Пленники уснули, что ощутил и я, и давший отмашку своим телепат, один из двойки в отряде спецназа.
— Геслер. — Обер-комиссар Ворошилов появился совсем не в числе первых, хоть и прилетел на первой же «птичке». Вид он имел побитый: грязная, местами рваная шинель, кокарда на фуражке оплавлена, а сама фуражка потеряла былой лоск. На щеке мужчины красовался свежий ожог, покрытый тонкой плёнкой специальной мази, а левую ногу он чуть-чуть, едва заметно, но подволакивал. — Цел?
— Я — да. Но ваши люди… — Я не хотел показаться совсем уж бесчувственным, понимая, что за погибших обер-комиссар отвечал лично, но тот вскинул руку и покачал головой, оборвав меня на полуслове.
— Не нужно. Твоей вины в произошедшем мало. И виноватого мы найдём, не беспокойся. — Холодный, даже отстранённый голос человека, близко к сердцу воспринявшего произошедшее. И эмоции, эта затаённая боль, тоска и гнев, не давали обер-комиссару пространства для лжи и недомолвок. Он говорил как есть, и я это оценил. — Ночь проведёшь на полигоне один-один-семнадцать, самое необходимое там есть. Тебя сопроводят туда пешим ходом.
Я кивнул. Логичный, в общем-то, ход, ведь попытайся они меня вывезти — и может случиться новое, ещё более серьёзное нападение. Хоть я и уничтожил врагов так, словно они были дошколятами, а я — боксёром-тяжеловесом со свинцовыми перчатками, дурь мне в голову не ударила. Они не были готовы к тому, на что я окажусь способен. Даже окружить меня не успели из-за, вероятно, заметивших их студентов, поднявших шум и лишившихся двух третей состава. Череда случайностей, привёдших к тому, что я среагировал намного раньше.
И уж тем более на меня не обрушили ничего уровня ядерной бомбы, хоть и могли.
— Когда выдвигаться? Ксению я возьму с собой. — Девушка, едва я освободил её из кокона, вцепилась в мою руку и настороженно смотрела то на обер-комиссара, то на снующих вокруг солдат, в отблесках огня похожих на вышедших из земных недр демонов. Грозные, не мельтешащие, опасные даже для нас, псионов, эти профессионалы выполняли свою работу.
— Выдвигаться сейчас же. Твои проводники… — Мужчина кивнул на восьмёрку псионов, каждый из которых по мощи не уступал моему наставнику, а то и превосходил его. Один так и вовсе щеголял особой маской с визором только для одного глаза, и, собственно, был могучим телепатом, разум которого предстал перед моим взором в виде исполинского валуна, в недра которого уходили тоннели из армированного бетона, стали и бронированных переборок. И он заметил моё внимание, удивившись, но не показав этого внешне. Тоже посмотрел, с кем имеет дело. — … обеспечат безопасность. До отдельного распоряжения из укрытия не выходить, связь со внешним миром через охрану. И… будь наготове, на всякий случай.
Я кивнул, почувствовав обиду, эхом разошедшуюся от пятерых псионов из всей восьмёрки. А остальные просто мастерски закрывались, не давая эмоциям ходу.
Задели их слова начальства, ой, задели.
— Я готов. — Поворачиваюсь к девушке. — Придётся ещё немного потерпеть. Извини…
И снова кокон пошёл в дело, а я, обменявшись с лидером восьмёрки взглядами, полетел следом. Благо, с мобильностью у моей охраны всё было в порядке, и они были заранее осведомлены о том, что я летать тоже умею. Да и видели: чай, я не пешком в бою бегал, а очень даже летал, в рамках сферы изображая из себя и привязанной за мной девушки мячик в автомате с игрушками.
Но сама битва… как-то быстро прошла, что ли. Не скучно: данных для осмысления я получил много. Но… быстро. Я ожидал от врагов большего, хоть и понимал, почему они не смогли этого большего показать.
Один только вопрос: теперь я доберусь до постели, или мне даже коврик в бункере не положен?..
Спустя полтора часа.
Отчёты, обычно бессмысленные и беспощадные, этим вечером стали для обер-комиссара спасением. Именно он взял в свои руки расследование касательно обстоятельств проникновения врага на территорию страны и академии, отправив своих людей на места, а лично засев за изучение всплывших документов, как вышедших из-под руки людей, так и сформированных автоматикой.
И картина вырисовывалась странная, уникальная… и буквально стоящая на такой вещи, как случайность.
Четыре месяца назад на территорию Российской Империи начали стекаться наёмники, носящие на груди знаки международной террористической организации «Black Eye», Чёрное Око по-нашему. И целью их был отнюдь не Геслер, о котором тогда никто просто не знал, а ни много, ни мало, Оболенский Евгений, псион шестого ранга и один из столпов их государства. Скажете, не по рыбке сети расставили? А гарантий от убийц никто и не требовал: всего лишь попытка силами проштрафившихся смертников, которых, если что, было не очень-то и жалко. А вот успех мог привести к тотальному переделу влияния на западе, что для Империи и Трона было бы очень, очень плохо.
В общем, группа сформировалась, обретя свой нынешний состав, и стала выжидать, планируя всю операцию. Месяц, второй… и тут появился Геслер. Сначала слухи, потом — подтверждённая информация. И одноразовый инструмент решили бросить на устранение очень, очень перспективного псиона. А как «черноглазые» проникли под купол — это уже отдельный разговор о вертолёте снабжения, неисправности, приземлении на гражданском аэродроме, его стремительном захвате с промывкой мозгов пилоту и, собственно, проникновением. Людей у террористов было не так уж и много, и в грузовой птичке они поместились легко. Дальше поработал их телепат, выданные ленивым чинушей документы с чрезмерными допусками и расхлябанность дежурных псионов, которых, к своему стыду, обер-комиссар на надёжных людей не заменил. Просто посчитал, что квалификация на «воротах» сейчас не играет большой роли, ведь и снаружи, и внутри всё кишмя кишит его людьми.
Итог известен. Девяти профессиональных псионов они лишились насовсем, ещё четверым предстоит реабилитация. Двадцать семь военных из простых людей тоже нашли своё последнее пристанище на земле альма-матер лучших псионов Российской Империи. И как вишенка на торте — трупы двоих студентов из, к счастью, не слишком знатных семей, и один выживший с нервным срывом. Об общественной репутации обер-комиссара и комитета можно было больше не говорить: издохла та репутация, а реанимационные мероприятия отнимут очень много сил.
Всё было ни к чёрту, но лучик света всё-таки обнаружился.
То, каким чудовищем уже являлся псион, пробудившийся только неделю тому назад. Анастасия Белёвская была права: риски от взращивания абсолютного оружия были огромны. Но и выгоды, если он останется верен Трону, манили похлеще чего угодно ещё. Привязать его к своим требовалось любой ценой, и смерти, которые парень записал на свой счёт, тут совсем не лишние. Звучит цинично, но отданные парнями жизни могут окупиться сторицей уже в ближайшем будущем.
Ворошилов откинулся в кресле, задумавшись над тем, какой скотиной его вынуждают быть обстоятельства. Он понимал это, но поделать ничего не мог. Правила диктует жизнь, и не всегда у человека есть право и возможность против них пойти.
Даже у могущественного псиона…
Глава 14От события к событию
Ночь в, по сути, бункере пролетела незаметно. И мне, и Ксении не потребовалось особой обстановки или много времени для того, чтобы отключиться. У каждого по спальному мешку и крошечной подушке, под потолком тусклые светильники дежурного освещения, одна лишь минута тишины — и разумы провалились в забытье, после столь тяжёлого дня воспринимающееся как дар свыше. Я откровенно перенапрягся, и потому не просто отключился, как обычно, а заснул беспокойным, долгим сном, оставившим после себя нечто тянущееся, не позволившее сразу полноценно проснуться и явить себя миру.
Благо, Ксения на момент моего пробуждения ещё спала, а охране не было дела до того, что я открыл глаза и уставился в скучный серый потолок…
Мысли роились в голове, напоминая обеспокоенных вторжением в их дом муравьёв. И аллегория эта была весьма близка к реальности, ведь некий внешний раздражитель действительно имел место быть. И это не англоговорящий телепат, разум которого я уничтожил до такой степени, что от него ничего не осталось. Всё одновременно и проще, и сложнее, ибо в моём случае «вторженцем» оказалось глубочайшее понимание того, насколько я превосхожу как минимум среднестатистических псионов.
Начнём с телепата, который действовал с абсолютной уверенностью в собственной неуязвимости. И я не могу сказать, что у него не было на то оснований: по сравнению даже с комиссаром Белёвской разум у него был куда крепче, массивнее и как будто бы плотнее. Я смог относительно легко пробиться исключительно потому, что он сам меня атаковал и открылся для ответного воздействия, не сумев то перехватить на старте. И это он ещё боялся, когда столкнулся вблизи с тем, что из себя представляло моё сознание. Боялся, но не отступал, делая всё для того, чтобы хотя бы на долю секунды отвлечь на себя моё внимание. К его несчастью, я мог выдержать и много большее, направленное отовсюду давление, просто ускорившись ещё сильнее. Но любого студента он бы превратил в живого, но безмозглого мертвеца за секунды, если бы пресловутый студент не закрылся или не использовал ничего вроде того, что демонстрировала глава «Ледяной Звезды» или её маленькая помощница.
Дальше по списку «авангард», человек, продолжавший идти вперёд даже сгорая заживо от подконтрольного мне жара. Его приём с объединением магнито- и пирокинеза оказался на удивление эффективным, и такой дождь из расплавленного металла оказалось остановить сложнее, чем многократно превышающий его по энергонасыщенности и затратам поток плазмы. Вывод? Использование любой температуры пламени, — а огонь это плазма и есть, — в дуэлях один на один — баловство. Право на жизнь имеют только модификации вроде концентрированного луча под огромным давлением, коим я так всех напугал на арене. Что дальше? А дальше его защита, которую я сломил не сразу, и только после того, как из боя отвалился первый пробойщик. Стабилизация реальности вкупе с отводом тепла показала себя вполне достойно, а для не-универсала — вообще замечательно. Клинок… Синицын не зря объяснял основы, и я хотя бы знал о том, что благородная рукопашная начинается не от большого желания лично