд останавливается на половине пути, будет ли Эльза ждать, пока пути расчистят или вода сойдет. Я сомневаюсь, – Маренн покачала головой. – Она немедленно покинет поезд и будет искать способы оказаться в Хельсинки как можно раньше. Мне неизвестно, каким образом она всё-таки добралась до столицы. Но она здесь, я уверена, и моя подопечная не ошиблась. Здесь всё совпадает. И необходимость. И предыстория. Дочери расстрелянного главы врангелевской разведки, сестре моей подопечной, совершенно точно известно из надежных источников, что приказ о расстреле её отца был отдан Феликсом Дзержинским, и Опалева была исполнителем. Значит, она была связана с главным чекистом, пользовалась его доверием. Она продолжает службу и сейчас, после его смерти. И вполне логично, что в условиях, когда времени остается в обрез, она сама едет в Хельсинки, чтобы деблокировать резидента, так как она – крупная фигура, на неё клюнут. Щедрая приманка. Она рискует собой. Но, видимо, другого выхода у неё нет. Ну и кто как не княжна Шаховская, которой эта госпожа Опалева фактически разбила жизнь, отняв возлюбленного, хорошо знает её и помнит? Нет, я уверена, гауптштурмфюрер, Эльза – это Екатерина Опалева, она в Хельсинки, она, безусловно, уже начала действовать, и надо как можно скорее информировать Берлин. В конце концов, нам повезло, что квартира маршала Маннергейма, одна из его квартир, – Маренн уточнила, – в которой он поселил княжну Шаховскую, располагается так близко от вокзала, и что сама госпожа Опалева так ответственно относится к своему заданию и прибыла в Хельсинки практически вовремя. Во сколько должен был прийти поезд, который застрял в снегу? – спросила она.
– В 11.45, – Росслинг посмотрел в расписание.
– А мы видели её где-то в полдень. Как профессионал она точна, – констатировала Маренн. – Ярцев наверняка получил сообщение из Москвы, когда её ждать. У него тоже своя партия, он играет свою игру. И они должны играть синхронно. У Опалевой нет возможности послать резиденту другую информацию, и у неё нет связи с центром, пока она не добралась до связника. Поэтому время для неё играет решающую роль. Иначе вся операция сорвётся. И пока она с честью преодолела все трудности и работает по графику. Давайте и мы поторопимся, гауптштурмфюрер, – предложила Маренн Росслингу. – А то госпожа Опалева с её самоотверженностью и сообразительностью запросто нас переиграет. Точнее, вас, – поправилась она. – Вы говорили мне о ценном сотруднике, который работает у супруги Ярцева в представительстве «Интуриста». Вы его лишитесь, смею вас заверить. Госпожа Опалева наверняка прибыла, чтобы его ликвидировать. И она сделает это. Если вы будете сомневаться и тянуть время. Или вас опередит абвер, – Маренн привела последний аргумент, чтобы подхлестнуть решительность гауптштурмфюрера. – Они наверняка тоже отслеживают ситуацию, и Эльза у них под наблюдением. Вы дадите адмиралу Канарису шанс снова показать высокий профессионализм своих сотрудников и выставить разведку СД как дилетантов? Не думаю, что рейхсфюреру это будет приятно. Но с другой стороны, – Маренн пожала плечами, – Эльза очень опытный агент, если ей всё-таки удастся задуманное, то пусть абвер берет провал на себя, мы же не будем претендовать, правда? – она улыбнулась и затушила сигарету в пепельнице. – Во всяком случае, я так понимаю мысли штурмбаннфюрера. Не думаю, что я неправа. Доложите в Берлин, штурмбаннфюрер ждёт этого сообщения. Нас известят, что делать дальше. Но поторопитесь.
– Да, я согласен, – Росслинг раскрыл блокнот и набросал шифровку. – Вы знаете, фрау Ким, на месте штурмбаннфюрера я пригласил бы вас на работу в аналитический отдел. Серьезно, – заметил он.
Встав из-за стола, он нажал кнопку, вызывая помощника.
– Благодарю, Курт, – Маренн отрицательно покачала головой. – Пока что мне хорошо в госпитале. Там моё место, и оно меня устраивает. Смею вас заверить, что штурмбаннфюрера – тоже. Вряд ли он нуждается в моих указаниях и даже помощи. У него много талантливых сотрудников.
– Слушаю, гауптштурмфюрер.
Дверь открылась, в кабинет вошел секретарь Росслинга.
– Немедленно отправьте, – гауптштурмфюрер протянул ему шифровку. – С пометкой «срочно».
– Слушаюсь.
– Вы вернётесь к княжне Шаховской? – поинтересовался Росслинг, провожая Маренн к двери.
– Да, конечно, – подтвердила она. – Я выполнила поручение штурмбаннфюрера в том, что касается госпожи Опалевой, но ещё не совсем справилась с тем, чтобы исполнить просьбу рейхсфюрера Гиммлера, – она улыбнулась. – Касательно самой госпожи Шаховской. Операция прошла успешно, но чтобы воспаление не повторилось, сейчас очень важна послеоперационная терапия и внимательный уход. Так что я ещё задержусь. Кроме того, через штурмбаннфюрера я получила согласие рейхфюрера на то, чтобы эвакуировать госпожу Шаховскую с сестрой из Финляндии в Германию и поместить княжну в клинику Шарите, если ситуация в Хельсинки в результате нападения красных станет критической. В этом случае мне потребуется ваша помощь, Курт. Самолёт для эвакуации предоставит лично рейхсмаршал Геринг, для Маннергейма он постарается. Но организация, аэродром, посадка, как доставить больную. Я уверена, маршал Маннергейм сделает всё от него зависящее, чтобы спасти княжну в тяжелой ситуации, но поддержка с нашей стороны не будет лишней.
– Я получил указание из Берлина оказывать всяческое содействие, – подтвердил Росслинг. – Обращайтесь при первой необходимости. И очень прошу вас, фрау Ким, будьте осторожны. У меня нет оснований сомневаться в лояльности самого маршала Маннергейма и большинства людей из его окружения, все они испытывают вполне определенные чувства к большевикам, отнюдь не положительного свойства. Но в Хельсинки немало и законспирированных красных бандитов. Они ушли на дно после окончания Гражданской войны. Но сейчас, если Сталин нападет, в них снова возникнет необходимость, и это подполье поднимет голову. Не исключены диверсии, провокации. Это пятая колонна, оставленная большевиками ещё в 20-х годах, все эти сторонники финской коммунистической партии, члены Интернационала, очень скользкая и опасная публика. Мы будем, конечно, отслеживать их действия, – пообещал Росслинг. – Но настоятельно прошу, все передвижения согласуйте со мной. Никакой самодеятельности. Старайтесь иметь как можно меньше контактов. Если возникнет необходимость куда-то поехать, я выделю охрану, только наши люди, это надежно. Финнов, настроенных патриотично, – большинство, но кто знает, и в самых элитных их частях могут оказаться скрытые интернационалисты. Так сказать, по убеждениям. Нельзя терять бдительность.
– Я согласна, – коротко ответила Маренн. – Обязательно буду информировать. Обо всём, – пообещала она.