Агрессивность гипертима скоропреходящая. Успокаивается не в пример быстрее, чем другие. Поэтому не страдает гипертонической и ишемической болезнями.
Воля и эмоции
Воля у гипертима слабенькая. И в отношении промежуточных дел, и в отношении цели в жизни ни поставить задачу, ни наметить пути решения, ни удержать хотя бы чью-то программу в памяти воли он не может. У него плохо с самоконтролем. Это паранойяльный ставит цели и достигает их. А гипертим не ставит и не достигает. Для гипертима плановое ведение дел – не его удел. Он их запускает. Сначала врал, что, мол, все путем. А потом аврал. Но в авралах он хороший помощник, у него все спорится.
У гипертима плохо с самоконтролем. Плановое ведение дел – не его удел.
Русское «авось» – его девиз, принцип и образ жизни.
Он живет по воле волн. «Сегодня здесь, а завтра там». Он беспрограммный человек. Точнее, он приобщается к разным программам, но по принципу «понравился лидер». Даже истероид ищет программы, мечется от программы к программе или строит кратковременные программы, а гипертим вообще их не строит. Он и покупки свершает нецеленаправленно, а бродя по магазинам – вдруг что понравится.
В своем бесцельном блуждании по жизни гипертим очень энергетичен. Он не выдыхается. Его можно завести вновь и вновь на не нужные ему дела. Но сам он никого ничего не заставляет делать. Так просто крутится, как вечный двигатель, но в отличие от паранойяльного, никого не затрагивает.
Слабость волевых импульсов проявляется и в обрисованной нами возбудимости-несдержанности в конфликтах.
Положительные эмоции гипертим тоже выплескивает сразу. И бурно. Это обычно воспринимается людьми положительно. Но если с перебором, как у Ноздрева в «Мертвых душах», то раздражает.
Влияние
Гипертимы подвержены влиянию. Они не очень-то задумываются над проблемами, и если в компании есть кто-то со стержнем и старается такой же стержень вогнать в людей, то гипертим достаточно податлив. Он принимает навязываемое рассуждение или просто суждение. Причем часто это в корне противоположные точки зрения. Одному он говорит: «Ты прав». Другой возражает, он и ему: «И ты прав». Третьему, упрекающему его в непоследовательности: «И ты прав».
В гипнозе гипертим может давать вторую (с восковой гибкостью) и третью степени (с сомнамбулизмом) гипнотической погруженности, как и истероид. При этом, если истероид поддается только тому гипнотизеру, который говорит вещи, близкие ему самому, то гипертим податлив на любой гипноз.
Сами гипертимы на других людей воздействуют не аргументами, не убеждением – тут требуется эрудиция, развитая речь (этого не хватает), а тоже скорее именно внушением. Повторные просьбы, примитивное повторение, громыхающий мат, сиюминутные угрозы, которые, ясно, не исполнятся. Но планомерного принуждения, свойственного паранойяльному и эпилептоиду, со стороны гипертима мы не видим. Приказывать и шантажировать – это не его. Он и не манипулятор (это дело паранойяльного и истероида).
Ценности
Ценностные ориентации у гипертима переменчивые, в зависимости от компании, в которой он ночует. Он то за белых, то за красных. А то и «бей белых, пока не покраснеют» и «бей красных, пока не побелеют». Он склонен и к романтике, и к песням, и к походам по Сибири. Но без целей быть первопроходцем, а так просто, за компанию.
Чуть выше говорилось, что в его ценностные ориентации не входит слава. Он к ней не вполне равнодушен, но и не рвется. Не скажет и по-истероидному, что слава – это яркая заплата на ветхом рубище певца. Гипертимы поют песни в меру таланта и рады, если им дадут водки.
Мышление и творчество
Мышление гипертима можно выразить инверсией высказывания Мустафы из фильма «Светлый путь». Мустафа: «Ловкость рук и никакого мошенства». Ну а о гипертиме можно сказать: здравый смысл и никакого лукавства.
Мышление у гипертима конкретное, наглядно-действенное, в крайнем случае наглядно-образное.
Гипертим не глубок в своем мышлении. Он не аналитик. Он мыслит, можно сказать, лишь в рамках аксиом, а не теорем. Оно по содержанию такое же неабстрактное, как у истероида, но менее образное, чем у него. Простое, бытовое. Темы заземленные. Достать. Продать. Познакомить. Он мыслит еще более простыми понятиями, чем истероид. Не алые паруса и фиолетовые руки, а пошел, ушел, пришел, нашел… Тем более никаких тебе там «пронзить время» или пятых измерений. Он далек от философских проблем. Многое поэтому им понимается прямолинейно. Могильщики из «Гамлета» на вопрос, на какой почве сошла с ума Офелия, ответили: «На датской».
У гипертима в голове лоскутное одеяло. Он напичкан противоречиями. В его этической концепции может сочетаться любовь к животным и «смерть гомосексуалистам!».
Гипертимам хорошо дается слесарка и столярка. Они хорошие лаборанты в НИИ. Вот Гоша из «Москва слезам не верит». Они «рукастые», и им нравится мастерить. Мы часто видим такой народ во дворах небольших домов, где есть сараи. И в любом автосервисе.
Мышление гипертима несамостоятельное. У него нет убеждений. Гипертим не интересуется не только теоретическими проблемами, но и политическими и даже житейскими: «Вождь думает за нас», «Жираф большой – ему видней». Точки зрения он меняет под воздействием того или иного лидера – кто горластее, кто с бо́льшими связями.
Никаких мучений при принятии решений. Сравним. Эпилептоид разумно решителен. Семь раз отмерит, один раз отрежет. Паранойяльный один раз отмерил и один раз отрезал. Ну, а наш-то ни одного раза не отмерил, а семь раз отрезал. Не то что психастеноид, который вообще семь раз отмерит и ни одного не отрежет. Ну вот, это я для юмора и для легкости запоминания. Но это важно и для его личностной оценки. Он авантюрист. Бездумный. Не как паранойяльный. Да, паранойяльный тоже может ошибиться, но реже, потому что он продумывает свои авантюры. А этот просто на авось – и ошибается.
Творчество гипертимов простенькое, бесхитростное, в сущности, лишено образов. Они не очень изобретательны. Фразы в песнях – что-то наподобие: я тебя люблю, а ты не любишь меня, я от этого страдаю, о-о-о! И несколько простых (ну очень простых!) аккордов на гитаре. То есть истероиды просто гении по сравнению с гипертимами. Там пусть напыщенные, но все же образы… «Ледяной горою айсберг из тумана выплывает…» А тут «два ореха лучше, чем один!» и все, и больше ничего. Все же гипертим не может без творчества в искусстве. Он должен как-то выплеснуть свою эмоцию. Он может петь и бренчать на гитаре в одиночестве. При этом он не обязательно готовится к выступлению. Он просто себя развлекает.
Искусствам гипертимы не учатся. Скорее самоучки. Примитивизм. Кич. Но не абстракционизм. Хотя иногда кривая вывозит гипертима к чему-то интересному.
Гипертим, в полный противовес паранойяльному и истероиду, не дорожит своим авторством. Он, как мы говорили, малопродуктивен в творчестве, но если он все же что-то придумал (в технике скорее), то легко подарит свои идеи. Его и обдирают.
Учение
Учится гипертим рывками и урывками, в противовес эпилептоиду, подобно паранойяльному и истероиду, но с еще меньшей последовательностью. Тот в чем-то копает глубоко, а этот везде поверхностно. Ходит в институт для общения или по мелким делам. Часто прогуливает, опаздывает. На занятиях болтает. Но удерживается в вузе за счет балагурства, помощи по мелочам, в том числе физической (перенести мебель и т. п.), списывает у шизоидов, пользуется дружбой с истероидами, которые делятся с ним тем, что смогли манипулятивно выманить у шизоидов.
У гипертима нет карьеры. Все так, как Бог кости кинет. Он не поднимается по иерархической лестнице.
Рефлексия
Рефлексия у гипертима, прямо скажем, никакая. Даже хуже, чем у паранойяльного и эпилептоида. Он живет рефлексами. Позвали – пошел. Рассказали анекдот – рассмеялся. А сознание – это рефлексия, а не рефлексы. Так что можно сказать, что у гипертима сознания меньше, чем нужно, чтобы человек стал человеком. Но это тоже дело наживное. У русского писателя конца XIX века с псевдонимом Скиталец (подумайте, кстати, над психотипом писателя с таким псевдонимом) в его рассказе «Октава» есть персонаж – участник хора, бас, с узким лбом и массивным телом. Так вот, после каких-то занятий в хоре он подходит к руководителю и, подбирая слова, вопрошает: «В чем смысел жизни?»
Память и эрудиция
Смысловая память у гипертима посредственная. Не то что у шизоида. Здесь он проигрывает даже истероиду. Зато прекрасная механическая память. В этом отношении он шизоиду проигрывает намного меньше. Он помнит услышанные истории. Может найти дом в закоулке, где был один раз, помнит все повороты. Но из-за недостаточности смысловой памяти гипертиму трудно выучить стихи. Еще труднее с математикой и прочими точными науками. Запомнить концепции даже в гуманитарных науках тоже часто не под силу. Он начинает множество книг, но прочитывает еще меньше страниц, чем истероид. Он держит раскрытыми сразу несколько книг. Читает с середины до середины. Или начало и конец. Гипертимы вообще предпочитают не книги читать, а телевизор смотреть. Телевизорная болезнь их поражает больше, чем другие психотипы. Так что все ограничивается переключением кнопок на телевизорном пульте.
Но, вращаясь в множестве компаний, он запоминает множество фактов, и в очередной компании он безудержный рассказчик.
Если это не просто компания собутыльников, а интеллектуальная студенческая или научная элита, то он усваивает и много сложных рассуждений и терминов. Там что-то увидел, тут что-то услышал, здесь кого-то спросил, а то пробежал глазами аннотацию важной книги… Смотришь – и нахватался сведений. Но получить глубокую эрудицию от других людей гипертиму мешает его гиперактивность и переключаемость на другие дела. Поэтому в целом его эрудиция все-таки