— Я тоже буду краток. И уж конечно не стану перечислять дипломы, дающие их хозяину неоспоримое право ездить в матату. Пусть ругают иностранцев жалкие неудачники, которым нечем больше похвастаться перед нами, откормленными обжорами, кроме ненависти ко всему заграничному.
Меня зовут Нгуунджи ва Ндитика — извините, Ндитика ва Нгуунджи. У меня одна жена. Подружки и любовницы? Я их раб, с ног до головы, со всеми потрохами. Вот две моих слабости: женщины и жратва. И того и другого мне всегда мало. Правильная пища — залог прекрасного здоровья и крепости организма, а молоденькие девицы лечат душу.
Что касается машин, у меня их целая коллекция, от "мерседеса" до "рендж-ровера", от "вольво" до "пежо-604". Когда охочусь на девушек, сажусь в БМВ (что означает "Будь моей возлюбленной"), и ни одна не может мне отказать. Жена ездит за покупками на "фиате". Недавно она пожаловалась, что одной соломенной корзинки ей мало, нужна еще сизалевая, пришлось купить ей "мазду".
Мои дети увлекаются верховой ездой. Они учились в специальной школе в Найроби, принадлежавшей раньше Грогену и Деламеру. А ведь до независимости черному человеку нельзя было приблизиться даже к школьному забору. И еще находятся безмозглые забулдыги, которые осмеливаются утверждать, будто свобода не достигнута, нет еще подлинного ухуру! Какого им еще ухуру надо! Лично я всякий раз при виде моих детей, скачущих верхом, испытываю наслаждение. Они галопируют рядом с моей машиной, машут мне рукой, показывают язык, кричат: "Папа, папа!" Точь-в-точь как европейские дети. Вот это и есть плоды ухуру.
Все радости жизни стали для меня доступны благодаря великой науке современного грабежа. Мне принадлежит несколько ферм в Нжоро, Эльбургоне и Китале. Я плачу батракам семьдесят пять шиллингов в месяц, к тому же они каждый день бесплатно получают муку и раз в неделю — бутылку обезжиренного молока. Ха-ха-ха! Знаете, однажды они затеяли забастовку, требуя повысить им жалованье. Можете мне поверить, им эта затея вышла боком! Уволил всех одним махом, без всяких церемоний, а сам поехал в деревню и без труда нашел им замену. Ха-ха-ха! Деревни — это же бездонный колодец рабочей силы! Ха-ха-ха! Что это я все время хохочу? Извините, только вот утрусь — от смеха даже прослезился. Разве не смешно: большинство батраков, гнущих на меня спину, — это те самые люди, которые когда-то взяли самодельные ружья и тупые мечи и пошли сражаться за свободу! Я от них ничего не скрывал, всегда говорил, что думал: "Мы повелеваем вами сейчас, и когда придет независимость, вы по-прежнему будете у нас в рабстве". А они возмущались: "Перестань нести ерунду! Ты заслуживаешь пули в брюхо!" Теперь приходят ко мне в контору за своим жалованьем, ломают шапки, гнут угодливо спину, а я едва не давлюсь от смеха. Ха-ха-ха!
Но все это уже достояние истории. Каждый из нас сражался за свободу по-своему. Что вас нынче не устраивает? Забудем прошлое! Дурацкая освободительная война как дурной сон, бессмысленный кошмар. Объединим же усилия во имя трех целей: хватать, вымогать, конфисковывать. Вот святая троица вора! Если мы о себе не позаботимся, никто этого не сделает.
Мой промысел ограничивается сферой контрабанды и спекуляции. У меня множество поставщиков драгоценных камней — жемчуга, золота, танзанита; леопардовых и львиных шкур; слоновых бивней и зубов носорога, змеиного яда и много чего еще. Этот товар поступает ко мне из государственных рудников и национальных заповедников. Я вывожу это богатство за границу. Особенно большие заказы поступают из Японии, Германии и Гонконга, и мои усилия с лихвой вознаграждаются. Поистине мне не на что жаловаться. Эти сделки возможны лишь благодаря деловому сотрудничеству с иностранцами, которым принадлежат огромные отели и вообще вся туристская индустрия. Они большие умельцы во всем, что касается таможни, пароходных линий и грузовых авиаперевозок; у них прекрасно налажены контакты с заказчиками. А ведь многие кенийцы даже мысли не допускают, что белые могут заниматься контрабандой и спекуляцией. Но я-то знаю правду, у меня с ними весьма прибыльное партнерство. Вот почему, когда кто-то бездумно требует очистить страну от иностранцев, я испытываю… Впрочем, дипломированные бедняки, катающиеся в матату, не стоят даже моего презрения.
Предметами контрабанды в соседние и заморские страны являются также соль, сахар, кукуруза, пшеница, рис, кофе и чай. Лично для меня падение Амина в Уганде — это прискорбная утрата. За время его правления я заработал на угандийском кофе более пятидесяти миллионов. Еще я торгую мясом с Аравией и Европой, для чего постоянно держу под парами свое судно в порту Момбасы.
У меня множество других прибыльных занятий. Например, я скупаю пшеницу во время уборки урожая, она в это время практически ничего не стоит. А когда на страну надвигается голод, я продаю зерно тем самым людям, кто его выращивал. Как это назвать — продажей или вымогательством? Гитуту ва Гатаангуру прав: голод — удача для богачей!
Я стараюсь узнать заранее о готовящемся повышении цен, подкупаю чиновников, посвященных в эти тайны. Затем скупаю и припрятываю огромные партии тех товаров, которые подорожают, а после введения новых цен наводняю ими рынок. Иногда куплю что-нибудь на складе, а на следующий день там же сбываю — но с прибылью!
Однако этот метод плох тем, что не дает абсолютной гарантии обогащения. Помню, однажды меня предупредили, что подорожает перец в стручках, а также его коренья. Я скупил перца столько, что хватило бы всей стране на целый год. Люди, даже теперь у меня от досады текут слезы! Вместо того чтобы подняться, цены упали! Пришлось сжечь всю партию. С тех пор я даже запаха перца не выношу.
Ну вот, вся эта деятельность открыла мне глаза, я усвоил несколько бесспорных истин. Книжная ученость не так уж важна, как пытался уверить нас Мвирери ва Мукираи. Образование — не состояние. Взять хоть меня, к примеру. Я и начальной школы не осилил, зато теперь на меня работают бакалавры, строчат бумажки. И дипломы у них подлинные, не то что нынешние, которые выдаются в Найроби тем парням, чьей учености хватило лишь на то, чтобы отбросить иностранные имена да приставить частичку "ва"[31]. И мои подружки все на уровне Кембриджа, никак не ниже. Так что Мвирери ва Мукираи может не кичиться своими степенями. Вызываю его на поединок: посмотрим, на что девочки скорее клюнут — на его дипломы или на БМВ.
Я сказал бы даже, что слишком большая ученость оборачивается дуростью. Вспомним, к примеру, речи того же Мвирери ва Мукираи. Он призывал нас копаться на свалках, строить матату из консервных банок, опираться на самих себя в воровских делах. Где нам тогда набраться ума-разума, как освоить ценный международный опыт? На свалках его не отыщешь. Мвирери, ты, наверное, нас разыгрываешь!
Могу лишь повторить сказанное другими: нам выгодно сотрудничество с иностранцами. Давайте укреплять его. Несмотря на то что нет у меня ни матату, ни ученых степеней, недавно мне пришло в голову, как повысить уровень нашей зажиточности. Но реализовать эту идею можно лишь при участии иностранцев, только они располагают современной технологией. Вот почему я целиком согласен с теми, кто торопит белых с установкой у нас самого передового оборудования.
Так и быть, поделюсь с вами своей замечательной идеей, и вы убедитесь — только я достоин носить корону!
Она пришла ко мне нежданно-негаданно, во сне. Сердце запрыгало от радости — мне открылся секрет новой жизни предприимчивых людей.
Было это в те дни, когда в Кении гостил профессор Барнард — знаете, наш друг из Южной Африки. Он читал здесь лекции о пересадке человеческого сердца. Я слушал его выступление перед врачами в больнице имени Кениаты, и меня охватило беспокойство. Всякий раз, окидывая мысленным взором свое невероятное богатство, я задаю себе все тот же печальный, даже безжалостный вопрос. Что у меня есть такого, чего нет у рабочего или у крестьянина, вообще у бедняка? У меня, как и у них, один рот, одна утроба, одно сердце, один… вы понимаете, что я имею в виду. Чем же я отличаюсь от последнего нищего?
Моего добра хватило бы на тысячу человек, но, как и любой другой, я наедаюсь одной тарелкой супа. Я могу себе сшить тысячу костюмов, но, как говорится, десять порток на одну задницу не напялишь. Если бы жизнями торговали на базаре, я без труда купил бы себе хоть пятьдесят. Но увы, у меня всего одно сердце и одна жизнь, как у каждого смертного. Если бы речь шла только о деньгах, я мог бы себе позволить любить десятерых, но у меня едва хватает прыти на одну девицу.
Так вот, суммируя все сказанное, вернемся к первоначальному вопросу: в чем разница между богачом и бедняком? Зачем обирать других?
В ту ночь мне стало ясно, что нам необходима фабрика для изготовления человеческих запасных частей: ртов, желудков, сердец и так далее. Тогда богач обзаведется двумя или тремя ртами, животами, сердцами, детородными органами. Если один рот устанет жевать и одна утроба не вместит всего, вступят в работу резервные мощности. Если старик забавляется с девочкой, то с помощью запчастей он сможет работать как заводной до утра. Сейчас в ходу новые поговорки: "У богача вечная молодость… Если у человека два сердца, он проживет две жизни". Или вот еще одна: "Богач никогда не умрет". С нашими деньжищами мы могли бы купить себе бессмертие, предоставив беднякам привилегию умирать.
Меня эта идея пленила. Но я допустил ошибку, рассказав о ней своей супруге. В любом деле нужна осмотрительность. Женщины не умеют хранить тайны.
Ей моя выдумка понравилась, она осыпала меня поцелуями и даже похвалила по-английски: "Умница моя дорогая! Если твою идею удастся воплотить в жизнь, это будет потрясающе. Ведь тогда легко можно отличить жену богача от жен бедняков". В наши дни все женщины — богатые или бедные — выглядят одинаково из-за массового производства одежды, — сказала она, — но когда придуманная тобою фабрика заработает, богачку легко будет отличить по двум ртам и двум животам; у нее будет несколько сердец да и всего остального с запасом…