Идеи о психосексуальном развитии ребенка (Фрейд) и оргастической импотенции (Райх) подготовили почву для свершения той сексуальной революции, которая имела место в ряде развитых стран во второй половине ХХ века. Казалось бы, преодоление ранее существовавших запретов и открытое проявление сексуальности должно было устранить причины для возникновения психических заболеваний, обусловленных подавлением страстей.
В самом деле, по сравнению с предшествующими столетиями в современном мире радикально изменилось отношение человека к сексу как таковому. Фрейду приходилось иметь дело с пациентами, у которых присутствовали симптомы подавления секса. Сегодня терапевты имеют дело с пациентами, свободно говорящими о сексе, проявляющими значительную половую активность, не испытывающими нравственных сомнений по поводу своих занятий любовью. Подобная перемена была связана с половым воспитанием, свободой слова в области секса и открытым выражением половых эмоций, что стало установкой середины ХХ века.
Однако сексуальная революция привела не к уменьшению, а напротив, к увеличению числа людей, страдающими психическими расстройствами. Стало очевидным, что современному человеку приходится сталкиваться с такими проблемами, которые обусловлены новыми парадоксами секса и любви.
Согласно американскому психотерапевту Р. Мэю, можно выделить, по меньшей мере, следующие парадоксы, связанные с сексом и любовью.
Прежде всего, сексуальное просвещение не решило половых проблем западной цивилизации. Оно принесло положительные результаты в плане свободы человека и ослабления чувства вины перед обществом и окружающими людьми, но в то же время усилило внутреннее ощущение вины и беспокойства. Половое просвещение (знания о сексе, противозачаточных средствах и т. д.) привело к нивелированию самой половой страсти, что явилось одним из парадоксов любви и секса.
Второй парадокс связан с увлечением техникой секса, которая, переходя все границы, приводит к тому, что сексуальная деятельность превращается в механический процесс, ведущий к отчуждению и обезличиванию. Озабоченность в достижении оргазма при помощи техники секса лишь усиливает неуверенность человека в себе, его внутреннюю пустоту и одиночество. За физической наготой половой близости не стоит проявление нежности, предполагающее психологическую и духовную обнаженность. Зацикленность на технике секса оказывается напрямую связана с ослаблением сексуальных ощущений. Умелый любовник оказывается потенциальным импотентом.
Третий парадокс проявляется в том, что сексуальная свобода на деле превратилась в новую форму пуританства, состоящего из таких элементов как отчуждение от тела, отделение эмоции от разума и использование тела в качестве машины. Раньше грехом считалось удовлетворение сексуальных желаний человека, теперь греховным является неполное сексуальное самовыражение. Раньше многие люди (старые пуритане) боролись с сексом и при этом были людьми страсти, теперь новые пуритане борются со страстью и при этом являются людьми секса. «В викторианскую эпоху человек искал любви без секса; современный человек ищет секса без любви» (Райх, 1997, с. 43). Фактически новое пуританство ограничивает чувства, сводит любовный акт исключительно к физическому контакту, способствует эмоциональному обнищанию и ведет к откровенной враждебности между людьми, находящей свое отражение, в частности, в ненормативной лексике, связанной с областью секса.
Говоря о парадоксах секса и любви, Р. Мэй выделил одну их общую черту – банализацию и секса, и любви, связанную с их опустошением и отделением секса от эроса. Люди стали использовать секс в качестве защиты от эмоционального переживания. Но они добились лишь того, что столкнулись с «местью угнетенного».
В середине ХХ века американский философ Г. Маркузе полагал, что в обществе со свободными нормами сексуальной морали секс непременно сольется с эросом. Именно об этом он писал в своей книге «Эрос и цивилизация» (1955), полагая, что в недалеком будущем произойдет преобразование либидо из сексуальности, ограниченной генитальностью, в эротизацию человеческого тела в целом. Ставка делалась на самосублимацию сексуальности, на «способность сексуальности создавать при специфических условиях высокоцивилизованные человеческие отношения, свободные от репрессивной организации, налагаемой на инстинкт существующей цивилизацией» (Мэй, 1997, с. 211).
Однако вопреки подобным ожиданиям, цивилизация стала развиваться в противоположном направлении, отделив секс о эроса и стремясь подавить последний. Результатом такой направленности развития стало то, что страсть как один из элементов подавляемого эроса вносит разлад в бытие человека и становится питательной почвой для возникновения психических расстройств.
В современном мире занятие сексом без любви представляет попытку спасения от тревоги, издревле являющейся неотъемлемой частью человеческой любви. Секс становится как бы средством снятия беспокойства, хотя на самом деле он лишь подготавливает почву для утраты эмоциональности и развития импотенции.
Збигнев Л. С. Секс в культурах мира. М., 1991.
Лейбин В. М. Эдипов комплекс: инцест и отцеубийство. М., 2000.
Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения
Фрейда. Киев, 1995.
Мэй Р. Любовь и воля. М. – Киев, 1997.
Райх В. Функция оргазма. Основные социально-экономические проблемы биологической энергии. СПб.—М., 1997.
Софокл. Эдип-царь //Античная драма. М., 1970.
Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1995.
Фрейд З. Либидо. М., 1996.
Фрейд З. Психоаналитические этюды. Минск, 1997.
Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. М., 1998.
Шопенгауэр А. Метафизика половой любви // Шопенгауэр А. Избранные произведения. М., 1993.
2003
Материнская страсть и сексуализация материнства
Во второй половине дня 4 декабря 2010 года в конференц-зале «Париж» гостиницы Новотель Москва Центр состоялась встреча российских психоаналитиков с известным французским психоаналитиком, философом и филологом Юлией Кристевой.
В первой половине того же дня Ю. Кристева была гостем проходившей в Москве 12-й Международной ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction, на которой было представлено более 280 издательств и книжных магазинов из 16 стан мира.
Днем ранее Ю. Кристевой было присвоено звание почетного профессора Московского государственного университета, в котором она выступила с лекцией перед студентами и преподавателями.
В анонсе к предстоящей лекции о материнской страсти (лекция была рассчитана на профессиональную аудиторию психоаналитически ориентированных специалистов) подчеркивалось, что Ю. Кристева является легендой мирового психоанализа, выдающимся французским психоаналитиком, философом, лингвистом и писателем, титулярным членом Парижского психоаналитического общества, профессором университета Париж-VII имени Дени Дидро, почетным профессором различных престижных университетов Европы, Америки и Канады, лауреатом премии Хольберга (аналог Нобелевской премии в области гуманитарных и общественных наук), лауреатом премии Ханны Арендт.
Нет ничего удивительного в том, что на встречу Ю. Кристевой пришли не только москвичи, но и жители других регионов России, в частности, несколько человек из Санкт-Петербурга, которые специально приехали на один день в Москву, чтобы иметь возможность увидеть известного французского психоаналитика. Послушать лекцию Ю. Кристевой «Материнская страсть» изъявило желание столь значительное количество профессиональных психоаналитиков, психотерапевтов и студентов, получающих психоаналитическое образование в различных институтах и центрах, что конференц-зал «Париж» оказался переполненным.
Встреча с Ю. Кристевой началась с приветственных выступлений члена Московской группы психоаналитиков, доктора психологических наук А. Россохина, экс-президента Московского общества психоаналитиков П. Качалова и члена Московского психоаналитического общества В. Зимина. В этих выступлениях подчеркивались заслуги Ю. Кристевой в области психоанализа, в частности, была высказана мысль о том, что Ю. Кристева оказала большее воздействие на развитие психоанализа в России, чем все психоаналитики вместе взятые.
Когда Ю. Кристева появилась в переполненном зале, то я увидел элегантную, со вкусом одетую, стройную женщину, внешний вид которой явно не соответствовал ее паспортному возрасту. Два дня спустя я нашел в Интернете информацию о ней и узнал, что, помимо всевозможных заслуг и регалий, Ю. Кристева является матерью троих детей. Этот биографический факт ее жизни перевесил в моих глазах все остальные достоинства, поскольку я сам являюсь отцом троих детей и по себе знаю, каким запасом сил и какой энергией надо обладать, чтобы преуспеть и в профессиональной деятельности, и в воспитании детей.
Сидя напротив Ю. Кристевой, я всматривался в ее располагающее лицо и с нетерпением ждал того момента, когда она приступит к изложению своих мыслей, которыми она хотела поделиться с профессиональной аудиторией. И когда она произнесла небольшое вступление на русском языке, а потом перешла на французский язык, то я был приятно удивлен, поскольку, несмотря на перенасыщенность программы своего трехдневного пребывания в Москве, Ю. Кристева столь живо и заинтересованно читала лекцию по проблемам материнской страсти, что ее темпераменту мог бы позавидовать любой молодой психоаналитик. Она не только воспроизводила в своей речи заранее подготовленный текст лекции, но и вникала в суть перевода с французского языка на русский, внося подчас уточнения по поводу какого-либо термина или давая развернутые пояснения в связи с высказанными идеями.
Программа встречи с Ю. Кристевой 4 декабря предполагала ее выступление, последующее обсуждение и дискуссию, а также автограф-сессию в связи с презентацией переведенной на русский язык и только что опубликованной ее книги «Черное солнце: депрессия и меланхолия», изданной в издательстве «Когито-Центр», специализирующемся на психоаналитической литературе. На обсуждение и дискуссию отводилось полтора часа.