Прежде я исследовал значимость смерти в рамках психиатрии, психологии и психотерапии. Как мы видели, наши прошлые встречи со смертью в виде угроз для жизни в моменты послеродовой истории, травмы рождения и эмбрионального существования глубоко запечатлеваются в нашем сознании. Кроме того, мотив смерти также играет важную роль в надличностной области человеческой психики в связи с мощным архетипическим и кармическим содержанием. Во всех этих разновидностях тема смерти и умирания в значительной степени способствует развитию эмоциональных и психосоматических нарушений.
И напротив, встреча лицом к лицу с этим содержанием и приятие страха смерти способствует исцелению, благоприятному преображению личности и эволюции сознания. Как мы удостоверились в этом в связи с древними таинствами смерти и возрождения, такое «умирание прежде умирания» глубоко влияет на качество жизни и базовую стратегию существования. Оно уменьшает иррациональные устремления и увеличивает способность жить в настоящем и получать удовольствие от простых житейских занятий.
Другим важным следствием освобождения себя от страха смерти является коренное раскрытие в сторону духовности вселенского и несектантского характера. Это свойство проявляется независимо от того, происходит ли встреча со смертью во время действительного столкновения со смертью в околосмертном переживании или исключительно психологическим способом, таким, как медитация, терапия переживания или непроизвольный духовно-психический кризис (духовное обострение).
В заключение мне бы хотелось вкратце упомянуть о некоторых, быть может, самых широких последствиях всего этого. То, верим ли мы в сохранение сознания после смерти, в перевоплощение и карму, будет оказывать глубокое воздействие на наше поведение. Мысль о том, что вера в бессмертие имеет глубокие этические последствия, можно обнаружить уже у Платона, который в «Законах» устами Сократа говорит, что беспечность по отношению к посмертным последствиям чьих-либо дел была бы «благом для нечестивца». Современные авторы, такие, как Алан Харрингтон (Harrington, 1969) и Эрнст Бекер (Becker, 1973), подчёркивали, что массовое отклонение смерти ведёт к общественным патологиям, которые имеют опасные последствия для человечества. Современные исследования сознания, разумеется, подкрепляют эту точку зрения (Grof, 1985).
Во времена, когда сочетание неукротимой алчности, злобной агрессивности с существованием оружия массового поражения угрожает жизни человечества, а быть может, и жизни всей планеты, нам следует серьёзно рассматривать любое средство, которое даёт хоть какую-то надежду. Хотя это и недостаточная причина для некритичного приятия сведений, наводящих на мысль о сохранении сознания после смерти, она должна стать дополнительной побудительной причиной для поверки существующих данных лишенной всякой предвзятости и выдержанной в духе истинной научности.
То же самое относится и к мощным технологиям переживания, доступным в наши дни, которые дают возможность встретиться лицом к лицу со страхом смерти и могут способствовать глубоким благоприятным переменам личности и духовному раскрытию. Коренное внутреннее преображение и восхождение на новый уровень сознания, быть может, единственная настоящая надежда, которая у нас есть при нынешнем глобальном кризисе. И в последующей главе мы обратимся к этому важнейшему вопросу.
Космическая игра: разведка самых дальних горизонтов человеческого сознания
Предыдущие главы этой книги сосредоточивались прежде всего на последствиях исследований холотропных состояний сознания для психиатрии, психологии и психотерапии. Тем не менее эта работа приносит множество интересных философских, метафизических и духовных озарений. Ибо вне всякой связи с первоначальным побуждением вовлечённого лица и с его исходной подготовкой, при должной обстановке и постановке целенаправленное упорядоченное самоосвоение с использованием холотропных состояний имеет свойство рано или поздно принимать в конце концов облик глубокого философского и духовного поиска. Я сталкивался с многочисленными случаями, когда люди, чей изначальный интерес к психоделическим сеансам или холотропному дыханию был только терапевтическим, профессиональным или художественным, в тот момент, когда их внутреннее продвижение достигало надличностного уровня, вдруг начинали задаваться самыми основополагающими вопросами о сущем.
Как появилась наша вселенная? Является ли мир, в котором мы живём, продуктом механических процессов, вовлекающих лишь только неодушевлённую, инертную и реактивную материю? Может ли материальная действительность объясняться исключительно в переводе на язык базовых структурных элементов и объективных законов, управляющих их взаимодействием? Что же во вселенной источник порядка, вида и смысла? Возможно ли, чтобы творение такой вселенной, как наша, и её эволюция могли произойти без участия высшего космического разума? И если высшее творящее начало есть, то какова же наша связь с ним?
Как мы можем примириться с такой дилеммой, как конечность пространства и времени, с одной стороны, и вечность и бесконечность — с другой? Каковы же взаимосвязи между жизнью и материей и между сознанием и головным мозгом? Как нам объяснить существование зла и его неодолимое присутствие во всеобщем положении вещей? Ограничено ли наше существование только одной жизнью, охватывающей период от зачатия до смерти, или же наше сознание сохраняется после биологической кончины и переживает долгую череду последующих воплощений? И какие практические последствия для нашей обыденной жизни влекут за собой ответы на подобные вопросы?
В конце шестидесятых годов я решился проанализировать записи тех моих психоделических исследований, которые каким-то особым образом были сосредоточены на метафизических переживаниях и озарениях моих пациентов. Итог своим открытиям я подвёл в статье, озаглавленной «ЛСД и космическая игра: набросок психоделической онтологии и космологии» (Grof, 1972). К своему удивлению, по поводу базовых метафизических вопросов я обнаружил у своих пациентов необыкновенно далеко простирающиеся совпадения и согласие в их озарениях и выводах. И то видение действительности, которое появилось при исследовании холотропных состояний, рисует вселенную отнюдь не как механическую Ньютонову сверхмашину, а как бесконечно сложную виртуальную действительность, сотворённую и пронизанную высшим космическим разумом, Безусловным Сознанием или Мировым Умом.
Сами метафизические озарения в психоделических исследованиях и те ответы на базовые онтологические и космологические вопросы, которые они давали, явно находились в остром противоречии с картиной мира и философией материалистической науки. Тем не менее они выказывали далеко проникающие параллели с великими мистическими традициями мира, для обозначения которых Олдос Хаксли употреблял понятие вечная философия. Они также удивительно совмещались с революционными прорывами современной науки, о которой обычно говорят как о новой или появляющейся парадигме.
В последующие годы, когда у меня появился обширный опыт работы с холотропным дыханием и с непроизвольно происходящими случаями холотропных состояний (духовными обострениями), я понял, что описанные в моей статье метафизические озарения не ограничивались психоделическими состояниями, но были характерны для холотропных состояний вообще. В этой главе я сделаю краткое изложение базовых идей того захватывающего видения действительности, которое само собою появляется у людей, которые проделали методичную работу с холотропными состояниями сознания. Более пространное толкование этого предмета можно найти в моей книге «Космическая игра: исследование рубежей человеческого сознания» (Grof, 1998).
Как мы ранее видели, в холотропных состояниях у нас могут быть достоверные и убедительные переживания осознаваемого отождествления с животными, растениями и даже неорганическими веществами. После таких переживаний наше видение мира, как правило, расширяется, и мы начинаем понимать верования анимистических культур, которые видят всю вселенную как наделённую душой. С их точки зрения, не только животные, но и деревья, реки, горы, солнце, луна и звёзды оказываются сознательными существами. Разумеется, это не означает, что мы возвращаемся в мировоззрение любой из этих культур со всеми его гранями и полностью забываем или просто уже не хотим знать обо всех открытиях материалистической науки. Однако мы вынуждены прибавить в наше видение мира одно важное эмпирическое обстоятельство: всё, что бы мы ни переживали в хилотропном состоянии в качестве объекта, в холотропном состоянии имеет переживаемую субъективную сторону.
Холотропные состояния сознания также могут приносить глубокие озарения в мировидение культур, которые верят, что космос населён мифологическими существами и что им правят разнообразные радостные и яростные божества. В этих состояниях мы можем получить в переживании прямой доступ в архетипический мир богов, демонов, легендарных героев, сверхчеловеческих сущностей и духов-водителей. Мы посещаем царства мифической действительности, волшебные края и области потустороннего. Образность таких переживаний заимствуется из коллективного бессознательного и рисует мифологические прообразы и темы, черпаемые из любой культуры за всю историю человечества.
Если мы чувствуем замешательство, вызванное нашим открытием, то можем предпочесть использование современной терминологии, например, дивное, то есть нуминозное вместо священного, или архетипические прообразы вместо божеств и демонов. Но мы всё равно не в состоянии больше отмахиваться от этих переживаний как просто от галлюцинаций или фантазий. Глубокие личные переживания этого царства помогают нам понять, что образы космоса, находимые в доиндустриальных обществах, основаны не на предрассудке, первобытном «магическом мышлении» или психотических видениях, а на достоверных переживаниях чередующихся действительностей. Исследования холотропных состояний предостав