prima causa, из которой исходят все каузальные цепи, как линии меридианов из полюсов; а параллели соотносятся друг с другом одновременностью.
Однако, по мнению Юнга, у нас нет доказательств, что существует только одна prima causa, а не множество. Более того, идея абсолютного детерминизма, которой еще придерживался Шопенгауэр, полностью разрушена. Утверждение Шопенгауэра, что синхронистичные события — это постоянные повторения, и тот факт, что он приписывает им причину, происходят от его желания уместить синхронистичные явления в детерминистическую идею мира: но это далеко выходит за наши возможности к видению или доказательству[225].
Другая примечательная попытка интегрировать синхронистичность с образом реальности — это попытка Готфрида Вильгельма Лейбница, которого можно назвать автором идеи философского параллелизма. Он считал тело и душу двумя синхронизированными часами. Его монады, или души, как он их называет, не имеют «окон» (т. е. каузальных взаимосвязей), но были «синхронизированы» в некой «предустановленной гармонии»[226]. Против этой идеи Юнг выдвигает возражение, которое может и должно быть применено ко всем упомянутым попыткам объяснения[227]:
«Принцип синхронистичности преобладает абсолютно во всех случаях, когда внутреннее событие случается одновременно с внешним. Однако, не следует забывать, что синхронистичные явления, которые могут быть проверены эмпирически, что далеко не является правилом, настолько исключительны, что большинство людей сомневается в их существовании. Они определенно случаются гораздо чаще, чем люди думают или могут доказать, но мы еще не знаем, настолько ли часто и регулярно они случаются во всех областях опыта, что можно говорить об установлении закона. Мы лишь знаем, что за всеми подобными явлениями должен лежать некий скрытый принцип»[228].
Вместо того, чтобы говорить о предустановленной гармонии вещей, Юнг предлагает объяснить синхронистичные события при помощи формального фактора, а именно при помощи того, что он называл эквивалентностью смысла. В своих рассуждениях он предполагает, что и в психическом, и в физическом состоянии выражается одна и та же реальность, но не каузально. Юнг называл эту гипотетическую скрытую «одну и ту же реальность» unus mundus[229]. Unus mundus следует понимать, как сущность, состоящую из формальных структур, систем или образов, а также из знания, предшествующего сознанию. Он называет это знание абсолютным, поскольку оно отделено от сознания[230]. Здесь, в соответствии с его гипотезой, мы снова сталкиваемся с некой предсознательной упорядоченностью некоторых наших сознательных представлении[231].
Согласно Юнгу, синхронистичные события следует принимать «как таковые», как непреодолимые случайности. И он поднял вопрос [33] о том, не нуждается ли в некотором концептуальном расширении принцип эквивалентности психических и физических процессов, который, по его опыту, проявляется в синхронистичных событиях. Есть два хорошо известных примера акаузальной упорядоченности, а именно неоднородности в физике и индивидуальные математические свойства натуральных чисел[232]. Странности, как в приведенной выше истории с тиграми, возможно, лишь редкий подвид более общего принципа акаузальной упорядоченности или «всех эквивалентностей психических и физических процессов, в которых наблюдатель способен осознать наличие tertium comparationis». С тех пор, как Юнг написал это в 1952 г., мне кажется, что развитие естественных наук сильно приблизилось к тому, чтобы эта идея общей акаузальной упорядоченности стала вполне реальным объяснением. Нидхем даже заявляет, что «возможно, мы можем охарактеризовать два единственных компонента, необходимых для объяснения вселенной в терминах современной наука как Организацию[233] с одной стороны и Энергию с другой» [34].
Совместно с Паули Юнг предложил схематическое представление поясняющего принципа, показанное на диаграмме.
Квартернион концепций, требуемых для объяснения психофической единой реальности.
Принцип случайности или эквивалентности ни в коем случае не замещает собой каузальность, а лишь дополняет каузальное определение[234].
В физике каузальность уже стала относительно верным принципом, и нам лишь нужно искать «статистические законы с наибольшими вероятностями», как это выражает Паули [35]. Эти наибольшие вероятности также можно назвать списком ожидаемых величин. Схожим образом можно назвать архетип списком ожидаемых величин или «наибольшей вероятности» определенных психологических (включая умственные) реакций. Как и ожидаемые величины в квантовой физике, которые не могут быть измерены с желаемой произвольной точностью, если в то же время мы хотим измерить их дополнительные параметры, так и уникальное проявление в списке ожидаемых психологических величин также ускользает от тщательного наблюдения, если требовать последовательных темпоральных повторений[235]. Идея Нильса Бора, что сознание и бессознательная Психэ — это взаимодополняющие пары сущностей, относится к этой же проблеме. Архетип прежде всего представляет психическую вероятность [36], но, что интересно, иногда он скрывается не только за психическими, но и за психофизическими эквивалентностями. Потому Юнг приписывает архетипу некоторое психоидное качество или же определенную «трансгрессивностъ»[236], поскольку он достигает областей опыта, которые мы обычно называем материальными.
В нормальных и обычных условиях архетип — это только интроспективно наблюдаемая форма априорной психической упорядоченности, но если с ним ассоциируется внешний синхронистичный процесс, этот процесс также совпадает с этим базовым шаблоном, т. е. тоже упорядочивается. Эта форма упорядоченности отличается от упорядоченности математических свойств натуральных чисел или неоднородностей в физике в том, что и то, и другое случается постоянно, а формы психической упорядоченности, совпадающие с внешними событиями — это акты творения во времени[237]. Они представляют творческие акты в пределах шаблона, который сам по себе существует изначально, но спорадически повторяется и не следует ни из каких причин[238]. Синхронистические события, таким образом, являются относительно редким и особым классом естественных событий, тогда как их случайность следует понимать частью как универсальный факт, существующий изначально, а частью как сумму бесчисленных индивидуальных актов творения, происходящих во времени [37]. Эти акты творения по сути своей непредсказуемы[239], и потому, по крайней мере, с точки зрения глубинной психологии, придают особый и непредсказуемый поворот[240] времени, нарушая непрерывность стрелы времени. Так психология с другого направления приближается к идее сreatio continua — к идее, которую также утверждают А. Уайтхед и М. Чапек, когда говорят о направленном творческом движении природы [38].
Недавно также утверждалось, что физические представления об информации идентичны феномену обращения энтропии[241]. Здесь психолог должен вставить несколько замечаний: мне не кажется убедительным, что информация eo ipso[242] тождественна с pouvoir d’organisation[243] [39], которая отменяет энтропию. Я могу наблюдать беспорядок, ничего не делая с ним, если только не стимулирована эмоционально к наведению порядка[244], а эмоциональный стимул, изнутри побуждающий к установлению порядка[245], как легко может доказать психолог, происходит из пред-сознательно активировавшихся шаблонов умственного поведения, то есть, из архетипов. Только здесь, если это вообще возможно, мы можем столкнуться со случаями или источниками негэнтропии[246].
Прежде чем обсуждать проблему постижения подвидов, относительно редких и случайных явлений синхронистичных событий, мне кажется более важным или скорее более осуществимым обратиться к математическому подходу к более общему фактору: эквивалентности смысла между психическим и физическим процессом, когда наблюдатель получает возможность осознать tertium comparationis[247]. Вопрос стоит так: можем мы каким-либо образом измерить психологическое переживание «смысла»?[248]
Как заметил Юнг [40], до сих пор психологи лишь приблизительно определяли интенсивность реакций. Они пользовались для этого «функцией чувства», которая заменяет точные измерения в физике. Но «психическая интенсивность и степень ее выраженности указывает на количественный процесс. Тогда как психологические данные по сути своей качественны, они также обладают некой скрытой физической энергией». Если эти количества можно будет измерить, то масса и скорость окажутся вполне уместными концепциями для описания психики в той мере, в какой она проявляется во времени и пространстве. Похоже, что самые тесные связи психических процессов с материальными явлениями относятся к области метафизики. Но как нам подобраться к этой связи?