[99] (двенадцатый век), который объявил, что история была поделена на три великих эпохи: период Ветхого Завета, то есть время Отца, в котором доминировал изначальный закон; первое христианское тысячелетие, то есть время Сына, в котором преобладали послушание церковным канонам и мудрость; и наконец наша эпоха Святого Духа, когда духовный человек будет жить в бедности, но будет полностью свободным, следуя голосу Святого Духа [61].
Идея того, что Бог несет в Своем разуме некую схему, которую Он собирается воплотить в материи, в какой-то момент смешалась с так называемым сакральным видением истории в христианстве; это было связано с платоновской концепцией развития вещей из изначальных архетипов (Идей). Как пишет К. Габер (С. Haber), в пятнадцатом веке часы стали рассматривать как модель такого божественного плана [62]. В 1453 году Николай Кузанский[100] в работе «Vision of God» писал: «Часы воплощают собой саму вечность; движение же их означает преемственность. Вечность есть развернутая и окружающая нас преемственность, так как идея часов как вечности сама подобна разворачиванию бытия вокруг нас» [63]. Постепенно эта идея вселенной как часов была десакрализована — в восемнадцатом веке часы стали автоматом, лишенным всякой связи с Богом [64].
В физике мостик к чисто математической идее линейного времени перебросил Ньютон, использовавший геометрическую линию для описания измеримого времени; однако главенствующую роль в физике она реально получила с открытием Второго Начала Термодинамики, сформулированного Карно[101] и Больцманном[102]. Эта теорема гласит, что в любом физическом процессе какая-то часть энергии оказывается невосполнимо потеряна в виде тепла и что дальнейшая утрата упорядоченности — известная как энтропия — приведет к гибели нашей вселенной. Впоследствии это привело к физической идее «стрелы времени», то есть необратимой направленности.
Тем не менее, некоторые физики считают, что разум, в отличие от материи, это негэнтропийный фактор: другими словами, он способен создавать порядок из хаоса и выстраивать системы высшего энергетического уровня. Это подвело де Борегара к концепции космической души или infrapsychisme, сосуществующей с эйнштейновской блок-вселенной в качестве космического источника негэнтропии [65]. Однако сейчас в физике все еще доминирует идея «стрелы времени».
Несмотря на развитие этих физических идей, теория Чарльза Дарвина еще больше усилила западную склонность к линейному восприятию времени [66]. Дарвин настаивал, что все формы жизни на Земле возникли механически и исключительно благодаря счастливой случайности. Время поэтому стало полностью математическим феноменом, для отображения которого было достаточно одной линии. Хотя некоторые мыслители-виталисты и продолжали возражать против этой идеи, она все же заняла превалирующее положение в современной науке. В конце концов, неоспоримые и субъективные психологические изменения, которые переживает человек на протяжении своей жизни, тоже поддерживают идею линейного времени [67].
Были предприняты многочисленные попытки примирить циклическую и линейную модели времени. Например, точка зрения Блаженного Августина на время и вечность совмещает в себе обе позиции, также, как и китайская идея циклического времени трактует моральную эволюцию человека через исторический опыт, но в другой форме.
Изобразить такую комбинацию можно в виде спирали. Юнг, в частности, пытался исследовать такие «спиральные» процессы внутри Самости, Божественного образа в человеке [68]. Развитие образа Богочеловека, прослеживается в Книге Еноха, трудах Гностиков, и многих Западных алхимиков, где Самость сначала проявляет себя как божественная фигура Адама, а затем как низшая фигура земного Адама (после грехопадения) [69].
Если мы представим эту цепочку в виде спирали, то получим диаграмму, показанную выше (надо думать, что верхняя точка rotundum символизирует уровень сознания чуть выше, чем у первого Антропоса). Эта модель, как пишет Юнг [70], соответствует историческому развитию наших представлений о Боге. Нижняя, противоположная точка — это змей, приведший Адама к грехопадению. Все это также соотносится с «первоматерией» и основными идеями алхимии. Проработанное через призму четырех первоэлементов, оно становится Философским Камнем, еще одним символом Богочеловека. Философский Камень всегда считался «круглой вещью», rotundum, базовой структурой вселенной. Посередине расположены четыре центра и четыре времени, образующие верхнюю и нижнюю брачные четверицы, ассоциирующиеся также с четырьмя реками Рая и четырьмя элементами. Эти четверицы раскрывали структуру каждого центра.
Изначальный человек был подобен ребенку, зависимому от «пневматической» (духовной) сферы. Целостности этой сферы угрожал Сатана, темная сторона реальности, и собственные человеческие инстинкты (то есть его Тень). Христос уничтожил врата ада, однако не вернулся, как обещал. Идеи четверицы (quaternion) и Философского Камня вообще совпадают с зарождением естественных наук. Алхимические опыты открыли четыре агрегатные состояния вещества, четырехмерную модель времени-пространства, приведя в итоге к различным современным концепциям четырехмерного субатомного мира. Этот цикл завершает rotundum, архетипический образ вращения (выходящий за рамки статической четверичной модели), что опять же возвращает нас к пневматическому Антропосу.
Формулу Самости в виде уравнения можно представить так:
«А означает начальное состояние (в данном случае — Антропос), A1 — конечное состояние, а В, С, D — промежуточные состояния. Графические изображения расщепления соответствующих состояний обозначим маленькими буквами a, b, с, d. Что касается структуры формулы, то нужно помнить о том факте, что речь идет о поступательном процессе преобразования одной и той же субстанции. Последняя (и фазы ее преобразования) всякий раз порождает себе подобное, то есть А порождает а, В — b; так же получаются b В, и с С. Предполагается также, что за а следует b и что формула должна читаться слева направо. Такие предпосылки законны для психологической формулы…
Все, что эта формула может наметить, есть более высокий уровень, достигаемый через процесс трансформации или соответственно интеграции. Такое „повышение уровня“, или продвижение вперед, или качественное изменение, заключается в четырехчастном и четырехкратном развертывании целостности, означающим не что иное, как ее осознанивание»[103] [71].
Юнг сравнивает этот спиральный процесс, происходящий в Самости, с самовосстановлением углеродного ядра в углеродно-азотном цикле, когда углеродное ядро захватывает четыре протона и снова их выпускает в виде альфа-частиц в итоге цикла для того, чтобы вернуться к исходной структуре [72].
Не следует думать, что такие отступления в физику излишни, ведь символическая схема демонстрирует нисхождение в материю, раскрывая идентичность внешнего и внутреннего. Психэ кардинально не отлична от материи, иначе как бы смогла она влиять на материю? Также и материя не чужда Психэ, иначе как бы смогла она созидать её? Психэ и материя существуют одномоментно и каждая включает в себя часть другой, обеспечивая возможность взаимодействия. Если исследования в этой области продвинутся достаточно далеко, мы сможем прийти к успешному соглашению между физическими и психологическими концепциями. Попытки, предпринимаемые нами сейчас, могут показаться чересчур смелыми, но я убеждена, что мы на верном пути. В математике, например, уже не раз было доказано, что ее предполагаемые, чисто логические конструкции, впоследствии всегда совпадали с ходом вещей. Точно также, как и синхронистичные события, указывает на глубокое родство и гармонию между всеми формами существования [73].
Эта символическая модель Юнга демонстрирует фундаментальную структуру физической и психической жизни. Довольно любопытно, кстати, что меланезийский институт брака, стремящийся продлить поток жизни путем брачного обмена между двумя кланами (одного матрилинейного, другого патрилинейного) также приводит в итоге к образованию двух типов спирали: закрытой спирали, то есть матрилинейного порядка, и прерванной спирали, означающей мужскую оплодотворяющую силу.
Не последнюю роль здесь также играет генетическое вещество в виде двойной спирали, открытое Уотсоном[104], Криком[105] и Уилкинсом[106]. Возможно, что эта модель является биологической аналогией архетипической идеи времени как спирали, примиряющей линейный и циклический аспекты времени.
Не только Платон ассоциировал время с числом. Для Аристотеля время также было разновидностью числа: «Время есть число движения, связанное с тем, что было ранее и будет позднее». Однако он имел в виду только обращающееся движение небосвода, поскольку оно вечно и универсально [74]. С другой стороны, для Аристотеля не существовало времени без изменений [75]: «Время есть род числа бесконечного движения», что отсылает нас к периодичности небесных событий. Точка зрения Аристотеля критиковалась, будучи определением лишь измеримого времени, но не времени как такового. Тем не менее, я думаю, что взаимосвязь между временем и числом намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Если прав Александр Маршак (Alexander Marshack), одной из самых ранних игр первобытного человека было рисование на камнях и костях числовых меток как «указателей» на некие моменты времени [76]. Именно это и было, по мнению Маршака, началом нашей цивилизации, ведь такие отметки служили чем-то вроде календарных дат.