верит в брак, в семью как в общественные институты. Он вложился в эти отношения, он построил их, построил дом, не то что гипертим, которому под каждым под кустом был готов и стол и дом.
С кем эпилептоиды сочетаются браком? Мужчины-эпилептоиды, понятно, предпочитают красивых пластичных истероидок. Они любят красоту, любят любоваться красотой. К тому же истероидок среди женщин вообще больше, так что даже при предпочтении других психотипов может достаться истероидка.
Этот альянс «эпилептоид плюс истероидка» насыщен специфическими трудностями. Мужчина-эпилептоид занят-загружен физически-психически, устает, ему не до ухаживаний за своей женой (и за неженой часто тоже некогда ухаживать). А ей нужны ухаживания, аксессуары любви (цветы, подарки, мелкие знаки внимания, частые звонки с работы). Гораздо легче обстояли бы дела с сензитивной женой, пухленькой и робкой служанкой. Но истероидка его устраивает больше по другим моментам. Эпилептоид ценит общество и общественное одобрение. Ему небезразлично, «что будет говорить княгиня Марья Алексевна». А значит важно, какая у него жена. Истероидка – вывеска семьи. А сензитивная женщина боится общества. Вот они и женятся на истероидках и стреляются из-за их измен. Или просто конфликты. Цветы, которые ей нужны, стоят дорого, их надо покупать, а он прижимист, и ему некогда. Нужны гости и театры (а ему неинтересно, если это не деловое общество, и некогда). А в отместку – капризы, слезы, истерики, измены. Замучаешься. Но он предпочитает мучиться и держится за нее. Особенно если есть ребенок, а он зависимый и любящий отец.
Крайне редко он не выдерживает и сам подает на развод. Но чаще в разводах бывает так: она уходит, а он борется за брак. Но интересно то, что в любом из этих случаев он снова выберет, скорее всего, истероидку, и все повторится.
В браке эпилептоида и истероидки конфликт типичен: прижимистость эпилептоида и расточительность истероидки. Совет: выделить истероидной жене разумную сумму и… легкие дополнения по обстоятельствам.
Дети
Дети эпилептоидных родителей не бывают брошены в роддоме или заброшены в интернате. Типичная картина: коляска с ребенком, и при ней эпилептоидный отец, готовый на все, если не дай бог какой-нибудь пьяный полезет на коляску. У эпилептоидов дети никогда не бывают безнадзорными. Нос всегда утерт. Накормлены. Обуты-одеты. Не расфранчены, но все добротно и по делу.
Строгость. Эпилептоидные родители аккуратно просматривают дневник. Ругают за плохие оценки. Ограничивают свободу. В детстве – свободу манипуляций с предметами, двигательную активность (не тронь – будет больно, не бегай – упадешь, не влезай – убьет). В подростковом возрасте – свободу социальных контактов (запрещают дружить с одними детьми, навязывают других). Заставляют детей учиться по своему усмотрению. Никакой музыки, пойдет в финансовый техникум. Но и помогают в учебе, регулярно ходят на родительские собрания. Часто они члены родительского комитета в школе. Своих детей на людях защищают, дома же ругают, иногда, впрочем, склонны отругать и в присутствии чужих. У эпилептоидов вообще выражены родственные чувства. Они склонны помогать племянникам, внукам.
В сексе
Эпилептоид противоречив в сексе. С одной стороны, сластолюбец. С другой – ханжа. В каком смысле? Если что-то уже дозволено обществом – он с радостью это принимает. Но дозволено мало. Тогда он либо втайне это недозволенное практикует, вслух при этом осуждая других. Либо и сам себе не позволяет, и тогда невротизирован.
Секс эпилептоида стандартен или расцвечен в зависимости от культурного развития в целом.
Можно сказать, что эпилептоид более склонен к садомазохизму в сексе. Он любит подчинять сексуального партнера. Это не всегда выражается именно в требованиях каких-то сексуальных действий, иногда и даже часто наоборот – в запрете тех или иных, даже вполне невинных, с точки зрения современной сексологии, действий, например, в запрете орально-генитальных игр. Запрещает себе мазохизм, партнеру – садизм. В целом это, между прочим, советское. Сексологически грамотные, осознавшие и принявшие свои сексуальные потребности эпилептоиды склонны отреагировать их в игровой форме.
Садомазохистские тенденции проявляются у эпилептоида и в том, что если у него на теле, на лице что-то не так, он склонен выдавить, сковырнуть, отрезать, доставив себе болевые ощущения; здесь садистические моменты в непосредственном соединении с мазохистскими.
Еще можно сказать, что эпилептоид-мужчина больше склонен к нормальному (не носящему неотвязный, принудительный характер) вуайеризму. То есть эпилептоидный мужчина любит видеть. Обнаженную женщину, открытые ее половые органы, откровенные позы. Вариант: он садомазохистски вытесняет из своей психики эти желания. В то время как истероидка-женщина склонна тоже к нормальному (то есть тоже без «принудительногости») эксгибиционизму. Тогда все хорошо: он смотрит, она демонстративно не скрывает. Гармоничная пара. Если, конечно, ни он, ни она не зашкаливают в психопатию. Но если он начинает требовать то, что неприемлемо для нее, а она даже и простые вещи отказывается для него делать, то возникают страсти-мордасти.
Эпилептоид любит секс в себе, а не себя в сексе (это последнее свойственно истероидам). Он заботливо организует свою сластолюбивую сексуальность, в этом он похож на истероида, но отличен от паранойяльного, от шизоида, от гипертима, тем более от гипотима и сензитива.
Эпилептоид любит секс в себе, а не себя в сексе.
Если эпилептоид сексуально неграмотен и стандартен, то он может и от других требовать стандартности. Тогда он жуткий святоша. Это более свойственно эпилептоидкам. Но это, как мы уже говорили, оборотная сторона активной сексуальности: запрещать – это садизм.
До сих пор, здесь и дальше я не слишком соблюдаю (ну стараюсь, конечно, но не изо всех сил) порядок изложения признаков психотипа. Какой порядок изложения ни избери, все равно можно найти к чему придраться: а вот другой принцип был бы в каком-то отношении лучше… Тут трудно отделить даже очень условно внешние признаки, скажем, как одевается, от внутренних, допустим, верность вождю. Потому что он одевается по той, например, униформе, которую санкционирует вождь.
Но все же стоит чуточку поднапрячься и делить признаки в уме на внешние и внутренние. По внешним признакам видим, схватываем, быстренько вычисляем психотип, а потом предвидим его поступки, стелим соломку и правильно реагируем. Хотя бы: стол и пиджак в порядке, значит, и от меня будет требовать этого и будет осуждать, если у меня не в порядке. Ну, так если этот человек мне близок, дорог, отец, то, может быть, и не стоит его раздражать своей расхлябанностью-расхристанностью, своим художественным беспорядком. А если при этом все же не удалось причесаться, то, когда он сдержанно посмотрит на торчащий мой вихор, сказать сразу «будет сделано» и причесаться.
Мы будем (да и раньше это тоже делали) по мере уместности давать комментарии по поводу того, что и как надо применять в отношениях с тем или иным психотипом.
Я буду стараться соблюдать плавность, логическую структурность в переходах от темки к темке внутри темы о данном или другом психотипе. Но это трудно. Поэтому я буду стараться, а вы – прощать. Ладно? Наукообразную сеть паукообразного псевдоученого не хочется плести.
Вот и перейду сейчас к тому, что, наверное, тоже ключевой момент в эпилептоидном характере.
Эпилептоиды – люди идеологии
Они во что-то свято верят, не слишком подвергая критическому анализу догмат веры. Вера в то, что Иисус пострадал за всех человеков, или вера в то, что его вовсе не было и что Бога тоже нет, в светлое коммунистическое завтра или в то, что моя нация – богоизбранная… Главное здесь, что это – некритичная вера в построения паранойяльного пророка.
И вот еще что важно и страшно. Если идеи, за которые эпилептоиды воевали и умирали, вдруг рухнули, то этот крах идей они тяжело переживают. Они тяжело переживают не только гибель идей, но и смерть вождей. Мужчины плакали, когда умер Ленин и когда умер Сталин. В отличие от эпилептоидов, паранойяльные изобретут новые идеи, под которые будут подбирать себе новых адептов. И история повторится вновь: будут пули и кровь, как в песне Булата Окуджавы. И гипертимы, в отличие от эпилептоидов, выпьют за новую власть (король умер, да здравствует король) и будут крутиться у новых кормушек. И истероиды, в отличие от эпилептоидов, не вдаваясь в теоретические дебри, будут петь талантливые или кичовые песни с прославлением нового порядка. А эпилептоид, скорее всего, будет верен старым идеям и будет работать на их возрождение. Он будет работать на реабилитацию низвергнутых вождей. Это я и о том, скорее трагическом, чем трагикомическом зрелище, когда старушки несут портреты Сталина, который убивал их родственников.
Родина и честь
Эпилептоиду более чем другим людям свойственна «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Он не может эмигрировать из страны, ведь здесь же могилы, а как сказал Маркес в одном из романов, родина не там, где родился, а там, где похоронены близкие. Для эпилептоидов, более чем для других психотипов, важно даже само слово Родина. Это они умирали за Родину и, увы, за Сталина.
Эпилептоиды знают, что такое честь. Честь мундира, семьи, честь роты, народа, страны, руководства.
Командование и подчинение
Эпилептоиды хорошо командуют и хорошо подчиняются. В ранних работах известного и очень талантливого психолога профессора Федора Дмитриевича Горбова говорится о том, что загребной (командир в многовесельной лодке) всегда был и хорошим рядовым гребцом.
Эпилептоид часто идет в таких жутких шорах, что скорее сам может погибнуть, чем выйдет за пределы отведенного ему круга. Жуков мог двинуть всю армию на Сталина, но он маршал, а не политик, и Сталин его убрал на задворки – командовать округом, потом то же повторилось у Жукова с Хрущевым: он «вывел Никиту на орбиту, как ракета-носитель, и отвалился» (старый доперестроечный анекдот), а мог бы свалить Хрущева, а не отвалиться.