Внимание в системе психологических понятий и в структуре функциональной системы психики
Внимание – это одно из прочно устоявшихся традиционных категориальных понятий психологии. Но его онтологический и гносеологический статус остается неопределенным. В курсах общей психологии внимание обычно рассматривается как относящееся к группе познавательных процессов, но нет ясности в том, является ли оно самостоятельным процессом наряду с ощущениями, восприятием, мышлением и памятью или только их динамической стороной или характеристикой. Поэтому наиболее часто встречающееся в курсах общей психологии подразделение познавательных процессов или познавательной сферы на ощущения и восприятия, мышление, память и внимание не имеет под собой четкого логического основания. Не случайно делаются попытки ввести понятие внимания совсем в другую группу процессов – регулятивных процессов психики, – поместить его вместе с мотивацией, эмоциями и волей. Однако логические основания такой группировки понятий не обсуждаются.
В настоящей книге предложена система основных категориальных понятий общей психологии применительно к области психических процессов, а также структурная схема общей функциональной системы, психики, состоящей из нескольких основных подсистем. В этой системе и в схеме функциональной системы психики понятие внимания пока представлено не было. Сделать это – задача данной главы.
Кризисное состояние проблемы внимания
В предисловии к книге приводились слова таких авторитетных авторов, как А. Л. Журавлев, Т. Д. Марцинковская и А. В. Юревич, что в начале XXI в. психологическое знание выглядит столь же рыхлым и ненадежным, как и в конце XIX в., когда стали говорить о кризисе в психологии. Удручающие черты такого положения вещей поразительно высветились в двух недавно вышедших отечественных учебниках по проблеме внимания. Это учебники М. В. Фаликман; Ю. Б. Дормашева и В. Я. Романова. Обе книги написаны высокопрофессионально. Авторы со знанием дела, объективно и беспристрастно, с большой полнотой и четкостью многих деталей излагают результаты основных исследований по психологии внимания, начиная с классиков психологии и кончая современной когнитивной психологией, а также основные теоретические подходы и модели. Но осмыслить и усвоить этот материал очень трудно. Он не умещается в сознании, мозаика фактов, теорий, моделей оставляет чувство головной боли и «вавилонского столпотворения», о котором, как пишут Ю. Б. Дормашев и В. Я. Романов, в 1937 г. говорил Ч. Спирмен, а в 1974-м – Д. Берлайн.
Трудно не согласиться с Л. Витгенштейном, писавшим о запутанности и бесплодии психологии не из-за того, что в ней не применяются экспериментальные методы, а из-за путаницы ее понятий. Ведь психология внимания – это обширная область более чем столетних экспериментальных исследований. И если знакомство с ней оставляет впечатление «вавилонского столпотворения», то это не из-за отсутствия экспериментальных данных, которых множество, а именно из-за путаницы, неопределенности и разноголосицы ее понятийно-терминологического аппарата, не позволяющего систематизировать и обобщать результаты экспериментальных исследований.
Книга М. Ф. Фаликман открывается замечательным пассажем. Сначала приводятся известные слова У. Джемса, что «каждый знает, что такое внимание». А затем излагается известный в кругу исследователей внимания анекдот о дотошном студенте, который решил разобраться в том, что же такое внимание, о котором каждый знает, что оно такое. Он изучил все доступные ему работы, после чего сделал совершенно ошеломляющий неутешительный вывод: никто не знает, что такое внимание.
Завершается книга не менее впечатляюще. После 420 страниц текста в конце краткого двухстраничного заключения положение дел в области психологии внимания сравнивается со стенами старинного собора в городе Юрьеве-Польском, которые, украшенные резьбой, однажды рухнули, а потомки, восстановив их, смешали и перепутали фрагменты, изображающие лики святых, грифов и кентавров. Надо отдать должное научной честности и беспристрастности автора: что есть, то есть. Диагноз поставлен профессионально и объективно.
Прочитаем еще раз У. Джемса: «Каждый знает, что такое внимание. Это удержание в сознании в ясной и яркой форме объекта, который, как кажется, принадлежит к нескольким одновременно возможным объектам или последовательностям мыслей. Его сущность состоит в направленности, концентрации сознания. Это подразумевает отвлечение от некоторых объектов для эффективного действия с другими». Разве здесь есть что-нибудь неправильное и непонятное? Нет, здесь все верно и все понятно. Так в чем же дело, почему научная психология до сих пор не знает, что такое внимание?
Дело в том, что «все знают, что такое внимание», аналогично тому, как все знают, что такое, например, ощущения красного цвета или голода, что такое восприятие глубины и т. п. Называя определенные психические состояния определенными словами и понимая друг друга, люди демонстрируют, что они знают, что такое красный цвет, голод и глубина пространства. Но потребовалось много времени и много усилий поколений ученых, чтобы знание о цветовых и органических ощущениях, о восприятии глубины стало научным. Для этого было необходимо:
• Определить объективный источник данных ощущений и восприятия.
• Определить, как этот источник действует на организм, какие нервные приборы и процессы необходимы для возникновения соответствующих состояний.
• Определить роль данных психических состояний в жизнедеятельности и поведении.
• Выделить признаки данных явлений, выразить их в форме понятий и выстроить логическую систему понятийных отношений: голод и ощущение красного – это видовые понятия, входящие в общее понятие ощущения; понятие ощущения характеризуется иными признаками, чем понятие восприятия; оба этих понятия наряду с понятием мышления являются видовыми по отношению к общему понятию познавательных процессов.
Ничего похожего нет применительно к психической реальности, которая получила название внимания и которая во всех языках мира имеет близкие, сходные значения.
Н. Н. Ланге в свое время писал, что психолог находит в языке богатый запас важных психологических фактов, характеризующих внимание.
Греческие термины, обозначающие внимание, указывают на некоторую прибавку к восприятию объекта со стороны субъекта. Латинские – обозначают внимание как напряжение души, как ее напряженное обращение к какому-либо объекту. Французская и немецкая терминологии заимствованы из латинской с некоторыми изменениями значения. Немецкие термины обозначают примечание или замечание объекта субъектом, выделение этого объекта как особого из других образов. Русские термины (внимать, внятный) указывают на действие взятия в душу известного объекта, на его усвоение субъектом. Если попросить современного культурного носителя языка определить, что он подразумевает под словом «внимание», у большинства взрослых людей нашей культуры мы, скорее всего, встретим почти весь набор отмеченных Н. Н. Ланге значений – и ясность, и отчетливость восприятия, и напряжение, и включение в восприятие чего-то со стороны субъекта, и взятие известного объекта в свою душу. Джемс действительно прав. На уровне употребления языка каждый знает, что такое внимание.
Что же отсутствует в науке о внимании?
1. Не выделены признаки внимания, поскольку нет сколько-нибудь общепринятого его определения. Даваемые разными авторами определения крайне разнородны и практически не поддаются систематизации. Приведем некоторые из определений, собранных в книге М. В. Фаликман.
Внимание – направленность и сосредоточенность психической деятельности (Н. Ф. Добрынин);
– механизм связывания отдельных признаков в образе целостного объекта (Э. Трейсман);
– механизм селекции (фильтр) в системе переработки информации, позволяющей отбросить или ослабить ненужную информацию на основе анализа ее физических признаков (Д. Бродбент, Э. Трейсман) или смыслового содержания (Д. и Э. Дойч, Д. Норманн);
– механизм установления взаимного соответствия между поступающей информацией и поведенческими актами познающего субъекта (А. Оллпорт, О. Нойманн);
– относительный «умственный моноидеизм, сопровождаемый непроизвольным или искусственным приспособлением индивидуума» (Т. Рибо);
– процесс апперцепции и его результат – ясность и отчетливость соответствующих элементов сознания (В. Вундт);
– сенсорная ясность (Э. Титченер);
– «умственное усилие», или ресурсы системы переработки информации, снабженные механизмом их распределения (Д. Канеман);
– феноменальное и продуктивное проявление ведущего уровня организации деятельности (Ю. Б. Гиппенрейтер);
– функция умственного контроля (П. Я. Гальперин);
– целесообразная реакция организма, моментально улучшающая условия восприятия/познания (Н. Н. Ланге);
– Эго-объектная сила (К. Коффка).
Добавим к этим определениям еще несколько из современной психологической литературы:
– готовность со стороны организма к восприятию окружающих его стимулов (Психологическая энциклопедия / Под ред. Р. Корсини, А. Ауэрбаха);
– широко понимаемый термин для обозначения всех процессов, посредством которых осуществляется селективное восприятие (Г. Глейтман, А. Фридлунд, Д. Райсберг);
– распределение когнитивных ресурсов между протекающими процессами (Дж. Андерсон);
– состояние психологической концентрации, сосредоточенности на каком-либо объекте (Р. С. Немов);
– распределение анализирующих механизмов на ограниченную область поля (У. Найсер).
Удручающая разноголосица понятия внимания в образной форме представлена в книге Ю. Б. Дормашева и В. М. Романова. Они пишут, что проблемную ситуацию в данной области можно изобразить на мотив известной притчи, в которой незрячие люди ощупывают разные части слона, высказывая суждение о неизвестном им животном. В книге приведен рисунок, на котором представлены несколько ключевых слов из нескольких типичных суждений о природе внимания (воля, ясность, энергия, установка, контроль, интерес, селекция).
Если к этому добавить некоторые другие ключевые слова из приведенного выше перечня определений внимания, а также метафоры узкого горлышка, луча прожектора и резервуара ресурсов, то трудно не согласиться с авторами книги, что все это напоминает ситуацию «вавилонского столпотворения», о котором еще в 1937 г. говорит Ч. Спирмен. Сейчас, по мнению Д. Берлайна, которое цитируют Дормашев и Романов, ситуация только усугубилась из-за появления многих новых «ключевых слов» и потому, что исследователи зачастую даже не понимают, что говорят на разных языках.
2. До сих пор нет единого мнения, существует ли внимание как некоторый особый самостоятельный психический процесс (аналогичный, например, процессам восприятия и мышления) или это, как пишет М. В. Фаликман, только особая сторона иных психических процессов, открытая нам в сознательном опыте. Нет единого мнения, является ли внимание каким-либо самостоятельным процессом или имеют место только «эффекты внимания» (например, ясность и отчетливость восприятия), вызванные работой каких-то других процессов и механизмов.
По мнению Д. Р. Андерсона, за термином «внимание» стоит целая совокупность процессов, протекающих в разных перцептивных, моторных и высших когнитивных системах, с помощью которых каждая из этих систем распределяет свои возможности в ответ на потенциально конкурирующие требования, связанные с обработкой информации. Сходного взгляда придерживаются Г. Глейтман с соавторами, считающие, что под вниманием следует понимать совокупность процессов, обеспечивающих селективное восприятие.
Наряду с этим вновь звучат голоса, что, как утверждал когда-то Э. Рубин, никакого внимания вообще не существует. Существуют лишь процессы селективного восприятия. Так, по У. Найсеру, нет никакой таинственной психической энергии. Внимание – это просто распределение анализирующих механизмов на ограниченную область поля. В другой формулировке того же автора внимание – это восприятие, взятое в аспекте избирательности перцептивных действий, или внимание – это активный процесс восприятия, рассмотренный в аспекте избирательности.
3. С неопределенностью понятия внимания связано то обстоятельство, что одни и те же феномены легко могут обозначаться разными терминами, подпадать под разные понятия. Так, выделение субъектом каких-либо определенных объектов на фоне других, которые игнорируются, может называться и фактически называется и избирательностью внимания, и избирательностью восприятия. Эксперименты по определению объема внимания (произвольного) с таким же успехом могут быть названы экспериментами по определению объема сознательного избирательного восприятия и кратковременной памяти, если от испытуемого требуется воспроизвести или точно узнать воспринятые объекты. В литературе по вниманию взаимодействие двух одновременно выполняемых деятельностей или навыков описывается в терминах распределения внимания, тогда как в литературе по обучению, навыкам, в инженерной психологии – в терминах интерференции. Эффекты Струпа и аналогичные явления часто фигурируют в работах по вниманию, тогда как в общепсихологической литературе они обычно рассматриваются в терминах интерференции ассоциаций и вербальных ответов, вызываемых разными характеристиками стимула. Устойчивая направленность сознания и деятельности субъекта на определенные объекты или совершение определенных действий может трактоваться и трактуется и как характеристика или функция внимания, и как проявление установки. Границы между понятиями внимания и установки очень зыбки, неопределенны и субъективны.
И все же некоторая определенная реальность, называемая «внимание», безусловно, должна существовать. Ее обозначение закрепилось во всех языках мира и имеет в них сходные значения. Усваивая язык, каждый нормальный человек более или менее знает, что такое внимание. Каждый понимает, что просьба «Читай текст внимательно» – это совсем не то же самое, что просьба «Читай данный текст». Точно так же просьба «Посмотри на этого человека» далеко не то же самое, что «Посмотри на этого человека внимательно» или «Обрати на него внимание». Все прекрасно понимают разницу в значении фраз: «Я услышал шум» и «Услышанный шум привлек мое внимание». Подобных примеров можно привести множество.
Понятие «внимание» очень важное житейское психологическое понятие. Обозначающее его слово в течение тысячелетий помогает людям сообщать друг другу об определенном состоянии своей психики и произвольно по словесному приказу вызывать такое состояние в других и в самих себе (произвольное внимание). Но, как это следует из всего вышеизложенного, необходимыми признаками научного это понятие не обладает.
Где же выход из сложившегося положения? Ю. Б. Дормашев и В. Я. Романов справедливо пишут, что найти ответ на вопрос о сущности внимания путем проведения новых экспериментальных исследований вряд ли возможно. Надо думать, что обречены на неудачу также любые попытки прямо собрать целостную картину из отдельных осколков мозаики, на которые рассыпана сейчас панорама проблематики внимания. Для этого должен сначала существовать какой-то общий контур целостной картины, но он как раз отсутствует. Словом, как пишут цитируемые авторы, «необходимы постановка и серьезное обсуждение этой проблемы на более широкой базе данных и твердом методологическом основании, решение комплексных теоретических вопросов…».
В рамках общих представлений, развиваемых в настоящей книге, за основу теоретического подхода к выяснению природы внимания предлагается взять понятие функциональной системы психического отражения и регуляции поведения и деятельности с учетом функций ее активационно-энергетической подсистемы. Самое общее положение развиваемых взглядов состоит в том, что чем более трудный вызов бросает действительность функциональной системе и чем больше требований к ее когнитивной подсистеме по анализу и синтезу получаемых впечатлений, тем в большей степени в работу когнитивной подсистемы включается подсистема метаболического и энергетического обеспечения познавательных процессов восприятия и мышления. Складывающееся в этих условиях сложное по составу и механизмам функциональное психическое состояние, при котором определенные объекты становятся непосредственным предметом познания и действия, воспринимаются наиболее ясно и отчетливо, подвергаются тонкому анализу и разноаспектному синтезу, может быть названо традиционным термином «внимание».
Источники и механизмы возникновения внимания
Н. Н. Ланге в свое время писал, что психические факты получают свое реальное определение лишь тогда, когда мы рассматриваем их с общей биологической точки зрения, т. е. как своеобразные приспособления организма. С такой биологической точки зрения он определил внимание как целесообразную реакцию организма, моментально улучшающую условия восприятия, разумея под словом «восприятие» не только ощущения, но также идеи и общие факты познания. При этом он подчеркивал, что пока не решает вопроса, в чем именно состоит эта реакция.
Сегодня на этот вопрос в самой общей форме можно ответить более конкретно: реакция улучшения условий восприятия и познания вообще заключается в том, что во всех случаях, когда функциональная система психической регуляции поведения и деятельности оказывается перед тем или иным вызовом, который действительность бросает животному или человеку, включается в действие ее активизационная подсистема. И включается она тем в большей степени, чем серьезнее вызов. В привычных однотипных и предсказуемых условиях жизни и деятельности восприятие, познание, поведение и деятельность могут осуществляться на фоне среднего и даже низкого уровня бодрствования. Но как только условия начинают требовать более тонких процессов анализа и синтеза сигналов, среднего уровня бодрствования оказывается уже недостаточно и включение в организацию поведения и деятельности неспецифических активирующих систем мозга усиливается. Это приводит к большей активации когнитивной подсистемы психики и к избирательному усилению возбуждений в проекциях значимых в данных условиях раздражителей. Поэтому с феноменологической точки зрения такие объекты-раздражители выделяются на фоне всех остальных, действующих в данный момент на органы чувств, воспринимаются ясно и отчетливо, детально и дифференцировано. На фоне общей активации когнитивной подсистемы психики и избирательного усиления возбуждений в проекциях значимых объектов обостряются процессы анализа и синтеза сигналов в сенсорно-перцептивных структурах мозга. Такова внутренняя природа той реакции, которая, согласно Н. Н. Ланге, моментально улучшает условия восприятия и которая может быть определена как внимание.
По поведенческим и физиологическим показателям можно выделить несколько разных источников и механизмов включения в процессы познания (в процессы анализа и синтеза сигналов) возбуждений со стороны активационно-энергетической подсистемы психики, ведущих к улучшению условий восприятия. Эти источники достаточно хорошо подразделяются на три группы, которым могут быть поставлены в соответствие три выделенных в психологии вида внимания – непроизвольное, произвольное, послепроизвольное.
Активирующие системы мозга включаются:
• При действии сильных и контрастных раздражителей и движущихся объектов. В этих случаях активирующие структуры ретикулярной формации ствола мозга включаются возбуждением соответствующих коллатералей аксонов нейронов в восходящих сенсорных системах. Так, сильные и движущиеся объекты «привлекают внимание», становятся предметом настораживания, источником оборонительных реакций. Биологическое значение включения активирующих структур мозга состоит в данном случае в том, что, как писал Э. Б. Титченер, животное, которому суждено жить, должно обращать внимание на движение, контраст, сильные впечатления.
• При несовпадении сенсорных впечатлений со сложившейся нервной моделью стимула (Е. Н. Соколов). Это ориентировочный рефлекс, рефлекс «Что такое» в терминах И. П. Павлова. Включение активирующих структур мозга усиливает общую активацию коры и ведет к избирательному выделению неожиданного сигнала на фоне остальных действующих раздражителей. На данный сигнал возникает ориентировочная реакция, ведущая к анализу как его собственных свойств, так и окружающей обстановки.
• При действии жизненно значимых для организма и личности раздражителей (безусловно- и условно-рефлекторные сигналы опасности, сигналы пищи для голодного животного и человека, восприятие кем-то произносимого имени человека, неожиданная встреча в неожиданном месте со знакомым или близким человеком и т. п.). Здесь источником запуска активационно-энергетической подструктуры психики является непосредственная эмоциональная оценка значимости для организма и личности определенного объекта среды. Такая оценка включает в работу активирующие системы мозга, направляет их возбуждения в сторону когнитивной подсистемы психики, куда поступил сигнал от данного объекта. В ней усиливаются и начинают подвергаться анализу впечатления со стороны данного значимого раздражителя.
• При образовании условных рефлексов, новых временных связей в составе новых навыков, при переделке условных рефлексов и навыков, при решении мыслительных задач и т. д. В этих случаях возбуждения в проекциях релевантных сигналов всегда усиливаются, что происходит на фоне значительных активирующих влияний, приходящих в кору со стороны активирующих систем мозга. Обостряются процессы анализа и синтеза сигналов.
• При возникновении мотивационно-эмоциональных возбуждений, направляющих анализ среды на выделение значимых сигналов, обеспечивающих удовлетворение соответствующей потребности.
• При актуальном восприятии сигналов, удовлетворяющих доминирующую потребность.
• При поддержании длительной готовности к восприятию определенных объектов и совершению определенных действий. Типичная ситуация такого рода – это когда хищник или охотник напряженно ждут сигналов появления жертвы в обозреваемом или прослушиваемом пространстве.
• При реальном появлении определенного объекта на фоне готовности к его восприятию. Здесь локальное усиление возбуждений в проекциях данного объекта детерминирует серию направленных на него познавательных актов и поведенческих реакций.
Активирующие системы мозга включаются:
• Словесными приказами и инструкциями, в которых предписывается обращать внимание на определенные объекты, запоминать их, сравнивать и сопоставлять между собой, решать определенные задачи и т. д. и т. п.
• Самоприказами и самоинструкциями того же содержания.
• Активизирующие системы мозга включаются при длительном и успешном осуществлении человеком какой-либо деятельности. Это широкий спектр состояний, начиная с умеренного внимания к объектам выполняемой деятельности и кончая состояниями полной поглощенности деятельностью, состояниями вдохновения.
Из перечисленного видно, что экстренное усиление активности не специфических структур мозга на фоне обычного среднего уровня бодрствования – это постоянный спутник каждодневной жизни человека, а не какое-то редкое явление, возникающее в каких-то исключительных случаях.
Внимание в системе основных понятий общей психологии в области психических процессов
Представленная в книге система основных понятий общей психологии применительно к области психических процессов была построена на основе понимания психики как отражения действительности и регулятора поведения и деятельности. Психические процессы были разделены на группы в зависимости от того, для отражения чего они предназначены, включая необходимость наличия центра, интегрирующего результаты их деятельности и вырабатывающего на этой основе цели, задачи и программы поведения. На этой основе было выделено 6 групп психических процессов:
1. Познавательные
2. Потребностно-мотивационные
3. Эмоциональные
4. Коммуникативные
5. Мнемические
6. Центральные интегративно-регуляторные
С процессуальной точки зрения, т. е. с точки зрения роли этих процессов в конкретных актах поведения и деятельности, они выступают как подсистемы единой целостной функциональной системы психического отражения и регуляции поведения и деятельности. При таком подходе психика выступает не как набор или сумма отдельных процессов или функций (познание + потребности + эмоции + коммуникация + память + процессы выработки и принятия решений), а как единая целостная система, состоящая из нескольких совместно работающих основных подсистем: познавательной, потребностно-мотивационной, эмоциональной, коммуникативной, мнемической, интегративно-регуляторной. Анализ условий работы данной целостной функциональной системы психики привел к выводу о необходимости наличия в ней еще одной подсистемы – активационно-энергетической. Эта система, в отличие от первых шести, не несет прямой функции отражения. Ее задача – обеспечивать все другие подсистемы и систему в целом оптимальным уровнем активации, энергии, метаболизма.
Как же найти место понятию внимания в системе основных понятий общей психологии, касающихся психических процессов, и в общей функциональной системе психики?
С точки зрения категории отражения в понятии внимания, как оно представлено в языке и сложилось в психологии, не содержится какое-либо специфическое конкретное содержание, которое могло бы быть соотнесено с какими-либо специфическими объектами и явлениями внешнего и внутреннего мира, т. е. выступить как их отражение. Но в понятии внимания представлены очень важные характеристики познавательных процессов и их результатов – ощущений, образов и понятий.
Это, во-первых, гибкость, изменчивость, селективность, т. е. в широком смысле незеркальность и активность отражения. В зависимости от множества разных обстоятельств, включая эмоции, потребности и мотивы организма и личности человека, в одних и тех же идентичных внешних условиях, действующих на органы чувств, предметом познания могут избирательно становиться самые разные объекты и ситуации. Такая избирательность и гибкая подвижность предметов познания традиционно связываются с понятием внимания.
Во-вторых, с понятием внимания связаны интенсивностные характеристики познаваемых содержаний – их яркость, ясность и отчетливость, степень отличия от фона. При этом речь может идти также о ясности и отчетливости отражения отдельных элементов содержания, как элементов, хорошо отделенных друг от друга, что делает эти содержания внутренне дифференцированными. Для состояний слабости внимания характерна, наоборот, большая размытость познаваемых содержаний и их меньшая концентрированность.
В-третьих, понятие внимания в форме степени его напряжения выступает как необходимое условие эффективности всех познавательных процессов и каждой познавательной деятельности, как необходимое условие тонкости и многоаспектности анализа познаваемого материала и синтеза разных его составляющих.
На основании сказанного внимание должно быть отнесено к группе познавательных процессов, что соответствует наиболее принятой традиционной рубрикации. Но внимание не может рассматриваться как рядоположное с другими понятиями из области познавательных процессов, такими как ощущения, восприятие, мышление, поскольку оно не предполагает отражения каких-либо иных аспектов действительности помимо тех, которые представлены в ощущениях, восприятии, мышлении. Понятие «внимание» должно быть отнесено к категории познавательных процессов по другому основанию: в нем представлена система взаимосвязанных динамических (гибкость, избирательность) и интенсивностных (ясность, отчетливость) характеристик содержаний всех процессов познания.
О природе динамических и интенсивностных характеристик процессов и продуктов познания. Место внимания в общей функциональной системе психики
В свете сказанного в предыдущей и в настоящей главе книги можно в общих чертах определить природу тех динамических и интенсивностных характеристик познавательных процессов и их результатов (образов восприятия и понятий), которые обозначаются в языке и в психологии термином «внимания». Эти характеристики складываются как вызванное требованиями обстановки (включая требования других людей) избирательное, более генерализованное или более локальное усиление возбуждений в определенных структурах когнитивной подсистемы психики и в мозговых проекциях определенных воспринимаемых и мыслимых объектов, значимых с точки зрения решаемых познавательных и поведенческих задач. Непосредственной причиной такого избирательного усиления возбуждений надо считать включение в работу когнитивных структур мозга возбуждений со стороны активационно-энергетической подсистемы психики. Возбуждения усиливаются в тех структурах и в проекциях тех объектов, которые требуют активной аналитико-синтетической деятельности мозга, которые становятся предметом познания и предметами, по отношению к которым организуются акты поведения. Такое усиление возбуждений феноменально выступает как выделение определенных объектов из фона, как их активный поиск, как ясность, отчетливость и дифференцированность образов восприятия и понятий.
Можно говорить о двух механизмах такого усиления. Во-первых, это возбуждения, приходящие к определенным когнитивным структурам и к мозговым проекциям определенных объектов со стороны модулирующих нейронов, входящих в состав активирующих систем мозга и повышающих нейронную активность тех зон, куда они адресуются. В этом случае можно говорить о конвергенции на определенных нейронах возбуждений, приходящих к ним по прямым афферентным или центральным путям и возбуждений со стороны модулирующих нейронов.
Во-вторых, это усиление всех трофических обменных и энергетических процессов, в частности усиление кровоснабжения в структурах мозга, осуществляющих активную аналитико-синтетическую деятельность, что также является функцией активационно-энергетической подсистемы психики. На низком уровне кровоснабжения и клеточного метаболизма высокий уровень активности нейронов, осуществляющих отражение действительности и организацию поведения, невозможен.
Предложенный подход к природе динамических и интенсивностных характеристик процессов и продуктов познания хорошо вписывается в давнюю теоретическую традицию классической психологии понимания внимания как локального избирательного усиления нервного раздражения. Н. Н. Ланге характеризовал эту традицию следующим образом: «Так как психические состояния обусловлены процессом раздражения в центральной нервной системе и так как те состояния, на которых сосредотачивается внимание, отличаются особой интенсивностью, то естественно было предположить, что внимание обусловлено увеличением местной раздражительности нервной системы». Эту физиологическую теорию внимания он находит еще у Р. Декарта и Ш. Бонне, затем отчасти у Г. Фехнера, Г. Мюллера, Т. Мейнерта и А. Лемана. При этом Леман объяснял измененную раздражительность приливом крови к месту раздражения, а Мейнерт кроме мозговой гиперемии предполагал еще изменение в «нутритивной аттракции», т. е. в способности места раздражения «притягивать» к себе «питательные вещества». Н. Н. Ланге указывает на гипотетичность данной теории и пишет, что она стала бы достоверной, если бы получила физиологическое обоснование в физиологическом эксперименте. Сегодня такие прямые обоснования данного теоретического подхода к вниманию, как видно из многих фактов, несомненно, получены. Как пишет В. Блок, «внимание предполагает… в первую очередь определенный уровень бодрствования, известную степень мобилизации нервных процессов. На континууме сна – бодрствования оно располагается между состоянием диффузного бодрствования и чрезмерным возбуждением».
Моторная теория самого Н. Н. Ланге также принадлежит к этой традиции. При всей ее достаточной сложности ее ключевым моментом является усиление определенных представлений через приходящие к ним возвратные центростремительные нервные импульсы от совершаемых волевых движений.
В современной когнитивной психологии также можно встретить элементы данной теоретической традиции. Так, например, Дж. Р. Андерсон пишет, что, «когда люди обращают внимание на определенное местоположение, усиливается нервная активность в области зрительной коры, соответствующей этому местоположению».
Метафора зрительного внимания как прожектора, освещающего определенную зону в поле восприятия, также может быть понята как усиление «светимости», т. е. интенсивности возбуждений, возникающих в этой зоне. Близкая метафора И. П. Павлова о «светлом пятне сознания», постоянно меняющего свою форму и перемещающегося по коре полушарий, прямо связывает природу этого пятна с локально повышенной возбудимостью соответствующих нервных клеток.
У классиков психологии можно встретить гипотезу и о конвергенции прямых сенсорных возбуждений и возбуждений центральных (центробежных) как основе внимания. Так, У. Джемс говорил об идеационном возбуждении нервных центров в актах интеллектуального внимания, о воздействии на нервную клетку с двух сторон. «В то время как предмет воздействует на нее извне, – писал он, – другие нервные клетки воздействуют на нее изнутри. Для полной активности нервной клетки необходимо взаимодействие обоих факторов».
В отечественной психологии в 50–60-х гг. прошлого века представление о связи внимания с усилением возбуждений в определенных участках коры (при торможении ее остальных участков) получило достаточно широкое распространение. Так, например, в учебнике «Психология» (1956) было сказано, что «физиологической основой внимания является наличие резко выраженного возбуждения в одном из очагов мозга при столь же резко выраженном торможении остальных участков коры». В учебнике «Психология» (1948) говорится, что «внимание связано с возбуждением одних нервных центров и торможением других нервных центров. Это и составляет физиологическую основу выделения определенных раздражителей и течения процессов в определенном направлении». В настоящее время физиологические основы внимания часто связываются с понятием доминанты А. А. Ухтомского.
В психофизиологии роль неспецифических активирующих систем мозга в актах внимания является сегодня аксиомой. Но в настоящее время в психофизиологии преобладает анатомо-ориентированный подход к анализу психических функций и, в частности, к анализу механизмов включения влияний со стороны активирующих систем мозга на работу коры больших полушарий. Это обусловлено тем, что основные современные методы картирования деятельности мозга при осуществлении психических функций (ПЭТ, ФМРК) являются анатомо-ориентированными. Они показывают, какие области и участки мозга и с какой степенью активности включены в осуществление тех или иных психических процессов. Но при таком анатомо-ориентированном подходе остается вне рассмотрения роль психики как отражения действительности и регулятора поведения и деятельности. Психика оказывается как бы ненужной. Анатомо-ориентированный подход не является неправильным, но он ограничен только анатомией мозга. Между тем на анатомическом пространстве мозга складываются сложнейшие отражательно-содержательные когнитивно-репрезентативные (ментальные) структуры, которые хранятся в долговременной памяти и извлекаются из нее по мере надобности и на которых происходит обработка всей поступающей в мозг информации, т. е. разыгрываются процессы психического отражения действительности. Поэтому анатомо-ориентированный подход в психофизиологии должен сочетаться с подходом психолого-ориентированным.
При анатомо-ориентированном подходе выстраивается следующая схема включения активирующих систем мозга в деятельность коры в процессах внимания: лобные области мозга определяют значимость информации для осуществления той или иной реакции и на основе нисходящих центробежных связей регулируют восходящие активирующие влияния со стороны ретикулярных структур мозга, которые избирательно активируют определенные области коры больших полушарий.
При психолого-ориентированном подходе схема включения активирующих ретикулярных структур мозга будет иной: на основе отражения наличной ситуации (функция всех отражательных подструктур психики) определяются когнитивные содержания и те объекты, которые должны играть ключевую детерминирующую роль в организации адаптивных в данный момент актов поведения и деятельности. Ситуация предъявляет тот или иной вызов функциональной системе психики. Этот вызов, отражаясь системой, приводит к включению ее активационно-энергетической подсистемы, воздействия со стороны которой направляются в сторону именно тех корковых зон и проекций именно тех объектов, которые должны играть ключевую роль в адекватном ответе на вызов. Поэтому в соответствующих корковых зонах избирательно осуществляются наиболее активные и тонкие процессы анализа и синтеза сигналов, а «целевые» объекты избирательно выделяются на фоне остальных и воспринимаются наиболее ясно, отчетливо, дифференцированно. В принципе, ясно, что выбор целевых объектов ни в коей мере не определяется ни самой активационно-энергетической подсистемой психики, ни работой самих по себе лобных отделов мозга, он определяется совместной работой отражательных подсистем психики – когнитивной, коммуникативной, потребностно-мотивационной, эмоциональной, мнемической, центрально-регуляторной, а у человека – в очень большой степени работой когнитивно-коммуникативной второсигнальной подсистемы, словесными инструкциями других лиц и самоинструкциями. Схематическая модель второсигнально регулируемого выбора целевых объектов восприятия и действия, включающая активационный механизм усиления возбуждений в их проекциях, была рассмотрена ранее в специальном параграфе 4-й главы книги.
В каком смысле можно говорить о процессах внимания. Разрешение дилеммы: внимание – это особый психический процесс или особая сторона других психических процессов?
На основании всего сказанного выше можно утверждать, что процессы внимания, как специфические психические процессы, несомненно, существуют. Но их онтологическая природа не укладывается в прокрустово ложе традиционных психологических понятий, не вписывается в рамки традиционных психологических функций. Процессы внимания не аналогичны процессам ощущений, восприятия, мышления. Они не несут прямой функции отражения действительности, они не создают ни образов, ни понятий. Их продуктом является создание наиболее оптимальных условий для адекватного познания, поведения и деятельности. Они меняют динамические и интенсивностные характеристики познавательных процессов и их результатов в соответствии с задачами поведения и деятельности, в соответствии с задачами, решаемыми всей целостной функциональной системой психики. Процессы внимания – это процессы, приводящие к выделению и удержанию в когнитивных структурах субъекта целевых объектов познания и действия, к локальному усилению возбуждений в проекциях, значимых для организма и личности сигналов, процессы, создающие оптимальные условия аналитико-синтетической деятельности мозга. Процессы внимания не унитарны, они имеют сложную интегративную природу. Это процессы встречи и интеграции на корковых нейронах, осуществляющих функцию отражения, нескольких потоков возбуждений, имеющих разные источники. Применительно к произвольному вниманию человека их по крайней мере три.
Во-первых, это прямые сенсорные афферентации, приходящие к проекциям определенных объектов со стороны раздражителей, действующих на органы чувств, и прямые возбуждения, приходящие к определенным проекциям со стороны разного рода имеющихся в мозге когнитивных связей, в систему которых они включены.
Во-вторых, это возбуждения со стороны центрально-регуляторной подсистемы психики, определяющей, какие именно объекты должны стать в данный момент предметом познания и действия, анализ и синтез каких именно содержаний должен играть решающую роль в поведении и деятельности. Выбор значимых целевых объектов познания и деятельности, возбуждения в проекциях которых должны быть усилены и пролонгированы, это дело всей функциональной системы психики и в конечном счете – ее центра, ее интегративно-регуляторной подсистемы.
В-третьих, это возбуждения со стороны активационно-энергетической подсистемы психики, повышающие уровень функционирования нейронов в мозговых проекциях целевых объектов (выбранных центрально-регуляторной подсистемой психики), оптимизирующие условия тонкого анализа и синтеза этих объектов.
Процессы интеграции на определенных корковых нейронах и их ансамблях трех описанных потоков возбуждений, результаты которых с феноменальной точки зрения описываются как выделение в познании одних определенных объектов при игнорировании других, как ясная, отчетливая и дифференцированная представленность в познании этих объектов, могут быть названы процессами внимания.
Если процессы внимания являются действительными процессами, то они должны требовать определенного времени. Это время, необходимое для того, чтобы в корковых проекциях значимых объектов произошло локальное избирательное усиление возбуждений. Но как показали исследования, процессы внимания разыгрываются не только во времени, но и в пространстве когнитивных структур субъекта. Выше, в 4-й главе, в параграфе «Принцип второсигнального вербально-смыслового управления афферентацией в актах сознательной когнитивной деятельности человека» был описан разработанный в школе Е. И. Бойко метод тестирующего стимула, который позволяет объективно зарегистрировать и количественно оценить степень локального повышения возбудимости в проекциях раздражителей, которые, согласно инструкции, должны стать объектами познания и деятельности. Этот метод не только позволил объективировать наличие «светлых пятен сознания» в проекциях мозгового зрительного экрана в виде очагов их локально повышенной возбудимости, но и дал возможность проследить их пространственно-временное становление. Таким образом были получены данные о том, как процесс внимания развертывается во времени и в пространстве.
Изучалось пространственно-временное становление очагов повышенной возбудимости в проекциях раздражителей (лампочек), местоположение которых следовало выделить вниманием и запомнить.
Испытуемым предъявлялись одновременные комплексы из двух вспыхивающих лампочек, расположенных горизонтально или вертикально, между которыми находится одна незагорающаяся лампа. Испытуемый должен был выделить эту лампочку и запомнить ее местоположение. Длительность действия комплекса— 100 мс. Одиночные тестирующие вспышки подавались в интервале от 40 до 800 мс после действия комплекса и адресовались либо к проекциям выбираемых лампочек, либо к проекциям других лампочек, к которым не поступало никаких дополнительных афферентаций, кроме фоновых (индифферентные пункты анализатора).
Тестирующие раздражители, адресуемые к индифферентным пунктам анализатора, были разделены на три группы в зависимости от их расстояния от выбираемой незагорающейся лампы. Соответственно тестировалось локальное состояние возбудимости в трех группах индифферентных пунктов зрительного анализатора: в проекциях раздражителей, расположенных наиболее близко к выбираемым, в проекциях раздражителей, среднеудаленных от них, и в проекциях раздражителей, далекоотставленных от выбираемых.
Полученные результаты свидетельствуют о том, что при выделении, согласно предварительной инструкции, одного из многих объектов, находящихся в поле зрения, в психофизиологическом зрительном пространстве человека вначале образуется зона широко генерализованного повышения возбудимости (70–100 мс после подачи сигнала), которая охватывает не только проекции объекта, который нужно выделить, но и проекции близлежащих к нему и среднеудаленных от него раздражителей. В этой широкой зоне постепенно выделяется более узкая зона с более высокой возбудимостью, включающая проекции выбираемого раздражителя и проекции раздражителей, наиболее близких к основному. Наконец, самая высокая возбудимость обнаруживается только в проекциях выбираемых раздражителей. Таким образом, наблюдается постепенная концентрация первоначально широко генерализованного очага повышенной возбудимости, концентрация «светлого пятна сознания».
Временные и пространственные характеристики процесса выделения объекта из фона (процесса, который можно назвать процессом внимания) являются индивидуально различными. Время появления первых признаков генерализованно повышенной возбудимости варьирует, по данным четырех участвовавших в опытах испытуемых, от 140 до 250 мс. Очаг первоначально генерализованной повышенной возбудимости может быть или более широким (включать проекции среднеудаленных объектов), или более узким (включать помимо проекций целевого объекта только близлежащие к нему пункты мозгового зрительного экрана). Время концентрации, приводящей к значимому локальному повышению возбудимости в проекциях только целевого объекта, варьирует у разных испытуемых от 250 до 600 мс. Вместе с тем обнаружилось, что многократное повторение актов выделения данных объектов из фона приводит к сужению зоны первоначально генерализованной повышенной возбудимости и к более раннему временному становлению локальных «светлых пятен сознания» в проекциях только тех объектов (незагорающиеся лампочки, расположенные между двумя вспыхивающими), выделение местоположения которых является целью познания и деятельности.
Процессы внимания могут разыгрываться на разных уровнях когнитивных структур субъекта: на уровне первичных сенсорных проекций, на уровне перцептивно-образных и понятийно-семантических структур.
Так, если задачей человека является простое обнаружение какого-либо сигнала или сравнение и различение отдельных простых свойств стимулов (их длительности, интенсивности, цвета, высоты тона), то процессы внимания будут сосредоточены на нейронах первичных сенсорных корковых проекций. При решении более сложных задач, например на сравнение и различение формы объектов, их последовательностей, на сравнение и различение рисунков и мелодий и т. п., процессы внимания должны охватывать вторичные и третичные ассоциативные области анализаторов. А в случаях необходимости понятийно-смысловой обработки информации (например, в задачах определения категориальной принадлежности воспринимаемых объектов) процессы внимания должны фокусироваться на уровне вербально-семантических сетей субъекта, в пространстве его семантических нейронов. При этом чем сложнее в когнитивном отношении решаемая задача, тем более интенсивными во всех случаях должны быть процессы внимания.
Психология до сих пор не могла ответить на вопрос, является ли внимание особым психическим процессом или только особой стороной других психических процессов.
Проведенный анализ понятия внимания приводит к выводу о неправомерности такой дилеммы. Как это ни парадоксально звучит, внимание это и то и другое – и особый процесс, и особая сторона других познавательных процессов и их результатов.
Внимание как процесс (или большая группа процессов), безусловно, существует. Это процесс взаимодействия и интеграции на нейронах когнитивной подсистемы психики двух потоков возбуждений: со стороны специфических афферентаций и со стороны активационно-энергетической подсистемы психики.
Источником запуска процессов внимания является ситуация, когда целостной функциональной системе психики для достижения конечного полезного результата становится необходимой активизация аналитико-синтетических процессов в ее когнитивной подсистеме, когда требуется тонкий анализ и сложный синтез поступающих к ней сигналов.
«Мишени», на которые направлены процессы внимания, определяются не самим вниманием, но всей функциональной системой психики в целом через работу ее интегративно-регуляторной подсистемы. У человека при экспериментальном изучении произвольного внимания объекты аналитико-синтетической деятельности, операции, которые с ними необходимо провести для достижения полезного результата деятельности, и сам этот результат задаются предварительной словесной инструкцией. Итогом процессов внимания является локальное усиление возбуждений в когнитивной подсистеме психики, в проекциях тех объектов, анализ и синтез которых необходим для достижения целостной функциональной системой психики ее конечного полезного результата. Менее интенсивное и более интенсивное возбуждение в проекциях сигналов, становящихся предметом анализа и синтеза, может рассматриваться как интенсивностная сторона ощущений, образов восприятия, понятий, зависящая от интенсивности приходящих к ним процессов внимания.
О причинах ограниченности объема внимания и кратковременной памяти
Предлагаемое понимание природы состояний и процессов внимания позволяет пролить свет на причину общеизвестных фактов ограниченности объема внимания. Она состоит в том, что при увеличении количества объектов, которые должны быть выделены вниманием, степень избирательного локально усиленного возбуждения в их проекциях уменьшается и, наконец, при определенном их числе (в среднем 7 ± 2 объектов) практически сходит на нет.
Еще представителями классической психологии на основании данных самонаблюдения высказывался взгляд, что при увеличении объема выделяемых вниманием объектов степень ясности и отчетливости восприятия каждого из них уменьшается. Но обоснованного доказательства этот взгляд не получил. Его доказательством можно считать результаты исследования методом тестирующего стимула степени локальных изменений возбудимости в мозговых проекциях объектов, подлежащих выделению вниманием, при увеличении их числа.
В экспериментах испытуемые должны были выделить местоположение вспыхивающих на панели пульта маленьких электрических ламп и затем показать эти лампы экспериментатору. Число одновременно вспыхивающих ламп варьировало от 2 до 5. Тестирующие вспышки, на которые регистрировалось время тестирующих реакций, подавались через 550 мс после соответствующего комплекса и адресовались либо к одной из ламп этого комплекса, либо к какой-нибудь другой лампе панели. Время реакций на тестирующие вспышки, адресуемые мозговым проекциям ламп, местоположение которых требовалось выделить и запомнить, всегда было короче, чем время реакций на вспышки других ламп панели. Следовательно, к моменту подачи тестирующего сигнала в этих проекциях имело место состояние более сильного локального возбуждения, чем в проекциях остальных ламп. Именно это состояние, суммируясь с сенсорными афферентациями от вспыхивающих тестирующих ламп, сокращало время тестирующих реакций на вспышки, местоположение которых требовалось выделить и запомнить. Разница времени реакций на тестирующие вспышки, адресуемые к «положительным» и «индифферентным» пунктам мозгового зрительного экрана, является объективным показателем степени локального возбуждения в проекциях первых: чем эта разница больше, тем сильнее локальное возбуждение, сложившееся к моменту тестирования в их проекциях.
Результаты исследования показали, что разности между временем тестирующих реакций с положительных (рабочих) и «индифферентных» пунктов мозгового зрительного экрана прогрессивно убывают по мере увеличения числа «положительных» сигналов. Следовательно, степень выраженности локального усиления возбуждений в проекциях ламп, местоположение которых подлежит выделению вниманием и запоминанию, прогрессивно уменьшается при увеличении их числа. Поскольку по мере увеличения числа выделяемых вниманием и запоминаемых раздражителей интенсивность возбуждения в их проекциях уменьшается, каждый из раздражителей должен все хуже и хуже выделяться на окружающем фоне и, следовательно, хуже удерживаться в кратковременной памяти. Согласно полученным данным, средняя разница между временем тестирующих реакций на вспышки «положительных» и «индифферентных» ламп панели при увеличении числа первых от 2 до 5 для нескольких испытуемых составляет 17, 12, 7 и 4 %. Если экстраполировать полученные данные на число сигналов, подлежащих выделению вниманием и запоминанию, превышающее 5, то усиление локального возбуждения в их проекциях должно приостановиться и сойти на нет. Следовательно, объем произвольного внимания по отношению к отдельным воспринимаемым объектам (кроме каких-либо исключительных особенностей работы мозга некоторых людей) теоретически не может быть выше определенного их числа. В среднем это 7 ± 2 объектов, а в качестве предельных цифр в определенных условиях указываются 12–18 объектов.
Если на графике, представленном на рис. 1, по оси абсцисс отложить число ламп, местоположение которых подлежит запоминанию, а по оси ординат – приведенные выше данные о степени повышения локальной возбудимости в их проекциях, то мы увидим практически линейную зависимость. Полученные данные хорошо аппроксимируются формулой линейной зависимости:
К = b – an,
где К – степень повышения локальной возбудимости в проекциях отдельных ламп, n – число проекций, соответствующее числу запоминаемых ламп, а и b – связывающие их коэффициенты.
Рис. 1
Наиболее вероятной причиной ограниченности объема внимания может быть интерференция и взаимное подавление локальных очагов усиленного возбуждения в проекциях выделяемых вниманием объектов, взаимное ослабление локально направленных процессов внимания, ведущих к становлению этих очагов.
Два факта могут свидетельствовать в пользу такой гипотезы:
1. На коротких интервалах тестирования (50–70 мс) в проекциях ламп, местоположение которых подлежит выделению и запоминанию, имеет место значительно более низкая возбудимость, чем в проекциях «индифферентных» ламп (время тестирующих реакций с положительных пунктов мозгового зрительного экрана длиннее, чем с его индифферентных пунктов), причем такое понижение возбудимости больше выражено для трехчленных комплексов и меньше – для двухчленных. Нормативное усиление локального возбуждения в проекциях ламп, входящих в двухчленные комплексы, достигается раньше (интервал тестирования 300 мс), чем в проекциях ламп из трехчленных комплексов (интервал тестирования 400 мс).
2. Усиление локального возбуждения в проекциях ламп в составе двухчленных комплексов примерно на 3 % больше, когда две вспышки адресуются к разным полушариям мозга (подаются на разные поля зрения), чем тогда, когда они поступают в одно и то же полушарие.
Поскольку исходная гипотеза предполагает, что интерференция возбуждений должна быть максимальной на более ранних этапах становления очагов локально повышенной возбудимости, большей при большем их числе и более сильной при их большей пространственной близости, рассмотренные факты могут свидетельствовать в ее пользу.
О возможной тормозной природе феноменов «невнимания»
Представленная в понятии внимания избирательность процессов и продуктов отражения действительности с феноменологической и описательной точки зрения характеризуется как сосредоточенностью субъекта на определенных объектах, так и его отвлечением от других объектов. При объяснении природы отвлечения в классической психологии была выдвинута теория нервного подавления (Т. Рибо). Она постулирует, что сильное возбуждение, лежащее в основе выделения вниманием определенных объектов, задерживает и подавляет физиологические процессы, связанные с восприятием и представлением других объектов. Как и по отношению к теории усиления возбуждений как основе внимания, Н. Н. Ланге указывал на гипотетичность данной теории, на отсутствие каких-либо ее доказательств.
В общей форме фактическое доказательство правомерности данной теории было получено в павловской школе в исследованиях явлений отрицательной индукции. В целом ряде экспериментов было показано, что возбуждение, возникающее в определенных активных пунктах коры полушарий, ведет к торможению других ее областей. При этом очень важный факт состоял в том, что отрицательно-индукционное торможение тем сильнее, чем ближе в пространственном отношении соответствующие области коры к областям исходно возбужденным. Эти факты дали основания И. П. Павлову, метафорически уподобившему корковые пункты коры с наиболее высокой возбудимостью «светлому пятну сознания», передвигающемуся по коре, заключить, что это «пятно» окружено на всем остальном пространстве полушарий «более или менее значительной тенью».
В отечественной психологии представление об отрицательной индукции как физиологической основе явлений отвлечения внимания получило в свое время широкое распространение, излагалось в учебниках.
В современной когнитивной психологии феномены «отвлечения внимания» от определенных объектов при внимании к другим объектам стали предметом экспериментальных исследований. Очень красивые известные эксперименты были проведены У. Найсером, а затем Д. Саймонсом и К. Чебрисом. В них многие испытуемые, выделяя и прослеживая одно из двух движущихся на экране изображений (испытуемые следили за одной из двух наложенных друг на друга записей игры в мяч), совершенно не замечали, буквально «не видели» появления на экране девушки с зонтиком или человека в костюме гориллы. Но результаты этих экспериментов сами по себе не могут дать ответа на вопрос, связано ли такое «незамечание» достаточно сильных объектов, находящихся в поле зрения, с индукционным тормозным подавлением возбуждений в их мозговых проекциях или просто с отсутствием прихода к ним воздействий со стороны активационно-энергетической подсистемы психики.
Серьезный аргумент в пользу гипотезы о тормозной природе невнимания к стимулам, не входящим в фокус внимания, был получен И. С. Уточкиным, изучавшим описанный в когнитивной психологии феномен «слепоты к изменениям». Суть эксперимента в том, что при внимании к определенным объектам многие изменения в окружающей обстановке, производимые экспериментатором, могут оставаться незамеченными, их испытуемые буквально «не видят». В экспериментах И. С. Уточкина изменения в рисунках, которые предъявлялись испытуемым, могли происходить как с объектом, находящимся в поле внимания, так и с другими объектами. Эти другие объекты располагались либо вблизи выделяемого вниманием, либо в отдалении от него. Результаты экспериментов показали, что ближние изменения ищутся испытуемыми примерно в 1,5 раза дольше, чем дальние, что ближних изменений в 1,5 раза чаще, чем дальних, вообще не удалось найти и что испытуемые почти в три раза чаще совершают ошибки при опознании ближних изменений по сравнению с дальними. Эти факты указывают на серьезное снижение эффективности перцептивной деятельности в отношении объектов, находящихся вблизи фокуса внимания. Для обозначения зон, примыкающих к фокусу внимания, И. С. Уточкин предложил выразительный термин «мертвые зоны внимания». Он выдвинул гипотезу, что эти зоны могут быть следствием торможения соответствующих мозговых структур со стороны структур, возбужденных объектами, находящимися в фокусе внимания. Поскольку в исследованиях павловской школы показано, что индукционное торможение более сильно выражено в участках коры, наиболее близко примыкающих к очагу возбуждения, гипотеза И. С. Уточкина представляется весьма продуктивной. Напомним, что и в экспериментах с изучением объема внимания, описанных в предыдущем параграфе, взаимное торможение очагов возбуждения в проекциях, выделяемых испытуемыми объектов, было выражено сильнее при большей их пространственной близости в коре полушарий (более выражено, когда объекты адресовались к одному и тому же полушарию, чем к двум).
И. С. Уточкин проводит аналогию природы полученных им фактов с механизмами латерального торможения в зрительной системе животных и человека, которое заключается в ослаблении ответов рецепторов сетчатки на световой стимул при интенсивном возбуждении соседних рецепторов. Эта аналогия полностью совпадает с взглядом на проблему И. П. Павлова. Заканчивая лекцию о взаимной индукции нервных процессов в коре полушарий, он отметил, что явления взаимной индукции вполне совпадают с большой группой контрастных явлений, изученных в физиологии органов чувств. Аналогия между проявлениями латерального торможения в зрительной системе животных и человека и в мозговом зрительном экране человека при одновременном выделении вниманием нескольких объектов подробно обсуждалась Н. И. Чуприковой.
Применительно к человеку можно говорить еще об одном виде тормозного подавления возбуждений в проекциях раздражителей, не являющихся прямой целью познания и деятельности. Это избирательное направленное локальное подавление возбуждений в проекциях раздражителей, действующих одновременно с «целевыми» объектами, являющихся достаточно сильными в перцептивном отношении и мешающих осуществлению основной деятельности. Один из примеров такого подавления был описан выше в 4-й главе книги в параграфе о второсигнально-смысловом управлении афферентациями в актах сознательной когнитивной деятельности. В описанном эксперименте испытуемым последовательно предъявлялось четыре пары ламп, составленные одной яркой и одной тусклой вспышками. Если задача испытуемого, сформулированная в предварительной инструкции, состояла в запоминании местоположений ламп, сигнализируемых только тусклыми вспышками, в проекциях ярких ламп в большом числе случаев (но не всегда) имело место значительное понижение возбудимости. В данном случае, вероятно, тоже можно говорить о «невнимании» к ярким вспышкам. Но в отличие от «мертвых зон внимания», это «невнимание» по своему происхождению должно иметь более сложную природу. Подавление возбуждений в данном случае не может быть простым следствием индукционного торможения, но требует участия управляющих воздействий со стороны второй сигнальной системы.
Предложенное понимание природы процессов и эффектов внимания и исследования внимания в когнитивной психологии
Изучение внимания уже несколько десятилетий занимает одно из центральных мест в современной когнитивной психологии. Однако какого-либо целостного теоретически обоснованного понимания природы внимания не сложилось. Накопление фактов происходит, а о теоретическом продвижении в их понимании говорить трудно.
Предложены три основных известных подхода к изучению внимания, которые кратко обозначаются как «метафора фильтра», «метафора прожектора» и «метафора ограниченных ресурсов». В рамках этих метафор применяются разные методы и процедуры исследования, используются разные объяснительные модели. Каких-либо попыток увязать эти модели и получаемые разными методами факты между собой, насколько можно судить по литературе, не предпринимается. В рамках каждой модели предлагается свое определение внимания: внимание как «фильтр», как «прожектор», как «резервуар с ограниченными ресурсами». Эти определения часто выступают как взаимоисключающие. Как правило, исследователи не задумываются о том, не изучаются ли в разных случаях разные аспекты какой-то одной общей сущности, называемой вниманием. Предлагаемые в рамках каждой метафоры сменяющие друг друга модели в большей мере ориентированы на варьирование их деталей, чем направлены на разрешение глубинных теоретических проблем. Не случайно, что положение, сложившееся в когнитивной психологии внимания, оценено как неудовлетворительное в двух очень хороших отечественных учебниках по вниманию, о чем говорилось выше.
Вместе с тем в исследованиях когнитивных психологов внимания получен ряд информативных фактов, которые нельзя не учитывать при разработке теории внимания. Они вошли во многие учебники и, в частности, ясно и подробно освещаются в книге М. Фаликман.
Поэтому задача настоящего параграфа состоит в том, чтобы показать, что многие из этих фактов могут быть ассимилированы предложенным в книге подходом к пониманию природы процессов и эффектов внимания. Это относится к фактам, полученным в рамках метафор внимания как «прожектора» и как «фильтра».
Метафора «прожектора», как уже говорилось, близка к метафоре И. П. Павлова о «светлом пятне сознания», которое он понимал как область коры полушарий с наиболее высокой возбудимостью, которая постоянно меняет свою форму и местоположение в коре. В предложенном в книге понимании природы внимания «светлые пятна сознания» – это состояния избирательно локально усиленного возбуждения в мозговых проекциях объектов, которые являются предметом познания и деятельности и которые в силу наибольшей нервной активности в их проекциях подвергаются тонким и избирательным процессам анализа и синтеза. В лабораторных условиях задачи деятельности, объекты, которые должны стать предметом познания и действия, и направление обработки поступающей от них информации задаются предварительной словесной инструкцией.
Многие факты, полученные в рамках метафоры «прожектора», могут быть истолкованы как динамические и интенсивностные характеристики «светлых пятен сознания». Полученные в экспериментах данные проливают свет на движение «светлых пятен сознания» по коре полушарий и на его примерную скорость. По данным А. Ривза и Дж. Сперлинга, время переключения внимания составляет в изученных ими условиях около 100 мс. Это время может быть понято как время перехода «светлого пятна сознания» с одного места коры на другое, когда такой переход диктуется словесно сформулированной задачей деятельности с объектами.
Выразительные факты градиента внимания (монотонный рост времени предписанного инструкцией ответа на целевые стимулы по мере их удаления от фокуса внимания) могут быть поняты как проявление уменьшения интенсивности локального возбуждения в зонах «светлого пятна сознания» по мере их удаления от своего центра. Близок к этому факт, что время реакции на точечный световой стимул зависит от размера выделенного вниманием зрительного поля, на котором появляется стимул: чем это поле больше, тем длиннее время реакции. Авторы данного исследования (У. Кастьелло и К. Умильта) прямо связывают интенсивность внимания с «интенсивностью освещения», создаваемого лучами прожектора: «интенсивность освещения» тем больше, чем меньше размер зоны, на которую направлен прожектор. Получены факты, свидетельствующие также о зависимости «разрешающей способности» внимания от размера зрительного поля, на которое оно направлено: чем больше зрительное поле, тем хуже разрешение. В рамках развиваемого в книге понимания природы внимания изложенные факты могут быть истолкованы как свидетельства ослабления возбуждения в «светлом пятне сознания» при увеличении его размера. Конечно, интерпретация полученных поведенческих фактов с точки зрения скрывающихся за ними интенсивностных характеристик локальных зон усиления возбуждений в проекциях раздражителей, выделяемых вниманием, согласно словесной инструкции, является гипотетической. Но такая гипотеза может быть проверена, например, методом вызванных потенциалов или методом тестирующего стимула.
В экспериментах Е. И. Бойко, осуществленных в начале 50-х гг. прошлого века, был получен следующий очень простой факт. Перед испытуемыми на панели пульта находились четыре электрические лампочки, образующие квадрат. При вспышке любой из четырех ламп требовалось как можно быстрее нажимать на ключ правой рукой. Иногда испытуемые предупреждались о месте очередной вспышки, и тогда время реакций значительно сокращалось. Этот факт аналогичен известным данным М. Познера о «выигрыше» времени реакций на наиболее вероятные зрительные сигналы, когда место их появления сигнализируется предшествующей подсказкой. Эти результаты описываются Познером в терминах локального зрительного внимания. У Бойко они получили близкую, но иную трактовку. Он предположил, что причиной сокращения времени реакций на стимул, местоположение которого заранее известно, является инициируемое данным словесным указанием увеличение избирательно локально повышенной возбудимости в мозговом представительстве соответствующей лампы. Этот эксперимент послужил основой разработки метода тестирующего стимула, который был кратко описан в 4-й главе книги. Получаемые этим методом данные действительно говорят о более высокой возбудимости в проекциях зрительных сигналов, которые становятся, согласно инструкции, предметом внимания и восприятия.
Анализируя результаты описанного исходного эксперимента, Е. И. Бойко пришел к выводу, что в случае четыре возможных сигнальных вспышек ламп состояние повышенной возбудимости распространяется на все занимаемое их проекциями пространство в зрительном анализаторе, а когда сигналом становится только одна вспышка, состояние повышенной возбудимости локализируется только в ее проекциях. Более локально концентрированное состояние возбудимости является, с его точки зрения, более интенсивным, что и приводит к более короткому времени реакций на вспышки ламп, местоположение которых заранее известно.
Факт, описанный Е. С. Бойко, с одной стороны, аналогичен известному факту Познера об облегчающей роли предупреждения о месте подачи зрительного стимула, служащего сигналом к двигательной реакции. С другой стороны, он аналогичен описанным выше фактам, полученным в рамках метафоры внимания как «прожектора», свидетельствующих об ослаблении внимания к стимулу при увеличении размера зрительного поля, на котором он предъявляется.
В одном из экспериментов М. Познера были получены данные, что «луч прожектора» может расщепляться, как минимум, пополам. Можно сопоставить этот вывод с описанными выше фактами, полученными методом тестирующего стимула, что при выделении вниманием и запоминании разного числа одновременно воспринимаемых зрительных объектов в проекциях каждого их них обнаруживается избирательное локальное повышение возбудимости, правда тем меньшее, чем больше количество одновременно выделяемых вниманием объектов.
Очень простой демонстративный эксперимент был проведен Н. И. Чуприковой. На панели пульта с 36 электрическими лампочками некоторые из них маркировались расположенной под ними белой полосой. При вспышке любой маркированной лампы испытуемый «как можно быстрее» нажимал на реактивный ключ, на котором находилась его рука. При вспышках немаркированных ламп надо было воздерживаться от реакции. Подаче каждой вспышки предшествовал звуковой предупредительный сигнал. В этих условиях время двигательных реакций монотонно возрастало при увеличении числа маркированных ламп от одной до 8–10 и далее стабилизировалось. По результатам этого эксперимента буквально «наглядно видно», как уменьшается интенсивность локального внимания при росте числа «мишеней», к которым оно одновременно адресуется после подачи предварительного сигнала к реакции.
В исследованиях внимания в ситуациях зрительного поиска было установлено, что внимание может направляться как на объекты, расположенные в определенном месте пространства, так и на объекты определенного класса, независимо от их пространственного положения. В терминах когнитивной психологии внимание может работать как на пространственной, так и на объектной основе. В терминах предлагаемого в данной книге подхода речь должна идти о возможности активационно-энергетической подсистемы психики усиливать возбуждения как в пространственных проекциях релевантных задаче сигналов, так и в проекциях, в которых представлено отражение их других объективных свойств. Определенное подтверждение этому дают результаты выразительного эксперимента К. О. Крэйвена с соавторами. Основой проведения эксперимента послужили данные предшествовавшего магнитно-резонансного картирования фокусов мозговой активности при восприятии изображений лиц и домов. Было установлено, что в первом случае активация возникает в веретенообразной извилине, а во втором – в парагиппокамповой извилине коры. В эксперименте на внимание испытуемым предъявляли сложный стимул, состоящий из наложенных друг на друга изображений лица и дома. Одно из этих изображений слегка двигалось. Было показано, что если испытуемые отслеживали движение изображения лица, то активация была наиболее высокой в веретенообразной извилине, а если изображения дома – то в парагиппокамповой.
Многие результаты исследований, полученные в когнитивной психологии внимания в рамках метафоры «фильтра», по-видимому, вполне могут быть интерпретированы с точки зрения активного тормозного подавления возбуждений со стороны информации, иррелевантной по отношению к задачам выполняемой деятельности.
В ряде нейрофизиологических исследований с регистрацией вызванных потенциалов мозга (ВП) было показано, что они часто (хотя не всегда) редуцируются на нерелевантные задаче стимулы, когда те предъявляются вперемешку с релевантными. При этом наряду с общим уменьшением амплитуды ВП отмечается уменьшение зоны их распространения по коре полушарий и снижение сложности их компонентного состава.
В одном из демонстративных экспериментов (В. В. Лэнсинг с соавторами) испытуемым представлялись световые вспышки, адресуемые вперемешку то к правой, то к левой половине поля зрения. Вспышки, адресуемые к одной из половин поля зрения (в одних случаях – к правой, а в других – к левой), требовали осуществления двигательной реакции на ключ, а в ответ на вспышки в другой половине поля зрения надо было воздерживаться от реакции. Было показано очень значительное уменьшение амплитуд ВП на стимулы, не требующие ответной реакции. Интерпретируя полученные данные, авторы приходят к выводу, что иррелевантные вспышки встречаются в своих мозговых проекциях с активным тормозным процессом. Его действие, по мысли авторов, эквивалентно уменьшению физической интенсивности вспышек, что препятствует передаче вызываемого ими возбуждения на двигательные пути. Нетрудно увидеть аналогию этого эксперимента с экспериментами по дихотическому прослушиванию сообщений, одно из которых следует игнорировать.
Прямое свидетельство тормозного подавления иррелевантных задаче возбуждений было получено в описанных ранее экспериментах, где испытуемым одновременно предъявлялись вспышки яркой и тусклой ламп, а их задачей было запоминание местоположений ламп, сигнализируемых только тусклыми вспышками. У большинства испытуемых (но не у всех) в этих условиях имело место значительное снижение локальной возбудимости в проекциях ярких вспышек, зарегистрированное методом тестирующего стимула.
В нейрофизиологии представление о тормозном подавлении возбуждений со стороны иррелевантных задаче стимулов не подвергается сомнению. Принимается, что мозг должен быть наделен механизмом, фильтрующим поступление иррелевантных сигналов к высшим интегрирующим центрам и что наиболее адекватным механизмом нейтрализации иррелевантных нервных процессов должно быть пре- и постсинаптическое торможение нейронов. Высказывается представление о двух типах центрального торможения. Это торможение фазического типа (готовое к перемещению от одной модальности к другой или внутри одной и той же модальности) и тоническое торможение, длительно действующее в проекциях каких-либо сигналов.
Метафора внимания как «фильтра» вполне сопоставима с данными и представлениями нейрофизиологии. Но ее недостаток в ее односторонности. Она совсем не учитывает активной позитивной стороны внимания, связанной с усилением возбуждений, релевантных решаемой задаче. Эта вторая сторона внимания представлена в метафоре внимания как «прожектора». С опорой на нейрофизиологию обе метафоры непротиворечиво объединяются: избирательное внимание требует как усиления релевантных, так и ослабления иррелевантных возбуждений. При этом многие экспериментальные данные, полученные в когнитивной психологии внимания, могут пролить свет не только на те области когнитивных структур субъекта, куда адресуется «луч прожектора», но и на области, где происходит фильтрация и торможение иррелевантной задаче информации. Модели гибкой и множественной селекции, модель фильтра как аттенюатора Э. Трейсман вполне могут быть ассимилированы развиваемым в данной книге подходом к природе процессов и эффектов внимания.
Возникает вопрос, как отнестись к известному положению У. Найсера о том, что сам термин внимание малоконструктивен, что не существует никаких специальных механизмов отбора (фильтров) релевантной информации, что «внимание» на самом деле это не что иное, как восприятие, взятое в аспекте его избирательности. По его словам, «мы выбираем то, что хотим видеть», и просто «пренебрегаем» всей остальной информацией. Если мы владеем схемой анализа материала, то мы просто «пускаем в ход» адекватную материалу схему, пренебрегая всем остальным. Но, рассуждая таким образом, Найсер парадоксальным образом игнорирует все фактические данные, полученные в рамках метафор внимания как «фильтра» и как «прожектора», а также данные нейрофизиологии, которые с несомненностью указывают и на наличие локального усиления возбуждений в проекциях релевантных задач объектов на наличие тормозной фильтрации иррелевантных возбуждений. Конечно, наше внимание избирательно. Однако нельзя понять природу этой избирательности, не обращаясь к представлениям о механизмах усиления одних определенных впечатлений и одних схем и оттормаживания других впечатлений и схем, актуализация которых могла бы препятствовать эффективному выполнению решаемых человеком задач. Раскрывая механизмы избирательного восприятия, невозможно обойтись без понимания той роли, которую играет в системе этих механизмов активационно-энергетическая подсистема психики.
В литературе неоднократно обращалось внимание на одну серьезную слабость или даже порок предлагаемых в когнитивной психологии внимания моделей внимания как «прожектора» и как «фильтра». Порок состоит в том, что во всех моделях остается непроясненным ключевой для них вопрос: чем и как определяются яркость и направление луча «прожектора», чем и как определяется, где должен быть поставлен «фильтр», отсеивающий иррелевантную информацию? Источник этих управляющих влияний, который явно должен существовать, остается неясным, что оставляет место для «маленького человечка» (гомункулуса), управляющего и фильтрами, и прожектором внимания. Представление о гомункулусе, естественно, никого не устраивает, но каких-либо путей решить «проблему гомункулуса» пока не предложено. Вместе с тем иногда в конкретных текстах по когнитивной психологии и психофизиологии внимания на место источника управления процессами обработки поступающей к субъекту информации ставится само внимание. Говорится о том, что внимание управляет процессом обработки информации, что от внимания зависит селективность и избирательность восприятия, что внимание обеспечивает выделение существенных для психической деятельности элементов среды. Возникает порочный круг и логическое противоречие: сложнейшие процессы, которые составляют содержание понятия внимания, природа которых еще требует объяснения и изучается в эксперименте, выступают в такого рода формулировках как источник самих себя. Внимание квалифицируется и как «прожектор», и как фактор, который этот прожектор зажигает и направляет в нужное место; как «фильтр» и как фактор, определяющий место установки фильтра.
Отмеченные теоретические трудности являются следствием того, что в когнитивной психологии внимания игнорируется ведущая роль, которую играет в организации изучаемых процессов даваемая испытуемым предварительная словесная инструкция[6]. Во всех экспериментах «на внимание» в инструкции формулируется задача деятельности испытуемых, сообщается, какие сигналы будут предъявляться, предписывается, какие именно операции и действия в отношении этих сигналов следует производить. В терминах теории функциональной системы организации поведенческих актов П. К. Анохина в инструкции точно и однозначно обозначен тот конечный полезный результат деятельности, который должен быть достигнут испытуемыми. Он задается работой коммуникативной подсистемы психики. Для достижения этого результата с учетом всех сведений о сигналах, которые будут поступать, и об операциях, которые следует с ними производить, формируется целостная функциональная система, состоящая из многих компонентов. В ее организацию включаются все уровни когнитивной подсистемы психики (сенсорный, перцептивный, вербально-понятийный), потребностно-мотивационная, эмоциональная, мнемическая и центрально-регуляторная подсистемы. Для нервно-активационного и трофико-энергетического обеспечения работы такой функциональной системы включается ее активационно-энергетическая подсистема, направленность и интенсивность действия которой определяется требованиями достижения полезного результата в заданных условиях эксперимента. Процессы и эффекты взаимодействия возбуждений данной подсистемы с возбуждениями когнитивной подсистемы (сенсорными, перцептивными, вербально-понятийными) могут быть названы процессами и эффектами внимания. Как видим, нет никакой необходимости в постулировании находящегося в голове «маленького человечка». Надо лишь в полной мере учитывать ведущую роль в изучаемых процессах вербально-смыслового управления работой сенсорных и перцептивных структур когнитивной подсистемы психики человека (глава 4).
Естественно, что в условиях разных инструкций, разных сигналов и разных производимых с ними операций и действий складываются разные конкретные функциональные системы. Если нужно отслеживать появление слабых сигналов, будет одна функциональная система; если нужно отслеживать движение одного из двух наложенных друг на друга изображений – будет другая система; если следует вторить сообщению, подаваемому в одно ухо при игнорировании сообщения, подаваемого в другое ухо, – третья система и т. д. Соответственно, в работе этих разных функциональных систем будут задействованы разные структуры мозга, разные его активационные системы, по-разному будут вести себя сердечно-сосудистая и дыхательная системы организма.
В когнитивной психологии, в частности в работах М. Познера, различия в фокусах мозговой активности при решении разных задач «на внимание» трактуются как различия в мозговой организации процессов внимания разного типа. В свете теории функциональных систем такая трактовка неправомерна. Это различия мозговой организации разных целостных функциональных систем, складывающихся для решения разных задач, для достижения разных полезных результатов. Процессы внимания – это только один из необходимых составляющих элементов их работы.
Понятие функциональной системы организации поведенческих актов должно иметь непосредственное отношение к той обширной проблематике, которая представлена в когнитивной психологии внимания в метафоре «ресурсов внимания» и под рубрикой ресурсного подхода к вниманию. В рамках данной метафоры и данного подхода фактически экспериментально изучаются условия, возможности и эффективность одновременного выполнения двух разных деятельностей, одновременного решения разных задач с разными наборами стимулов. Традиционно считается, что в данных экспериментах изучается распределение внимания между двумя (или несколькими) задачами. Однако в свете всего сказанного такая трактовка неправомерна. Речь должна идти не о распределении внимания между разными деятельностями и решаемыми задачами, но об условиях, возможностях и эффективности одновременной работы двух (или нескольких) разных функциональных систем психического отражения и регуляции деятельности. Представляется, что многие фактические данные, полученные в рамках ресурсного подхода к вниманию, могут оказаться весьма информативными и ценными, когда проблема распределения внимания будет переформулирована как проблема возможности и эффективности одновременной работы двух (или нескольких) разных конкретных функциональных систем психического отражения и регуляции деятельности.
В когнитивной психологии понятие внимания не получило какого-либо более или менее общепринятого определения. Термин «внимание» имеет очень расплывчатое, туманное значение, получает разную интерпретацию у разных авторов. И хотя интерпретация значения понятия внимания может быть очень разной, все проводящиеся под этой рубрикой экспериментальные исследования объединяются в рамках данной рубрики. Ясно, что при таком положении вещей трудно ожидать прогресса в данной области психологии. Ю. Б. Дормашев и В. Я. Романов отмечают характерный для когнитивной психологии «массовый уход от определения того, что такое внимание». Оборотной стороной неопределенности и расплывчатости понятия внимания является неправомерно широкая его экспансия, когда все, о чем идет речь, объявляется и становится вниманием.
В экспериментальном плане (замысел и планирование эксперимента) под одной и той же рубрикой внимания оказываются самые разные ситуации и виды деятельности человека. Отвечает человек двигательной реакцией на стимул – внимание; различает он стимулы и по-разному реагирует на разные из них – внимание; отслеживает какие-либо сигналы, имеющие определенные характеристики, и игнорирует другие – внимание; запоминает какие-либо сигналы и их последовательности – внимание; решает задачу понимания смысла текста – внимание; производит математические операции с числовым материалом – внимание и т. д. и т. п. Совершенно игнорируется то очевидное обстоятельство, что в разных ситуациях, объединяемых только общим формальным термином «внимание», задействованы очень разные процессы анализа и синтеза сигналов, принятия и реализации решений, что в разных случаях совершенно разным является конечный полезный результат деятельности, для достижения которого должны складываться разные функциональные системы психики. Конечно, без внимания все эти виды деятельности невозможны, но внимание не может быть одной-единственной понятийной категорией для описания и анализа разыгрывающихся здесь процессов. Оно только необходимый элемент их единой целостной системы.
Неправомерная экспансия понятия внимания обнаруживается в теоретическом плане при анализе результатов проводимых экспериментов. Например, при анализе ряда из них обсуждаются такие вопросы, как дихотомия «последовательность – параллельность» обработки информации, интеграция разных каналов ее обработки (каналы «где» и «что»), функции рабочей памяти, уровни обработки информации, работа перцептивных схем, процессы обработки информации «снизу вверх» и «сверху вниз». Но это все проблемы, изучаемые психологией познавательных процессов, однако никакой внятной понятийной дифференциации между предметом психологии познавательных процессов и предметом психологии внимания не приводится. При анализе механизмов, задействованных при решении задачи Струпа, не проводится ни дифференциации между необходимыми здесь когнитивными операциями, с одной стороны, и процессами внимания – с другой, ни дифференциации собственно внимания и процессов принятия решения и их реализации в виде тормозного подавления тенденции к пропитыванию воспринимаемого слова. В результате весь сложный процесс, инициируемый сформулированной в инструкции задачей, включающий наряду с возбуждениями активацинно-энергетической системы психики также работу ее когнитивной, потребностно-мотивационной, мнемической и центрально-управляющей подсистем, оказывается только процессом управления вниманием (М. Познер).
Хотя процессы и эффекты внимания всегда включены в состав целостных функциональных систем психического отражения и регуляции действительности, они могут и фактически изучаются как таковые в абстракции от этой своей включенности. Их характеристики и особенности могут быть и фактически являются предметом прямых экспериментальных исследований аналогично тому, как это имеет место применительно ко всем других психическим процессам – ощущениям и восприятию, памяти и мышлению, эмоциям и потребностям, которые в жизни, как и внимание, никогда не встречаются в отдельности от тех целостных функциональных систем, в которые они включены. Сделать процессы и эффекты внимания прямым абстрактным предметом исследования возможно именно потому, что они являются специфическими процессами и эффектами, не сводимыми ни к каким другим психическим процессам. В классической и в когнитивной психологии исследования такого рода – это исследования объема и градиента внимания, его «мертвых зон» и «слепоты к изменениям», эффектов «отвлечения внимания», компликационный эксперимент, показывающий, что одновременное внимание к сигналам двух разных модальностей невозможно, исследования колебаний внимания. В психофизиологии это изучение характеристик очагов повышенной и пониженной возбудимости в проекциях раздражителей, являющихся объектами когнитивной активности либо мешающих ее эффективному осуществлению. В нейрофизиологии это должно быть изучение взаимодействия и интеграции возбуждений, приходящих к корковым нейронам когнитивной подсистемы психики со стороны их собственных афферентаций и со стороны активационно-энергетической подсистемы психики.
Но внимание может быть не только абстрактным, но и конкретным предметом психологических, психофизиологических, нейропсихологических исследований. Оно может быть предметом таких конкретных исследований, если будет изучаться в составе работы разных функциональных систем психики. Задачи такого рода конкретных исследований могут состоять в выявлении источников (факторов, детерминант) запуска активационно-энергетической подсистемы психики в условиях решения разных когнитивных и поведенческих проблем, в выявлении того, какие именно активирующие системы мозга включаются в разных условиях, в оценке степени и длительности их включения, в определении их «мишеней». Если методы таких исследований будут найдены, то их результатом должно становиться и обогащение содержания понятия внимания, и преодоление неправомерной экспансии его объема в современной когнитивной психологии.
Андерсон Дж. Р. Когнитивная психология. СПб.: Питер, 2002.
Блок В. Уровни бодрствования и внимание // Экспериментальная психология / Под ред. П. Фресс, Ж. Пиаже. Вып. III. М.: Прогресс, 1970. С. 97–146.
Вудвортс Р. Внимание // Экспериментальная психология. Сокращенный перевод с англ. / Под ред. Г. К. Гуртового, М. Г. Ярошевского. М.: Изд-во иностранной литературы. 1950. С. 289–321.
Дормашев Ю. Б., Романов В. Я. Психология внимания. Учебник. М.: Флинта, 2002.
Нейрофизиологические механизмы внимания / Под ред. Е. Д. Хомской. М.: Изд-во МГУ, 1979.
Павлов И. Н. Полное собрание трудов. Т. IV: Лекции о работе больших полушарий головного мозга. Лекция одиннадцатая. Взаимная индукция раздражительного и тормозного процессов. М.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 160–172.
Уточкин И. С. «Мертвые зоны внимания» // Экспериментальная психология. Т. 2. № 2. 2009. С. 16–30.
Фаликман М. В. Общая психология. Учебник для студентов высших учебных заведений: В 7 т. / Под ред. Б. С. Братуся. Т. 4: Внимание. М.: Academia, 2006.
Хрестоматия по вниманию / Под ред. А. Н. Леонтьева, А. А. Пузырея, В. Я. Романова. М.: Изд-во МГУ, 1976.
Чуприкова К. И. Слово как фактор управления в высшей нервной деятельности человека. М.: Просвещение, 1967.
Чуприкова К. И. Еще раз об индукционной гипотезе ограниченности объема внимания // Вопросы психологии. № 4. 1962. С. 170–176.
Чуприкова Н. И. Метод тестирующего стимула в изучении локальных функциональных состояний в проекциях зрительных и вербальных раздражителей при осуществлении умственной деятельности // Экспериментальная психология. № 4. 2010. С. 72–86.
Чуприкова Н. И. Вербально-смысловое управление работой зрительной системы в актах сознательной когнитивной деятельности // Современная экспериментальная психология / Под ред. В. А. Барабанщикова. Т. 2. М.: Изд-во ИПРАН, 2011. С. 207–220.