— Нафиг!
Он шлёпнул по столу рукой и через силу улыбнулся.
— Вот еще из-за всякой ерунды расстраиваться. Дел по горло, а я дурью маюсь.
Андрей запер дом и пошёл к автобусной остановке.
Серое уродливое здание с вывеской «Автосервис» всё также портило городской пейзаж на пересечении Ленина и Крупской. Этот географический анекдот не рассмешил Андрея. Сейчас ему надо было настроиться, проявить твёрдость и получить своё.
— Доброго, — Андрей кивнул мастеру в грязном синем комбинезоне, — Саша Вершинин тут?
— Саныч? Ага, в кабинете, наверху.
Металлическую лестницу на второй этаж не красили последнюю тысячу лет. Андрей только раз взялся за перила и потом долго отряхивал красную ржавчину с ладони.
— Тук-тук, — Андрей заглянул в приоткрытую дверь с табличкой «директор», — Можно?
— Да, входите, — голос был знакомый, тонкий с чуть визгливыми нотками.
— Привет!
В захламленном кабинете на продавленном диване валялся директор собственной персоной. Александр Вершинин, он же «Хорёк», бывший однокурсник Андрея.
— Что надо?
Сашка даже не соизволил встать.
— Привет, говорю. Не узнал?
— А… Ты что ли, Андрюха? Выпустили? Ну, здоров. Какими судьбами?
Андрей убрал со стула папку с бумагами и сел на него верхом.
— Шёл мимо, решил зайти к старому другу, глянуть, как живёт.
— А-а-а…
Хозяин кабинета поднялся, сел и уставился на гостя.
— Посмотрел? Ну и иди дальше.
— Кажется, тут была моя доля. А, Саш?
— Твоя? Была да сплыла. «Алексмонтаж» год назад ликвидирован за долги.
— Да ты что. Какая жалость. Только ты, Саш, директором остался, несмотря на смену вывески. И оборудование, как я видел, то, что на мой вклад брали. А доли моей нет. Как удивительно.
Сашка вскочил.
— Нет тут ничего твоего! Понял? Нет!
Лицо директора налилось кровью от крика.
— Вали на хрен, уродец!
— Спокойно, Хорёк. Ты чего орёшь? Я тебя по-хорошему спрашиваю.
— На хрен, я сказал! Пошёл вон, грязный психот! Я ща ЧиКу вызову, понял? Скажу, ты мне угрожал, гаденыш. Хочешь ещё на нары? Мигом тебе устроим. Встал и быстро свалил. Чтобы я тебя и близко здесь не видел.
Андрей встал, с ненавистью сверля бывшего друга взглядом.
— Ну ты и козёл, Хорёк.
— Ах ты!
Взбесившийся Сашка бросился на психота. Кулак мазнул Андрея по скуле, и он, почти не глядя, ударил в ответ.
— Сука!
Сашка упал спиной на диван, зажимая нос ладонью. Между пальцами сочилось красное. Он перевернулся, как жук, болтая лапками. Перескочил через подлокотник. Метнулся за тяжёлый стол, отгораживаясь от Андрея.
— Всё, тебе конец, гад. Теперь урою тебя.
— Деньги верни, урывец.
— Михалыч! — громко завопил битый директор, — Михалыч, бегом сюда!
— Прекрати орать. Верни деньги и мирно разойдемся.
— Хрен тебе, выродок! Михалыч!
— Уймись…
Договорить Андрей не смог. Сзади по голове ударили чем-то тяжёлым. Он рухнул на пол.
— Получай, выродок, получай!
На него с двух сторон обрушились удары ногами. Били вдвоем: воспрянувший духом Сашка и ударивший сзади Михалыч.
— Прибью! Денег захотел он, урод. Хрена тебе, хрена!
— Хватит, — голос Михалыч громыхнул басом, — а то и правда убьёшь. Успокойся, сам с ним разберусь.
Руки подхватили Андрея под мышки, поставили на ноги, потащили к выходу. Михалыч, низколобый, похожий на быка, выволок его через заднюю дверь, чтобы не видели клиенты. Прислонил к стенке, похлопал по щекам, приводя в чувство.
— Живой? Сам идти можешь? Не приходи сюда больше. Есть, кому за тебя сказать — забей стрелку. Самого тебя грохнут и всё. Понял? Давай, топай.
И он пошёл. Чуть пошатываясь, утирая кровь с разбитых губ и молча. Сказать, даже самому себе, было нечего. Разве что «дурак», но это и так было ясно.
Андрей отсиделся на лавочке в сквере. Дождался, пока в голове окончательно прояснится. Выпил бутылку минералки, купленную в ларьке. Пересчитал все места, где болело после драки. Придумал десяток способов мести, признал, что ни один не подходит, и выкинул из головы. Разгорающийся пожар обиды Андрей грубо растоптал. Потому что смирение — единственный способ выживания психота.
Надо было ехать домой. Всё еще раздражённый и расстроенный, Андрей решил прогуляться пешком. Куда торопиться? Его никто не ждёт, занятий кроме телевизора нет, а пить было противно.
Город вокруг жил странной и непостижимой жизнью. Андрей чувствовал себя потерявшимся европейцем в джунглях Амазонии. За время, проведенное в ЛИМБе, он растерял чутьё, которое позволяет понимать обыденную жизнь. В довесок сменилась мода, появились новые гаджеты, расползлись грибницей новые мемы. Или, может быть, он просто одичал? И надо повариться в обычной жизни, чтобы снова стать «человеком»…
Навстречу, цокая каблуками, шла молодая женщина. Высокая, красивая, до боли знакомая.
— Светка!
Андрей шагнул ей наперерез.
— Светка, привет!
— Простите? — она остановилась, смерила его долгим взглядом, — Мы знакомы?
— Не узнаешь? Это я, Андрей.
Он действительно был рад её видеть. Пусть они разошлись, она долго была ему самым близким человеком. Да и сейчас в душе остались родственные чувства.
— Извините, я не помню вас.
Светка попыталась обойти его.
— Ты чего? Серьезно? Не узнаешь бывшего мужа?
— Мужчина! — её голос опасно полез вверх, грозя стать криком, — Отойдите. Я сейчас полицию позову!
Он сделал ещё попытку задержать Светку и встретился с ней взглядом. Она узнала его, без сомнения. Но в глазах стоял его величество страх. Почти ужас. Отвращение. С таким же выражением она смотрела на заползшего к ним на кухню таракана.
— Простите, — Андрей отступил, — кажется, обознался. Вы очень похожи на…
Светка не дослушала. Почти бегом она бросилась прочь. Через каждые десять шагов оборачивалась, проверяя, не идет ли он за ней. Андрей смотрел ей в спину и чувствовал, как с грохотом внутри рушатся последние иллюзии. Он вернулся в никуда. Ни один человек не ждал психота, лишенного силы.
Уже в сумерках он добрался до своей улицы. Зашёл в крохотный магазинчик, где за прилавком скучала продавщица в застиранном белом фартуке.
— Водка есть?
— Поздно уже, после двадцати двух не продаём.
Андрей устало вздохнул, положил на прилавок купюру и пододвинул к продавщице. Со значением подмигнул.
— А я не покупать. Бутылка на хранении с обеда.
Она рассмеялась.
— Так бы сразу и сказал.
Вытащила из-под прилавка пакет и с ухмылкой отдала. Сдачу она не вернула, посчитав законной добычей. Андрей не стал спорить.
Дом встретил его тёмными окнами и тишиной. Никто не ждал Андрея. Некому сейчас и, видимо, потом. Кто согласится жить с выродком-психотом? Он сел на крыльце, вытащил из пакета бутылку и открутил пробку. В нос ударило мерзким сивушным духом.
— С возвращением в реальность, — поднял Андрей тост, отсалютовал чёрному небу без единой звезды. И приложился к горлышку, усилием воли заставляя глотать отвратительное пойло.
«Ты зря рвёшься на волю», — звучал в голове голос Захарова, — «Ты, уж прости, или сопьёшься или сорвёшься с привязи. Хочешь жить — найди ради чего. Идею, мечту, что угодно».
Увы. Мечта о свободе осуществилась, а на замену ничего не нашлось. Мучительно захотелось обратно в ЛИМБ.
— Врёте.
Он погрозил небу кулаком.
— Я найду, всё равно найду.
Что именно, Андрей не мог сформулировать.
— Врёте!
Недопитая бутылка полетела в темноту. Ему было противно и тошно от самого себя и одиночества. Даже напиться не вышло, как следует. За спиной маячил второй из предложенных Ильёй вариантов.
Искушение собой. Часть 4Два года назад
Их уже было тридцать шесть. Разные: на вкус ощущений, цвет пси-массы и яркость. Каждый вечер и всю ночь они встречались в эфире. Призраками парили над городом между «Великим базаром» и «Ирием», перекидываясь образами, мыслями и удивительными фантазиями. Но внешность незримых собеседников оставалась для всех загадкой.
«Нам надо встретиться», — бросает в эфир Илья, похожий на колонну изумрудного света, — «не думаю, что ваши лица такая уж тайна».
«Поддерживаю», — перекидывает в ответ шаровую молнию мурчания Андрей.
Загадочная «Тетта» прикидывается облачком и уходит от ответа.
«Лучше в неформальной обстановке», — грозовой тучей ворчит Хмык.
«Шашлыки!» — бьет в ладоши размером с весь мир Белладонна.
«В субботу», — неожиданно шепчет дождем «Тетта».
«Лучше всего в лесу, на урочище. Я знаю там отличное место», — Илья встает над разговором, беря на себя роль лидера. Последнее время он делает так всё чаще. — «Возьму мясо и замариную. Кому что?»
«Мне куриный!» — Белладонна любит поесть и не стесняется об этом говорить.
«Баранина», — холодно сообщает Гектор.
Поднимается гвалт обсуждения меню. В эфире наперебой летят вкусовые образы, сочные, шкварчащие. Илья изображает мудреца с длинным свитком и гусиным пером. Андрей чувствует, что безумно проголодался. Коротко прощается и вываливается из эфира в реальность.
На часах было три ночи. В желудке ворочался голодный «червяк», требуя пропущенный ужин. Андрей спустился на кухню и соорудил бутерброд: тонкий кусок батона, листик салата, сыр, кругляш колбасы и ломтик помидора. Сделал кружку сладкого чая. Вдалеке прибоем шумел эфир — психоты спорили, выбирая меню для пикника.
«Вереск», — из эфира к Андрею потянулся Илья, — «ты куда сбежал?»
«Поесть отошел, слишком вкусно обсуждали».
Илья смеется разноцветными искрами.
«Ясно. Ты сам-то придешь?»
«Обязательно. Я такое ни за что не пропущу».
«Хорошо. Можешь вина взять? Немного, для девушек».
Андрей согласно подмигнул Илье «третьим глазом».
«Без проблем».
«Приходи пораньше, поговорим до столпотворения».
«Лады».
Быстро доев поздний ужин, Андрей вернулся на мансарду и нырнул в эфир.