Это согласуется с общим опытом мыслитель регулярно спотыкается о чувственные оценки, практический ощущающий тип легко попадает в колею слепоты к возможностям “видимым” интуицией, чувствующий тип глух к заключениям, представляемым логическим мышлением, а интуитив, настроенный на внутренний мир, двигается сквозь скверну конкретной реальности.
Разумеется, это не значит, что человек полностью забывчив к такого рода восприятиям или суждениям, связанным с подчиненной функцией. Мыслящие типы, например, могут знать о своих чувствах — в той степени, в какой они способны к интроспекции[17] — но не придают им сильного значения, они сомневаются.
Аналогичным образом, ощущающие типы, которые односторонне ориентированы на восприятие физических ощущении, могут обдалать и интуицией, но даже если они и допускают наличие у себя, она не мотивирует их деятельность. Точно так же, чувствующие типы отбрасывают прочь будоражащие их мысли, а интуитивы попросту игнорируют то, что находится прямо у них под носом.
Хотя подчиненная функция может осознаваться как явление, тем не менее, ее истинное значение остается нераспознанным. Она ведет себя подобно многим подавленным или недостаточно приемлемым содержаниям отчасти осознаваемым, а отчасти нет. Таким образом, в нормальных случаях подчиненная функция остается осознаваемой, по крайней мере в своих проявлениях, но в неврозе она полностью или частично погружается в бессознательное[18].
В той степени, в какой человек действует слишком односторонне, подчиненная функция, соответственно, становится примитивной и хлопотной, как для него самого, так и для других (“Жизнь не милосердна, замечает фон Франц, с низким положением подчиненной функции”[19]). Психическая энергия, на которую претендует ведущая функция, забирается у подчиненной функции, выпадающей в бессознательное. Там подчиненная функция склонна активироваться неестественным образом, давая ход детским фантазиям и многочисленным расстройствам личности.
Это и есть то, что регулярно происходит в так называемом кризисе середины жизни, когда индивид пренебрегает некоторыми аспектами своей личности столь долго, что они, в конце концов, требуют своего признания. В такие моменты обычно причины самих “расстройств” проектируются на других. И только определенный период саморефлексии и анализа фантазии может восстановить равновесие и сделать возможным дальнейшее развитие На самом деле, как указывает фон Франц, кризис такого рода может оказаться “золотой” благоприятной возможностью.
В области подчиненной функции сосредоточена огромная концентрация жизни, так что по мере того, как ведущая функция изнашивается — как у старого автомобиля начинает греметь мотор и уходит масло — если люди успешны в обращении к их подчиненной функции, они переоткрывают новый потенциал жизни. В этой области подчиненной функции все становится волнующим, драматичным, полным положительных и отрицательных возможностей. Возникает напряжение огромной потрясающей силы и сам мир, так сказать, переоткрывается через подчиненную функцию[20] — хотя и не без некоторого дискомфорта, так как процесс ассимиляции подчиненной функции, “поднимает” ее в сознание и неизменно сопровождается “понижением” ведущей или первичной функции.
Мыслительный тип, который концентрируется на чувственной функции, испытывает, например, затруднения в написании эссе, поскольку не может думать логически; ощущающий тип, активно увлекаемый интуицией, теряет ключи, забывает о назначенных встречах, оставляет на ночь недотопленную печь; интуитива начинают очаровывать звук, цвет, текстура, и он игнорирует возможности; чувствующий тип зарывается в книги, погружается в идеи ущербности и вреда социальной жизни. В каждом случае сама проблема возникает таким образом, что человеку требуется найти средний путь.
Существуют типичные характеристики, связанные с каждой функцией, когда она действует в режиме подчинения. Некоторые из них будут обсуждаться позже. Здесь же достаточно заметить, что сверхчувствительность и сильные эмоциональные реакции любого рода — от страстной влюбленности до слепого гнева — являются ясным знаком того, что подчиненная функция, наряду с одним или более комплексами, стала активной. Это, естественно, дает начало множеству проблем взаимоотношений.
В терапии, когда необходимо или желательно развить подчиненную функцию, это делается постепенно и прежде всего путем прохождения через одну из вспомогательных функций. Как комментирует Юнг:
Я часто наблюдал, как какой-нибудь аналитик, столкнувшись, например, с преимущественно мыслительным типом, пытается сделать все от него зависящее, чтобы развить чувствующую функцию прямо из бессознательного. Такая попытка заранее обречена на неудачу, поскольку она вовлекает в депо слишком насильственное обхождение с сознательной точкой зрения. Если же тем не менее такое насилие окажется успешным, то появляется прямо-таки навязчивая (компупьсивная) зависимость пациента от аналитика, перенос, который можно прекратить только жесткими методами, потому что, лишившись точки зрения, пациент делает своей точку зрения аналитика. Для того, чтобы утихомирить воздействие бессознательного, иррациональный тип нуждается в более сильном развитии рациональной вспомогательной функции присутствующей в сознании [и наоборот].[21]
Согласно Юнгу, его исходным побуждением в исследовании типологии было желание понять, почему взгляд Фрейда на невроз столь отличен от Адлеровского.
Фрейд исходно считал своих пациентов весьма зависимыми от значимых для них объектов, рассматривавших и самих себя в связи с этими объектами, в особенности, — и прежде всего — родителями акцент Адлеровского подхода строился на том, что личность (или субъект), ищет свои собственные безопасность и превосходство. Один предполагал, что человеческое поведение обусловливается объектом, другой находил определяющее средство в самом субъекте. Юнг весьма ценил обе точки зрения:
Фрейдовская теория привлекает своей простотой, настолько, что человек, следующий ей, порой болезненно огорчается, если кто-то другой возымеет намерение высказать противоположное суждение. Но то же самое истинно и для теории Адлера. Она также сверкает простотой и объясняет столько же скобке теория Фрейда. И так уж получается, что исследователь видит только одну сторону, и в конце концов, почему каждый настаивает, что только он имеет верную позицию. Оба, с очевидностью, имеют дело с од ним и тем же. материалом, но из-за личностных особенностей каждый из них видит вещи под разным углом.[22]
Юнг заключает, что эти “личностные особенности” фактически обязаны типологическим различиям система Фрейда является преимущественно экстравертной, в то время как Адлеровская — интровертной.[23]
Эти фундаментально противоположные типы установок обнаруживаются у обоих типов и на всех социальных уровнях. Они не составляют предмет сознательного выбора или унаследования, или образования. Их появление является общим явлением, имеющим по видимому случайное распределение.
Два ребенка в одной и той же семье могут вполне оказаться противоположными по типу. “В конечном счете, — пишет Юнг, — это следует приписать индивидуальному предрасположению, что при возможно наибольшей однородности внешних условии один ребенок обнаруживает такой тип, а другой ребенок — другой”.[24] Фактически он верил, что антитезисный тип был обусловлен некоторой бессознательной инстинктивной причиной, для которой по всей видимости имелось некое биологическое основание.
В природе существуют два фундаментально различных способа адаптации, которые обеспечивают непрерывное существование живого opганизма. Один заключается в высокой скорости воспроизводства, при относительно низкой защитной способности и короткой продолжительности жизни отдельного индивида, другой состоит в обеспечении самого индивида многообразными средствами само сохранения при относительно низкой плодовитости [Сходным образом] специфическая природа экстраверта постоянно побуждает его растрачиваться, размножать себя любым способом и внедряться во все в то время как тенденция интроверта — оборонять себя от любых внешних требовании воздерживаться от всякой затраты энергии, направленной прямо на объект, но зато создавать для себя самого возможно более консолидированное и могущественное положение[25].
В то время как очевидно, что некоторые индивиды обладают большей способностью или характером приспособиться к жизни тем или иным образом, неизвестно, почему это происходит Юнг полагал наличие возможных физиологических причин, о которых мы пока не имеем точного знания, так как изменение или искажение типа часто оказывается вредным физическому благополучию индивида.
Никто, конечно, не является интровертированным или экстравертированным в чистом виде. Хотя каждый из нас в процессе следования своей доминантной склонности или, адаптируясь к своему непосредственному окружению, неизменно развивает одну установку более, нежели другую, противоположная установка в нем потенциально все же сохраняется.
В действительности, семейные обстоятельства могут заставлять кого-либо в раннем возрасте принимать какую то установку, которая оказывается неестественной, насилуя, таким образом, индивидуальный врожденный склад такого человека. “Как правило, — пишет Юнг, — везде, где такая фальсификация типа имеет место позже индивид становится невротичным и может быть вылечен развитием в нем той установки, которая созвучна его натуре