Мгновение противостояния чудовищной машинной логики и человечности завершилось отнюдь не в пользу последней.
— Д-да, я сейчас! Я быстро! — Ксения явно оказалась выбита из колеи, потому как вместо того, чтобы просто позвонить цесаревичу, она вскочила и едва ли не выбила с плеча входную дверь, перепугав застывших по ту сторону телохранителей.
Те, проводив девушку взглядом, переглянулись и заглянули в помещение, в тот же миг обзаведясь парочкой седых волос у каждого.
— Всё санкционировано цесаревичем Владимиром. Я здесь для того, чтобы помочь. — Спокойно произнёс Артур, от и до изучив мысли и эмоции обоих псионов-четвёрок. — Уважаю вашу готовность сложить головы за цесаревну, но сейчас это будет излишне.
— Прошу прощения, господин Геслер. — Сглотнув, наиболее опытный гвардеец кивнул, подтолкнув напарника назад, к занимаемому ими посту. — Считайте, что нас здесь нет…
— Сдурел⁈ — Шёпотом прошипел тот, что помоложе. — А если он тут не по приказу Его Величества⁈
— Молчи уж лучше!..
Даже за закрывшейся дверью Артур слышал, — не мог не слышать, контролируя всю округу на многие сотни метров вокруг дворца, — как они препираются, и «старожил» вбивает в молодую и чрезмерно горячую голову толику здравого смысла, ссылаясь на силу Лжебога и то, что для него псионы четвёртого ранга — это даже не насекомые, а так, пылинки. Слушать это было даже в некотором роде забавно, но спустя половину минуты Артур решил перейти непосредственно к делу.
Время было дорого, а развлечения, в отличие от дела, могли и подождать.
Артур подошёл к оголовью большой кровати, коснувшись кончиком пальца виска Лины. Несмотря на то, что он мог проводить любые манипуляции без физического контакта и даже на огромном расстоянии, возможность коснуться цели существенно всё упрощала, полностью скрадывая незначительную вероятность допущения ошибки.
Ситуация практически не изменилась относительно того, что и так было известно Артуру о состоянии Лины Романовой. Связь между мозгом и пси-разумом была слабой, но крепкой, каковой её сделал сам Аватар, чтобы не допустить худшего; состояние же разума девушки оставляло желать лучшего: запертая в повторяющемся кошмаре наедине с собой, она час за часом и день за днём слабела и сминалась, как произошло бы с любым адекватным человеком. Отсутствие доступа информации извне, субъективное стремительное течение времени — и на «выходе» может получиться полнейший безумец даже за сравнительно малый временной промежуток.
Сам Артур в каком-то смысле тронулся умом во время «заморозки», но продолжительность его «плена» и определённые черты личности позволили ему пронести некое подобие адекватности сквозь десятилетия, впоследствии реабилитировавшись до «почти нормального» человека.
С Линой же было сложнее. Пока Артур не лез в дебри её сознания, проводя лишь внешний осмотр, но даже так уже была видна необходимость точечной корректировки «слабых мест». И если он не хотел порядочно наследить, перекраивая её личность, действовать предстояло как можно мягче, по возможности подражая естественным процессам, протекающим в разуме. В противном случае столь способный и чувствительный телепат, как она, однажды обнаружит «заплатки», и даже оригинал сейчас не скажет, к каким выводам она придёт.
«Впрочем, отсутствие следов и подтверждённый факт вмешательства может привести к тому же результату. Иногда вера окружающих в моё всемогущество лишь вредит…».
Прошло несколько минут, прежде чем двери снова распахнулись, и в покои ступил Владимир, а следом и за ним — Ксения.
— Здравствуй, Артур. Ты специально подгадал момент так, чтобы отец не успел вернуться во дворец? — Приветливо махнув рукой, цесаревич хмыкнул и вздел бровь, задав весьма провокационный вопрос.
— Я тебя, возможно, сильно удивлю, но это была его инициатива. Покинуть столицу, чтобы не пересекаться со мной.
Это в действительности было так, насколько Артур мог судить, не переставая наблюдать за окружением Хозяина Трона.
— Что ж, это было ожидаемо. — Владимир если не знал точно, то по крайней мере догадывался о нюансах в вопросе отношения отца к Плану. Ведь в ином случае Артур не стал бы столь активно выводить цесаревича на политическую арену, очевидно, готовя его на замену нынешнему Императору. — Сколько времени тебе потребуется для возвращения Лины?
— Сложно сказать. От нескольких минут до многих часов. — Артур кивнул на постель с недвижимой пациенткой, ставшей за минувшие дни неотъемлемой частью интерьера. — Всё зависит от того, насколько сложно ей дастся восстановление.
— Меня несколько смущает верхняя граница обозначенных сроков. — Владимир нахмурился. Ксения тоже, но она пока предпочитала хранить молчание.
— Всё дело в том, что я не хочу вмешиваться в работу разума Лины слишком сильно. А для того, чтобы помочь восстановиться естественным путём, нужно время и её собственные усилия. Это можно сравнить с улиткой, переползающей через дорогу: её можно взять в руки и перенести, а можно обеспечить все условия для того, чтобы она проделала этот путь самостоятельно. — Видя, что сказанное не слишком-то впечатлило обеспокоенного родственника и ближайшую подругу цесаревны, Артур хмыкнул. — Не беспокойтесь о том, что Лина не очнётся. Это в любом случае исключено, и вопрос лишь во времени…
— Это-то меня и беспокоит, Артур. Ты везде нарасхват, а процесс, как я понимаю, прерывать нельзя, верно? Если всё затянется, а твоё присутствие потребуется где-то ещё…
— Во всех случаях кроме немедленного начала глобальной мировой войны я смогу и задержаться. — Артур обнадёживающе улыбнулся. — Я понимаю, что вами движут эмоции, но не стоит откровенно отдаваться этому хаотичному потоку. Рациональнее нужно быть, рациональнее.
Из уст Артура Геслера, Аватара и Лжебога, человечность которого сожалела о том, чего лишилась, это звучало особенно иронично.
— Спасибо, Артур. — Ксения неглубоко поклонилась. — За то, что продолжаешь нам помогать даже несмотря на все… обстоятельства.
Геслер не ответил. Вернувшись на место в оголовье кровати, он опустил ладонь на лоб цесаревны и, взглядом показав Владимиру и Ксении на дверь, сделал первый шаг в чужое сознание. Алгоритм реабилитации был выстроен, основные показатели — считаны и проанализированы. Затягивать смысла не было никакого, и Артур приступил к работе…
Телепатический контакт давно стал для него чем-то рутинным. Не могло быть иначе, когда почти каждый разум при желании — открытая книга, а время — понятие настолько субъективное, насколько вообще возможно. Всё кардинально меняется, когда оказывается, что за пару ударов сердца можно досконально изучить полсотни интриганов и политиков из высшего круга, чьи мысли и память пронизывают, порой, такие пласты информации, что иной обыватель сломался бы просто при попытке осмыслить одну пятую от этого объёма.
А Артур мог ориентироваться во всём этом, стирать воспоминания, создавать новые, превращать ложь во правду и обратно так, как ему было угодно. Единственное, что ему было недоступно — это идеальное воссоздание всех взаимосвязей, пронизывающих изменённый разум, из-за чего «марионетки» спустя всего несколько месяцев если не превращались в пускающих слюни идиотов, то как минимум переставали приносить пользу.
Во многом именно по этой причине он не торопился «вламываться» в разум Лины, преобразовавшийся, как и у всех прочих телепатов, попавших под «эхо» подчинения оригиналом ноосферы. Если говорить конкретно, то сознание цесаревны более не напоминало какой-то физический объект — дворец, корабль, цитадель и все прочие «шаблоны», которые были так любимы людьми, пытающимися взять свой разум под полный контроль.
Теперь вместо чего-то простого и понятного неравномерно пульсировала сфера из воспоминаний, образов, ассоциативных рядов и результатов работы подсознания. Невообразимо сложный многомерный конструкт — фактически крепость для любого телепата ниже пятого ранга. И такими в скором времени обзаведутся практически все телепаты планеты, которым повезло своими силами пережить случившийся ментальный коллапс.
Лина же «застряла» в подвешенном состоянии, там, где субъективное время бросилось вскачь, и оттого все положенные метаморфозы здесь уже произошли.
Первым делом собственное сознание Артура, совершенное и прошедшее закалку тысячами лет субъективного существования, осторожно объяло свою хрупкую, искалеченную «ущербную копию» — разум Лины Романовой. Кое-где он незамедлительно стабилизировал протекающие процессы, где-то — отсекал лишнее, убеждаясь, что это обычные ментальные шумы, но в общем и целом процесс сходу начал напоминать ювелирную, крайне сложную реставрацию рассыпавшейся древней мозаики.
Наружной её части, по крайней мере, ведь внутри дела обстояли куда сложнее. Субъективная вечность. Бесконечный коридор, сотканный из фантомных кошмаров и мнимых переживаний. Когда-то тут было не столь мрачно, но с каждой итерацией, с каждым часом, проведённым в коме, из Лины уходило всё то, что позволяло ей держаться. И к нынешнему моменту каждая ментальная связь, какой ни коснись, содержала в себе нечто, пугающее юную девушку.
Образы гибнущего Петербурга и объятых пламенем дворцов. Искажённые лица близких. Просто концентрированное ощущение беспомощности перед всепоглощающим, абсолютным потоком неумолимого времени. Всё это слилось в единый вихрь, разрывающий хрупкий человеческий разум, отчаянно пытающийся защититься… и тем самым загоняя себя всё глубже и глубже в ловушку, бесконечно воспроизводя и усугубляя ментальные травмы, создавая новые и подменяя ими «приевшиеся» образы.
Связь с телом передавала сигналы лишь в одну сторону, сообщая подсознанию об истощении, спровоцированном непродолжительной комой.
Артур не стал грубо вмешиваться во всё это, хоть в какой-то момент ему и захотелось поступить именно так, когда то немногое человеческое, в нём сохранившееся, возопило: «ради чего?». Вместо этого он начал мягко и ненавязчиво замещать откровенно абсурдные, не несущие в себе информации стабильные образы. Самые простые: лужайки, спальни, кабинеты академии, тихие беседки… места, в которых агонизирующий и едва живой разум мог бы на время остановиться, найти тишину, покой и точку отсчёта в царящем вокруг хаосе.