• требовать подавления влечения отказом от удовлетворения и сублимирования в случае признания пациентки в своей любви к аналитику значит поступить неаналитически и бессмысленно;
• аналитическая техника возлагает на психоаналитика обязанность отказать жаждущей любви пациентке в требуемом удовлетворении;
• лечение должно быть осуществлено в воздержании, однако необходимо не только сохранить у пациентки потребность сексуальной тоски как силы, побуждающей к работе и изменению, но и не допускать того, чтобы эта потребность снижалась за счет суррогатов;
• нельзя идти на поводу любовных домогательств пациентки, так как в случае уступки со стороны психоаналитика пациентка воспроизведет то, что она должна была бы только вспомнить, а в дальнейшей любовной связи она проявит все задержки и патологические реакции, свойственные ее любовной жизни;
• уступка любовным требованиям пациентки так же опасна для анализа, как и подавление их;
• необходимо не уклоняться от любовного переноса и не препятствовать его развитию, но в то же время стойко воздерживаться от каких-либо ответных проявлений на него и относится к нему как к чему-то такому, через что следует пройти во время лечения;
• любовный перенос должен быть сведен к своим истокам, в результате чего пациентка может почувствствовать себя более уверенной не в проявлении фантазий сексуальной тоски и невротических черт влюбленности, а в пробуждении истинной потребности в любви.
Размышления Фрейда о любви в переносе поставили его перед необходимостью ответа на вопрос, чем отличается подобная любовь от истинной, настоящей. Тем, что она связана с сопротивлением и представляет собой повторение прежних инфантильных реакций? Но ведь само по себе сопротивление не создало любви, а, найдя ее готовой, воспользовалось ею и преувеличило ее проявление. Да и воспроизведение инфантильных реакций является существенным признаком любой влюбленности. Словом, в этом отношении любовь в переносе и настоящая любовь мало чем различаются, следовательно, как считал Фрейд, нет оснований оспаривать характер настоящей любви у влюбленности, проявляющейся во время аналитического лечения.
Другое дело, что любовь в переносе имеет свои специфические черты, позволяющие отличать ее от истинной любви. В представлении Фрейда, они сводятся к тому, что, во-первых, любовь в переносе вызвана аналитической ситуацией, во-вторых, усилена преобладающим в анализе сопротивлением, и, в-третьих, в меньшей степени ориентирована на реальность, на последствия и оказывается в большей степени слепой в оценке любимого человека, чем при нормальной влюбленности.
Понимание отличия любви в переносе от настоящей любви способствует осуществлению анализа, направленного на выявление у пациента инфантильного выбора объекта и окружающих его фантазий. Это понимание предопределяет цель психоаналитической терапии, в соответствии с которой психоаналитику необходимо сделать все для того, чтобы ограниченный инфантильной фиксацией в своей способности любить пациент приобрел возможность свободно распоряжаться ценной функцией любви и, не израсходовав ее во время лечения, смог сохранить и реализовать ее в реальной жизни после завершения анализа.
Вернемся к обсуждению Фрейдом проблем сексуальности и любви, в частности, к тому, кто является первым объектом любви и какие изменения в психике индивида могут иметь место в случае, если он любит, любил или должен был бы любить другого человека. Первый вопрос был затронут им в лекциях по введению в психоанализ (1916–1917), второй – в работе «Печаль и меланхолия» (1917).
Рассматривая отношение инфантильных частных сексуальных влечений к объекту, Фрейд отметил, что первым объектом любви ребенка является его мать. При этом он особо подчеркнул, что речь идет именно о любви, поскольку на передний план выдвигается душевная сторона сексуальных стремлений, а на задний план отодвигаются лежащие в основе физические требования влечений. Когда мать становится объектом любви, у ребенка уже имеет место психическая работа вытеснения, лишающая его знания части сексуальных целей. Примечательно и то, что к выбору матери объектом любви присоединяется все относящееся к эдипальным отношениям, в результате чего мальчик, например, может выбрать объектом любви сестру как замену неверной матери, а девочка – брата, замещающего собой отца.
Размышления Фрейда о любви в работе «Печаль и меланхолия» сводились к утверждению, что в случае потери интереса к внешнему миру, заторможенности всякой продуктивности и понижения чувства собственного достоинства – а это может иметь место при потере близкого человека – скорбящий утрачивает способность любить, не может выбрать новый объект любви, адресует упреки самому себе и предается бредовому ожиданию наказания. Утрата любви оставляет длительное нарушение самочувствия в качестве нарциссического рубца.
Любовь к покинутому объекту находит спасение в нарциссической идентификации, в результате чего наблюдается склонность к самоистязанию, как реализация свойственной тенденции к ненависти. Фактически благодаря своему бегству в Я любовь избегает уничтожения. При этом любовь и ненависть приходят в столкновение друг с другом: любовь стремится сохранить позицию либидо, в то время как ненависть – освободить либидо от объекта. Позднее, при рассмотрении феномена жуткого («Жуткое»,1919) Фрейд отметит, что, подпадая под чары нарциссической любви, человек тем самым отчуждается от реального объекта любви.
Дальнейшие размышления Фрейда о сексуальности и любви привели его к выделению влечения к жизни и влечения к смерти. Осмысление данной проблематики, нашедшей свое отражение в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), сопровождалось рассмотрением того, что любовь к объекту предполагает полярность между любовью (нежностью) и ненавистью (агрессией); направленное на причинение вреда объекту садистское влечение проистекает из поддерживающего жизнь Эроса, садизм является не чем иным, как влечением к смерти, которое оттеснено от Я влиянием нарциссического либидо.
Обосновывая правомерность дуализма влечения к жизни и влечения к смерти, Фрейд пришел к новому для психоанализа пониманию, согласно которому нарциссическое либидо распространяется на отдельную клетку живого организма, поскольку зародышевые клетки ведут себя нарциссически, то есть употребляют деятельность своих жизненных влечений для самих себя. Он даже высказал предположение, что разрушающие организм клетки злокачественных новообразований можно объяснить нарциссически.
Подобное, исходящее из признания нарциссического либидо понимание привело Фрейда к тому, что сексуальное влечение в целом стало соотносится с Эросом, поддерживающим части живой субстанции, а собственно сексуальные влечения – с составляющими частями Эроса, обращенными на объект. Действующий с самого начала жизни Эрос выступил в качестве влечения к жизни, противостоящего влечению к смерти, возникающему с зарождением жизни.
Ранее выдвинутое Фрейдом представление о противоположности между сексуальными влечениями и влечениями Я сменилось сперва положением, согласно которому речь может идти о противоположности между либидозными влечениями к Я и к объекту и другими влечениями, обосновывающимися в Я и обнаруживающими деструктивный характер, а затем идеей, в соответствии с которой следует говорить о противоположности между влечениями к жизни (Эросом) и влечениями к смерти.
Фрейд понимал, что используемые им понятия «либидо», «половая любовь» и «любовь» нередко вызывали у противников психоанализа недоумение или чаще всего возмущение. Видимо, поэтому в 1921 году он вновь предпринял попытку внести ясность в их психоаналитическое толкование в работе «Массовая психология и анализ человеческого Я».
«Либидо» является термином из области учения об аффективности и используется в психоанализе для обозначения количественной величины энергии всех тех влечений, которые в обобщенном виде можно назвать любовью. И хотя Фрейд констатирует, что сутью подобного понимания любви является половая любовь, тем не менее он не отделяет от нее всего того, что вообще связано с понятием любви, включая любовь к себе, к родителям, детям, дружбу и общечеловеческую любовь.
Стремясь понять природу массовой психологии, Фрейд обратил внимание на либидозные связи, лежащие в основе массообразований, включая церковь и армию. В частности, он подчеркнул, что, несмотря на имеющиеся между церковью и армией различия, в обоих случаях культивируется одна и та же иллюзия, основанная на обманном представлении будто бы Христос и полководец равной любовью наделяют каждого отдельного члена массы. Кроме того, хотя религия считается религией любви и верующие называют себя братьями во Христе, вместе с тем она оказывается жестокой и нетерпимой к тем, кто к ней не принадлежит.
Размышляя о влюбленности, Фрейд еще раз подчеркнул, что в подобном состоянии имеет место сексуальное превышение оценки, когда любимый объект освобождается от критики и идеализируется. При влюбленности большая часть нарциссического либидо перемещается на объект. Влюбленность основывается на одновременном наличии прямых и заторможенных в смысле цели сексуальных стремлений, когда объект перетягивает на себя часть нарциссического либидо Я. Влюбленность вмещает исключительно Я и объект.
Иногда объект служит заменой недостигнутого собственного идеала Я, в результате чего объект поглощает Я и занимает место идеала Я. Другого человека любят за совершенства, которых хотелось достигнуть в собственном Я и которые окольным путем хотят приобрести для удовлетворения собственного нарциссизма.
В конечном счете, в случае влюбленности наблюдается проявление черт смирения, ограничение нарциссизма, причинение себе вреда. Имеет место влюбленная зависимость. В любовном исступлении идут даже на преступление.
Как бы там ни было, но, с точки зрения Фрейда, любовь является той жизненной ориентацией, которая всегда стоит в центре внимания человека. Любить и быть любимым – такова психологическая установка всех людей, а половая любовь, как одна из форм любви, приобщающая человека к опыту потрясающего наслаждения, служит прообразом его устремлений к счастью. Другое дело, что любящий человек оказывается беззащитным перед лицом страдания и глубоко несчастным в том случае, когда имеет место утрата любимого существа или его любви.