— Ладно. Только обязательно.
— Ага. После завтрака и поговорим.
Но разговор не состоялся. Андрей ещё не получил свою порцию, как ожило давно молчавшее табло.
«Внимание!» — голос из динамиков звучал как иерихонская труба, — «Заключённым, указанным в списке, немедленно явиться для проведения беседы. Внимание…»
Страшный переполох поднялся в лагере. А на экране ползли два десятка фамилий. Третьим был указан Захаров. Бросив миску, Андрей помчался искать друга.
— Ваня! Там…
— Да, уже сказали. Сейчас иду.
— Что им надо? Зачем?
Захаров развёл руками.
— Узнаем.
Андрей смотрел в спину Ивана, уходящего по дорожке к стене. И вдруг понял, что боится. Того, что жизнь может измениться хоть на самую малость. Перемены пугали. А те маленькие достижения, что вчера казались ерундой, теперь стали на вес золота.
Он терпеливо ждал возвращения психотов. Сидел прямо на земле, курил и давил тревогу в сердце. Каждая минута тянулась как жевательная резинка, безвкусная и с приторным запахом искусственной клубники.
— Обедать пойдёшь? — подошёл Алексей, с кислым выражением на лице.
— Не. Что-то не хочу.
— Ладно, мы на всех возьмём.
Вернули психотов только к вечеру. Андрей, растолкав любопытных, увёл Захарова в палатку.
— Ничего от ужина не осталось? Ужасно есть хочу.
Пётр с гордостью выставил перед Иваном сразу две тарелки.
— Здорово!
— Не кормили там?
Иван угукнул с набитым ртом.
— Отстаньте от человека, дайте поесть нормально.
Голодный психот моментом смёл всё, что было на столе. И, сыто щурясь, принялся рассказывать.
— По большому счёту, ничего интересного. Заставили пройти кучу тестов. Я в этом не силён, но очень похоже на составление психологического портрета. Затем беседовали долго. Сперва с дамой, едкая стерва такая. И военный, или особист. Разговоры ни о чём: готов ли работать на общество, хочется ли отомстить, о родне, какая профессия.
— Может выпустить хотят?
— Да брось! Кто нас освободит? Мы же социально опасны.
— Ну так блокатор…
— А если сбежим? Нет, никто нас не отпустит. Думаю, формально какой-нибудь приказ отрабатывали. Я же видел — чуть не кривились со мной разговаривая. Им слово психоту сказать как жабу потрогать. Ерунда, даже обсуждать нечего.
Андрей выдохнул с облегчением. Тревога, поселившаяся внутри, юркнула в угол и замолчала.
— Давайте спать. Ужасно вымотался за день.
Засыпая, Андрей думал о свободе. После вчерашнего разговора с Иваном, мысль о выходе из ЛИМБа вызывала тревогу. Куда идти? Что делать? Никто не ждёт за оградой, родных почти не осталось, дома, наверное, уже нет. Устроиться на работу… Андрей долго ворочался, сходил покурить, но сон не шёл. Только перед рассветом, он задремал под гулкий храп Петра.
И снова, после завтрака, ожило табло. Орали динамики, требуя психотов из списка. Фамилия Вереск была первой.
— Не дёргайся, — Иван хлопнул его по плечу, — сходи, пообщайся. Еду мы тебе оставим. Может развлечёшься.
— Ага, вот мне там цирк покажут. Мороженое выдадут и красный воздушный шарик. Уже бегут, чтобы я не заскучал.
Он оказался прав: вопросы в анкетах и тестах были однообразные. «Вам легко оставаться уравновешенным и сконцентрированным даже в напряжённой обстановке. Оцените от нуля до десяти». Андрей ставил галочки на бумаге, мечта поскорее уйти обратно. А разговор с двумя неприятными типами, всё время корчившими недовольные рожи, был муторно нудным.
Вернулся Андрей уже в сумерках. Никто не встречал его, а над лагерем стояла напряжённая тишина. В свою центральную палатку он вошёл в самых дурных предчувствиях. И они оправдались.
— Андрюха, — растерянный Пётр всплеснул руками, — ты представляешь, Ивана выпустили.
От неожиданного приступа дурноты Андрей сел на ближайшие нары. Мысли заплетались пьяницами на тёмной улице.
— Под н-н-н-надзор, прикинь? — Алексей нервно дёргал плечом и заикался, — Что нам д-д-д-делать-то?
— Ты есть хочешь? Мы не забыли, вот.
Давясь остывшей кашей, Андрей пытался сообразить, как жить дальше. Ничего путного в голову не приходило. Слишком многое держал на себе Захаров. Что делать без лидера? Кем заменить?
— Надо сохранить всё, что он создал, — Андрей отставил миску и обвёл взглядом осиротевшую компанию, — Порядок на раздаче, помощь после инъекций, собрания по всем вопросам. Что ещё?
Несколько часов они шептались, погасив свет. Придумывали, как удержать от развала возникшую общину. Вспоминали, на кого в лагере можно будет опереться, а кого лучше сразу прижать.
Поздно ночью Андрей вышел в туалет. Добрёл до санитарного блока, заперся в кабинке и закурил. Ещё раз прокрутил в голове план действий.
Хлопнула дверь. Кто-то вошёл, помыл руки, громко высморкался.
— Что, Трава, не спишь?
Голос был одного из бывших «хозяев». Того, с винным пятном, что избил Андрея в самом начале.
— Нет больше вашего Захарова, да? Выпустили «вождя». Думаешь, просто так? Нет, дружок, его специально выкинули. Чтобы не занимался тут общественной работой. «Чёрные» не дураки. Там тоже видели, что он творит. А всё, кончился Ивашка. Пришло время разогнать вольницу.
Не видимый Андрею психот закашлялся.
— Думаешь бить тебя пришёл? Не ссы. «Чёрные» просили не портить твою рожу перед выходом. Завтра тебя тоже выпнут. А мы власть обратно заберём. И больно-больно сделаем, кто нас тогда потоптал. А ты иди себе, живи под надзором. Там таких, как ты «любят», просто «обожают». Рыпнешься, а ты обязательно рыпнешься — загремишь обратно. Попадёшь на второй круг, тут я тебя и кончу. Понял, сучок? Живи пока и вспоминай каждую ночь, как я тебя жду.
Снова хлопнула дверь. Сигарета в пальцах Андрея догорела и обожгла кожу, только он этого не почувствовал.
Утром его вызвали в административный корпус. Одели на руку контроллер с ампулами блокатора, сунули билет на поезд и памятку с правилами поведения. Глумливо поздравили с возвращением в общество. Довезли до железнодорожной станции, посадили в четвёртый вагон. Андрей лёг на полку, скорчился и всю дорогу молчал.
Глухой к эфиру, не знающий, что делать и как жить, блудный пасынок возвращался домой.
Во имя ничего. Часть 6Сейчас
В эфир Андрей старался не заглядывать. Хрипящие волны нутряного страха и рычащего ужаса били тяжёлыми лапами, впивались когтями в сердце. Приходилось усилием воли запирать «кингстоны», отсекая чувства обезумевший толпы.
«Трава, подходи в центр. У нас тут весело». — достучался через эфир Салмон.
Хлопнув дверью, Андрей вышел из служебного помещения. Вокруг было пусто. Магазинчики таращились стёклами витрин, оставленные и покупателями, и продавцами. Посреди прохода, веером лежала рассыпанная картошка-фри, лужицей растекался лимонад из оброненного стакана.
«Ну! Где ты там? Всё веселье пропустишь».
«Иду. Уже иду».
Ему не надо было спрашивать дорогу. Почти физически ощущалось направление на взбудораженную массу людей. Андрей пошёл навстречу беззвучному крику, ещё плотнее запирая «кинстоны» — даже «застегнувшись» наглухо, он кожей ощущал страшный коктейль эмоций множества жертв. Агнцы уже лежали на алтаре и нож был занесён.
Широкий коридор привёл к фуд-корту торгового центра. Площадка больше футбольного поля. Почти всё пространство занимали люди, стоящие на коленях. Оглушённые, ничего не соображающие, они ритмично раскачивались, завывая на одной ноте. Оркестр судного дня готовился дать последний концерт.
Джакалик, с нездоровым блеском в глазах, суетился и бегал вдоль толпы от психота к психоту. Увидев Андрея, призывно махнул рукой.
— А, вот и ты! Мы думали, потерялся. Встань дальше, за Перехватом, и держи периметр. Скоро начнём. А вы чего резину тянете? Я же сказал — там ещё человек пять бродит. Найдите и сюда их. Живо!
Находиться около вождя Андрею не хотелось. Почти обрадованно кивнув, он поспешил на указанное место.
Стоять пришлось рядом с Перехватом. В его бороду сегодня была вплетена красная праздничная лента. Но Андрею, каждый раз когда он бросал на соседа взгляд, казалось, что изо рта психота течёт кровь. Как у людоеда, отобедавшего новой жертвой.
— Трава, как тебе, а?
Перехват, обычно жёлчный и малоразговорчивый, был в приподнятом настроении. Чувства переполняли его, психот хищно лыбился, то и дело гладил рукоятку пистолета за поясом.
— Здорово же! Сейчас мы покажем этим тварям. Чувствуешь? Плотненько их накрыло. Будут визжать как свиньи, когда мы их поджарим. Ах вы мои поросяточки! Сейчас папочка вас пустит на колбасу. Вкусненькую!
В толпе кто-то заплакал тонким голосом. И тут же затих, когда Салмон хлестнул поверх голов щупальцем пси-массы.
— Тихо, грязь! Молчать!
Случайно Андрей пересёкся взглядом с психотом. Зрачки Салмона расширились до предела, скрыв радужку. Он был под кайфом. Не от веществ, нет. Палач впустил в себя из эфира трепет загнанных жертв и «поплыл». От чувства мести и вседозволенности.
Андрей отвернулся, вздрогнув от омерзения. Творящееся непотребство вызывало желание бежать. Сейчас! Немедленно! Пока он не увидел страшный финал «акции». Если бы он раньше, хоть на секунду, представил себе масштаб грядущей бойни, то ушёл вместе с Шушей. А сейчас дезертировать было поздно.
«Кингстоны», закрытые, наглухо сомкнутые, протекали. В мысли, капля за каплей, сочилась безысходность сотен людей. Андрея замутило. Сердце дёрнулось, выдавая удары не в такт.
Из глубины сознания, оттуда, где даже пси-масса становится тенью, поднималось нечто. Как пузырь воздуха, всплывающий из темноты. Жуткое чудовище, молчаливое, безжалостное. Разорвало и сложило заново. Чтобы показать своё настоящее лицо — с ободранной кожей, сочащийся красным, истинный лик прозрения.
По спине, до самого черепа, Андрея прошил холод. Перед глазами поднимался лес. Стволами деревьев были люди, поставленные на колени психотами. Вверх, в будущее, тянулись они. Одни короткие, другие длинные. Редкие ветви — ещё не рождённые дети, тоже устремлялись в высь грядущего. Листья поступков шумели на ветру времени. Андрей ощущал предстоящее, как может, видели древние пифии. Вязь текста судеб, сразу и полностью.