— Вот. Ищите своё имя.
— И что?
— Нету — считайте повезло. Есть — ждите. Через полчаса начнут по одному вызывать. Не пропустите своей очереди!
— Не понимаю…
— Да что неясно то? — старик дёрнул козлиной бородкой, — Вызвали, идёшь, тебе колят блокатор. Главное, потом обратно дойти. Рекомендую остаться и посмотреть, как это происходит. Чтобы не получить залёт.
Заняться всё равно было нечем. Андрей сел на перевернутый ящик, закурил и стал ждать.
Скоро у табло собралась толпа психотов. Мрачная, угрюмая, неразговорчивая. Резкий гудок прорезал воздух. На экране вместо списка загорелась одна фамилия.
— Игнашев! — громко выкрикнул психот, стоявший прямо под монитором, — Игнашев! Где он опять?
— Тут я.
На дорожку ступил хмурый дядька. Казалось, он специально идёт как можно медленней, чтобы оттянуть экзекуцию. Стоило ему подойти к стене, в ней распахнулась дверца.
Его не было всего несколько минут. Затем он мешком вывалился из темного провала на серый бетон. С трудом поднялся и, подволакивая ногу, поплелся обратно. А на табло уже светилась следующая фамилия.
— Юлдашева!
Девушка, с двумя смешными косичками на голове, ойкнула. Со страхом поставила ногу на дорожку.
— Давай-давай. Быстрее! А то накажут, как в прошлый раз.
Больше Андрей смотреть не стал. Сходил в душевую, помылся под ледяной струей и вернулся в палатку. Укрылся спальником и весь день лежал как мертвый. Только к вечеру он отыскал в себе силы сходить поесть.
Но ужин задерживался. На рельсах стоял поезд всего с одним вагончиком — открытой платформой, где за высокими бортиками пряталось что-то ужасное. Андрей подошел ближе, заглянул. Ему стало плохо. Там, внутри, лежали трупы. Мужчина и та девушка, с косичками.
— Сгорела.
Рядом опять стоял знакомый старик.
— Женщин блокатор быстрее палит.
Поезд просигналил воющим гудком и тронулся в обратный путь. Андрей не ответил седому психоту. Молча развернулся и ушёл. А на следующее утро, на табло первой стояла фамилия Вереск.
Дорога к стене показалась Андрею бесконечной. Он старался не думать, гнал от себя страх, держал голову прямо. Но то и дело спотыкался, с ужасом вглядываясь в темноту за распахнутой дверью.
Стоило ему войти, как вспыхнул свет. Нестерпимо яркий, заставляющий жмуриться. К тому же, смотреть было не на что — стены маленькой комнатой покрывали зеркала, и в них царило то же режущее глаза сияние и жалкое отражение его самого.
— Сесть!
Повинуясь команде из невидимого динамика, он опустился в металлическое кресло.
— Руку в проём!
В стене открылось окошко, и Андрей послушно сунул туда пятерню. Кто-то крепко схватил его за кисть, дернул, зафиксировал руку. Больно воткнул иглу. Первую инъекцию он почти не ощутил, зато вторая превратила тело в комок боли. Опять хищные насекомые побежали по вене, пожирая Андрея изнутри.
— Встать! На выход!
Он замешкался, силясь подняться на ватных ногах. Невидимый «чёрный» поторопил — руки на подлокотниках обожгло разрядом электричества.
— Быстро!
Обратный путь Андрей не запомнил. Кажется, последние метры он полз. Выкрученный блокатором, как тряпка, лежал на земле между палаток. И ни один из психотов не сделал даже попытки помочь. Все проходили мимо, переступая через стонущее тело. Бесчувственные, безразличные, занятые только собственным страданием.
Дни скомкались как лист бумаги. Андрей как автомат спал, ел, курил дрянные сигареты, ходил на экзекуции, червем ползал после дозы блокатора. Всё в мире потеряло смысл, обуглилось и распалось.
Серым утром Андрей вышел на завтрак. Падал редкий снег. Белый, чистый, непорочный. Мгновенно тающий от соприкосновения с грязью на земле. В ожидании поезда Андрей притопывал ногами, чтобы согреться. Хотелось курить, но в пачке лежало всего пара штук, и он экономил. У ненавистного табло послышался шум. Андрей решил посмотреть, что случилось — в пустоте лагерного бытия, любое, даже мелкое происшествие становилось сенсацией.
Перед дорожкой к стене собралась толпа. Пихаясь локтями, Андрей пробрался вперед, встав на носки, выглянул поверх голов. На первой бетонной плите стоял психот. Бледный, растрепанный. В грязных волосах запутался снег, превращаясь в сияющий нимб.
— Миша, не надо!
Мужчина обернулся. В глазах стояли пустота и мука.
— Я больше не могу.
Он пошёл к стене. Оглушительно рявкнул динамик с вышки.
— Нарушение режима безопасности! Немедленно покиньте запретную зону!
Самоубийца прибавил шаг. Побежал.
Грохнула короткая очередь.
Снег падал на кровь, вспыхивал на мгновение красным и таял. Андрей долго смотрел на тело. Завидовал решимости, мужеству этого незнакомого Миши. Двадцать шагов и всё закончится. Можно ли убить себя в аду? Можно ли убить ад? Можно ли убить ад в себе?
Он отвернулся и пошёл к поезду за пайком. В кармане драгоценностью лежали сигареты. Целых две! Сегодня он будет жить, чтобы их выкурить. А завтра подумает снова.
Что-то изменилось в палатке, которую Андрей уже привык считать своей личной. За брезентовой стенкой кто-то был. Шумел, возился как медведь в берлоге. Опять грабят? Всё равно брать нечего. Разозлившись, он откинул полог и вошёл, собираясь дать бой ворам.
— Привет!
Мужчина, на голову выше Андрея, жилистый и крепкий. Он бросил раскатывать на нарах спальник и шагнул навстречу хозяину палатки. Протянул открытую ладонь.
— Не против, что я здесь обоснуюсь?
— Андрей.
Руку пришлось пожать. С опаской.
— Иван. Захаров.
— Вереск.
— Тебя в эфире наверняка Травой звали?
Андрей вздрогнул. В ЛИМБе сложился негласный запрет на упоминание эфира, пси-массы и всего с ними связанного. Такие разговоры обрывали, как боятся трогать больной зуб.
— Да, я Трава.
— А я Дурак. Будем знакомы. Расскажешь о местных порядках?
За полчаса новичок выпытал из Андрея всё, что он знал. Он чувствовал себя непривычно и странно, вот так общаясь с человеком. Запросто, без ощущения барьера. Это было приятно и одновременно мучительно. Не может такого происходить в ЛИМБе. Не бывает!
— Тебе тут не понравится, — Андрей сделал последнюю попытку избавиться от новичка.
— В лагере? А кому здесь может быть хорошо?
— Нет, я про это палатку. Тут…
Он никак не мог подобрать слова.
— Вихрь, да? Я сразу почувствовал. Он удивительный. Никогда такого не видел. Сперва думал показалось. Принюхался и точно! Я даже представить себе не мог что-то подобное. Пси-масса под блокатором находит дырки! Значит, и мы можем, осознанно.
— Ты серьезно?
— Угу. Только мне надо присмотреться, пощупать руками.
— А… Ну идём тогда, там жратву сейчас привезут.
Они почти опоздали. Как всегда, маленький поезд попал сначала под власть «хозяев» лагеря. Иван стоял рядом с Андреем, наблюдал за происходящим, кусал губы.
— Понятненько. Давно эти стали командовать?
Андрей неопределённо пожал плечами.
— При мне уже так было.
— Ясненько. Надо подумать, что с этим делать.
Глупая злость накатила на Андрея. Считает, что самый умный? Вот сейчас возьмёт и всё изменит? Мы тут уже сколько, а этот появился и сразу сделает хорошо?
— О, наша очередь!
Иван потянул задумавшегося Андрея к вагончикам.
— Давай, я буду набирать, а ты держи. У меня руки длинные, я достану через толпу.
Всё еще раздражённый, Андрей не стал отказываться. И впервые поел по-настоящему досыта, а карман оттопыривали целых две пачки сигарет. На мгновение ему показалось, что теперь всё будет хорошо. Но лишь на секунду и наваждение сгинуло. А на следующее утро фамилия Андрея появилась на табло.
— Ну же! Поднимайся, дружище.
Пожираемый изнутри блокатором Андрей лежал в грязи. Издалека его звал голос. И чьи-то руки потянули вверх.
— Ы-ы-ы!
— Давай, ножками, вот так. Молодец. Сейчас пойдем домой. Не спеша. Куда нам бежать? Времени полно, вот и не будем торопиться. Чудненько!
Иван затащил Андрея в палатку, уложил на нары. Закутал сразу в два спальника. Принес воды и до конца приступа сидел рядом. Ангел-хранитель, спустившийся к грешнику в ад.
— Сейчас полегчает, — мягкий голос прорывался через бездну к Андрею, шептал, — Надо жить, Трава. Ещё ничего не кончилось. Ты сможешь, главное, верь в себя.
Что-то хрустнуло в душе Андрея и сломалось. Лёд? Безнадёжность? Обречённость? Он не знал, но дышать затхлым воздухом ЛИМБа вдруг полегчало. Через два дня уже ему пришлось тащить Ивана после инъекции. Поить водой, укрывать дрожащее тело.
— Ничего себе встряска.
Иван, только придя в сознание, улыбнулся.
— Надо же такую дрянь придумать. Наверно целый химический институт привлекли. А мы всё равно её победим.
— Лежи. Куда это ты собрался?
— Надо двигаться, так быстрее выйдет.
Держась за плечо Андрея, психот выбрался на улицу. И тут же потянул в сторону «дороги боли». Там распластался пожилой мужчина, царапавший землю ногтями, подвывающий как раненый зверь.
— Поможем.
Вздохнув, Андрей кивнул.
— Не помнишь, в какой он палатке живёт? Я его, кажется, рядом с нашей видел.
Они подхватили несчастного, отнесли, уложили. На них смотрели с удивлением. Отворачивались. Иван улыбался в ответ, здоровался, спрашивал о мелочах.
— Зря всё это, — ворчал Андрей, ночью лёжа на нарах, — им уже ничего не поможет, они замкнулись и хотят, чтобы их не трогали.
— Ошибаешься, дружище! Они просто забыли, что такое быть людьми. Вот увидишь, они быстро вспомнят.
На следующий день Иван потянул Андрея на вахту. Каждого психота после экзекуции они тащили «домой». Всё так же на них смотрели как на идиотов.
— Я же Дурак, ты помнишь? — смеялся Иван.
— Ты ненастоящий, — хмыкал в ответ Андрей, — Ты сказочный персонаж Иван-Дурак.
— Может быть. Будем строить тридевятое царство. Граница у нас уже есть, даже с вышками.
— Сказочник ты. Не помнишь, куда этого нести? Рожа чего-то незнакомая.