— Слушай и запоминай, — дядя не дал вставить даже слово, — рейс через два часа. В это время будет пересменка, ты сможешь проскочить. Подойдешь к справочному бюро и попросишь пакет на имя Ахиллес. Там билеты и новый паспорт. Запомнил? Удачи, мальчик.
В трубке поплыли гудки. Андрей облегченно выдохнул. Кажется, этот кошмар скоро закончится. Он поднял руку. Такси, с жёлтой полосой на пыльному боку, взвизгнуло тормозами и вильнуло к обочине.
В аэропорту было прохладно и тихо. Даже семья с маленькими детьми, устроившись табором на железных креслах зала ожидания, старалась не шуметь. Улыбаясь, Андрей подошёл к окошечку за стеклянной стеной.
— Добрый вечер. Мне должны были оставить пакет. На имя «Ахиллес».
— Здравствуйте, — девушка с той стороны, улыбнулась в ответ, — сейчас посмотрю.
Андрей, с лёгким нетерпением барабанил пальцами по стойке.
— Простите, ничего нет.
— Как нет? Проверьте ещё раз! Он точно должен быть. Я уверен…
Воздух за спиной вздрогнул. По аэропорту катилась жгучая, горькая как полынь, волна инфразвука.
Андрей закричал. Неистово, пытаясь унять вспенившуюся пси-массу.
Он упал на колени. Обхватил живот руками. До скрипа сжал зубы. Держать!
Волна спала. Чтобы уступить место следующей.
Держать!
Пси-масса рвалась наружу. Как пьяный матрос выбивает дверь борделя, закрытого в неурочный час.
Держать!
Струйки пота змейками тянутся по лицу.
Держать!
Вкус горькой желчи во рту. Пальцы до крови впиваются в кожу.
Держать! Держать…
Перед глазами плывёт. Аэропорт раскачивается, как от землетрясения. Пол с размаху бьёт в лицо. Из носа течёт горячее.
Он смог. Удержал пси-массу. Запер её внутри, совершив маленький подвиг.
Когда инфразвук отключили, он испытал экстаз. Даже люди в чёрной форме, окружившие Андрея, не могли разрушить ощущение счастья. Даже наручники, защёлкнувшиеся на запястьях. Даже инъекция, сделанная в шею. Он, бесчувственный, висел на руках бойцов ЧиКа и улыбался. Ещё не зная, чем обернётся пробуждение.
Блудный пасынок. Часть 8Сейчас
Сегодня участковый пришел не в полицейской форме. Мятый спортивный костюм сидел на нём как родной. Такие носят постаревшие гопники, провинциальные учителя физкультуры и спившиеся футболисты.
— Извини, я без тебя начал.
Тралов отсалютовал ему початой бутылкой пива. Вторую участковый заботливо пододвинул к Андрею.
— Бери. Думаю, нам есть о чём поговорить, да?
Андрей остановился на пороге кухни. Опёрся плечом на косяк двери, сложил на груди руки.
— Э, братишка, не обижайся. Считай, мириться к тебе пришёл.
Лысина толстяка, похожая на страусиное яйцо, качнулась из стороны в сторону.
— Чуток перегнули палку сегодня, да? Ничего, народ я успокоил. Пока. Теперь понимаешь, что со мной дружить надо? Я ведь мужик не злой, так-то мухи не обижу. По-хорошему к тебе подошёл, без наездов. А ведь мог.
Сделав шумный глоток, участковый откинулся на спинку стула.
— Сотрудничать надо, братишка. Со-труд-ни-чать!
Это слово полицейскому нравилось. Произносил он его нараспев, смакуя каждый звук.
— Ты мне, я тебе. Нравится тебе на складе за копейки горбатиться? Нет, если по кайфу, я не против. Но не верю.
Палец-сарделька погрозил Андрею.
— Меня не обманешь. Я-то знаю, как вы раньше жили. Князья! Упустили свой шанс, дурачки.
Тралов причмокнул губами. Он бы не стал рассусоливать, как мямли психоты. Всех бы к ногтю прижал. В смутных фантазия никакой ЧиКа не помешал бы участковому получить всё, что он хочет. Интеллигенты, думал толстяк, уж он-то развернулся бы. Без сантиментов и переживаний. Ему бы эту мощь…
Добряк-участковый мечтал очень громко. В сознание Андрея через блокатор просочился яркий образ. Бойня в аэропорту показалась на его фоне детской шалостью.
— Да… Не будешь пиво? Ну, как знаешь.
Цапнув лапой вторую бутылку, Тралов продолжил.
— Ладно, что прошло, тому не бывать. Давай по делу. Моё предложение в силе. Ты чуток поработаешь мозгами, получишь хорошие бабки. От ЧиКа тебя прикроют. Не боись, там большие люди в интересе. Не ты первый, братишка, схема отработана. Сечёшь? А если опять откажешься… Извини, сам виноват. Сегодня мужичков наших я унял, а в следующий раз не буду. Ещё и добавлю бензинчику в костерок. Народный гнев он такой, беспощадный. А за психота никого даже не посадят. Вы сейчас враги народа, братишка. ЧиКа нам еще спасибо скажут. Веришь, да?
Под глазом Андрея раненой птицей забилась жилка. Участковый, колобок из кошмарной сказки, улыбнулся.
— Ну, решай. Это последнее предложение. Я тебе перспективы обрисовал.
В горле запершило. Андрей сглотнул, но во рту было сухо. Шершавый язык царапнул по небу. Он закашлялся, дурным лающим звуком. На глазах выступили слезы.
— Куришь много, — Тралов участливо покачал головой.
Андрей шагнул к раковине, открыл кран и припал к струе ртом. Холодная, со вкусом ржавчины, вода текла по губам. Маленькая отсрочка перед решительным шагом.
— Я так полагаю, ты согласен, — подмигнул участковый, когда психот напился.
В ответ Андрей зло усмехнулся.
— Там водка есть. Достань, обмоем.
— Эт правильно. По-нашему. Хорошее дело надо отметить.
Нехотя поднявшись, Тралов открыл дверцу холодильника. Нагнулся, выискивая на полках бутылку. Звякнул стеклом.
— Палёная? У Катьки на углу брал?
Участковый выпрямился. Не дожидаясь, пока он обернётся, Андрей вынул пистолет. И «разрядил» в лысый, блестящий от пота, затылок.
Секунды текли. Толстяк не шевелился, словно превратился в статую. Не подействовало? Андрей нажал ещё раз. Ещё!
И только спустя минуту Тралов рухнул на спину. Забил руками и ногами, как перевёрнутый жук.
— Ы-ы-ы-ы-ы!
В его крике не было ничего человеческого. Глаза закатились, на губах выступила пена. Дёргающиеся конечности лупили по сторонам. Смотреть на мужчину, превращённого в раздавленное насекомое, Андрей не смог. Отвернулся, полный отвращения и презрения к себе. Это сделал он! Сам! Его замутило. Не в силах сдерживаться, согнулся. Андрея стошнило водой и горечью.
Он вытер губы рукавом. В ладони всё ещё был зажат игрушечный пистолет. Даже держать его стало невыносимо.
— Н-н-на!
С размаху Андрей ударил пистолет о стену. Куски цветного пластика разлетелись по всей кухне. Омерзительное оружие перестало существовать.
За спиной, гремя о ножки стола, продолжал биться в страшных конвульсиях участковый. Андрей, боясь оборачиваться, выскочил из кухни. Захлопнул дверь и накинул крючок, чтобы случайно не открылась. Прислонился к стене и сполз на пол дрожащим студнем. Уткнулся в колени лицом. Из глаз катились слёзы, в горле клокотало.
Жизнь, какая бы плохая она ни была, рухнула. Все попытки стать обычным человеком полетели в пропасть. Андрей заступил красную черту и отрезал пути назад. Даже ЛИМБ теперь казался радостным летним лагерем. Единственным желанием было лечь прямо здесь, на грязный линолеум, и сдохнуть.
Следом, из самой чёрной глубины, пришла злость. Нет, он не доставит им такое удовольствие. Пусть побегают за беглым психотом напоследок. Андрей встал, пересиливая себя. Не обращая внимания на звуки с кухни, поднялся на мансарду. Поправил куртку, сползающую с тела Хельги. Для верности укрыл сверху пледом. Ободрав кожу, стащил с запястья браслет с маячком и швырнул на пол. Заметался из угла в угол, хватая то одно то другое, и тут же бросая. Зачем всё это? К чему? Всё кончено…
С трудом удалось взять себя в руки. Остатки денег, хранимые на чёрный день, Андрей сунул в карман. Спустился на первый этаж, по дуге обошёл дверь в кухню, где продолжали звучать глухие стуки. Нашёл в кладовке старую канистру, мохнатую от пыли, с неприятно маслянистой ручкой. Вернулся на мансарду, откинул крышку и ливанул на пол светлую жидкость. В нос ударил резкий запах керосина. Оставляя за собой влажную дорожку, спустился опять на первый этаж. Не решаясь войти в кухню, налил большую лужу на порог. Погасил свет и вышел наружу.
Дверь Андрей закрывать не стал. Закурил и долго стоял перед тёмным провалом входа. Прощаясь с домом и жизнью, окончательно разбитой сегодня. Что-то беззвучно шепча и утирая набежавшую слезу ладонью.
Окурок упал на крыльцо, и Андрей старательно затоптал ногой. Безумно рассмеялся, вытащил из кармана бумажку, смял в плотный комок, поджёг и бросил в темноту. Шарик покатился, оставляя огненные островки на пятнах керосина. Следом полетел телефон — облегчать погоню он не собирался. Психот развернулся и быстрым шагом выскользнул со двора. Перешёл дорогу, стараясь не попадать в пятна света фонарей, дошёл до угла и обернулся.
Его дом стоял тёмный и покинутый. Шли минуты, каждая, как тяжёлая гиря, прикованная к ноге. Вот осветились окна на первом этаже. Издалека и не поймёшь, что это огонь. Всё ярче и ярче. Тёплый свет появился за стёклами на мансарде. Вверх пошёл дым. Запахло горелым. Уже не ошибёшься — пожар. Дом охватывало пламя.
Не отрываясь, он смотрел на красные отсветы. Дом превратился в погребальный костер для Хельги. Языческое действо, как она любила. И даже жертва была принесена, как требует обычай.
— Прости. Мир твоей душе, — Андрей шепнул и коснулся лба пальцами. «Третий глаз» нестерпимо зудел, вторя потревоженной пси-массе.
На фоне огня заметались тени. Кто-то кричал. Завыли приближающиеся сирены пожарных. Андрей последний раз посмотрел на пылающий дом и пошёл прочь.
Ночной город стоял непривычно пустым. Словно чувствовал совершённое Андреем. Даже полицейские машины ни разу не попадались на пути.
За пару часов он пересек половину города. Остановился перед знакомым домом и нерешительно топтался на месте. Зачем он пришёл сюда? Дядя его последний родной человек. Стоит ли подставлять старика? Слишком опасно даже на минутку заходить к нему. Он ведь может броситься помогать выпутаться любимому племяннику…
В голову заглянула подленькая мыслишка: больно дядя помог тогда? А может, он и навел ЧиКа? Они ведь ждали тебя, нет? Андрей отмахнулся, но червячок сомнения не унимался. Па