В тексте Бине Симона можно обнаружить довольно явное противоречие. С одной стороны, они во всех случаях характеризуют умственное развитие аномального ребенка через его соотнесение с уровнем развития нормального ребенка более младшего возраста. С другой стороны, они же подвергают критике подобные взгляды. Авторы, похоже, сами отмечают противоречивость своих деклараций и методов. В связи с этим они пишут: “При беглом чтении может даже показаться, что мы и сами принимаем эту теорию, потому что мы часто будем употреблять выражения вроде следующих: “Одиннадцатилетний ненормальный, который находится на одинаковом уровне с девятилетними детьми”. Не не должно заблуждаться относительно того смысла, который мы придаем этим выражениям. Это только удобная форма для определения известной степени школьных познаний ученика”.
Бине и Симон уверяют, что являются сторонниками другой теории, которая признает, что ненормальный ребенок совершенно не похож на нормального с замедленным или остановившимся на определенном уровне развитием. Ненормальный не ниже нормального, но совершенно другой, его развитие идет в ином направлении.
Бине и Симон действительно придерживались этой, более динамичной точки зрения на сущность умственной ненормальности и, пропагандируя эту точку зрения, между тем предлагали такие методы диагностирования умственной недостаточности, пользовались такими выражениями при описании различных ее форм, которые дали повод причислить их к сторонникам той теории, от которой они отрекались.
Субъективно они стремились отграничить понятие “умственный возраст” от таких понятий, как “уровень знаний”, “способности”. Однако объективно вся из система измерения интеллекта привела к тому, что понятие “умственная отсталость” утратило свое истинное значение, смешалось с понятием “отставание в умственном развитии” и не рассматривалось как стойкое нарушение познавательной деятельности вследствие органических поражений центральной нервной системы. В результате (к которому Бине и Симон отнюдь не стремились) их метод диагностики и превратился в способ навешивания ярлыков. По результатам предложенного ими тестирования во вспомогательные школы направлялось множество детей, которые вовсе не являлись умственно отсталыми, хотя и отставали от нормы, то есть на определенном этапе своего развития объективно могли быть отнесены к ненормальным.
В последующие десятилетия эти недоработки Бине и Симона вылились в серьезные злоупотребления, что дало повод для праведного негодования в адрес какой бы то ни было диагностики и селекции. Однако, подобно тому как весь научной атеизм бессилен дискредитировать религиозную веру и вынужден сосредоточиться на издержках культа, так и критика тестового отбора оперирует фактами злоупотреблений и издержек, затмевающих изначальную здравую идею. А для того, чтобы очистить конструктивный в принципе подход от образовавшихся на нем деструктивных наслоений, нелишне и сегодня внимательно перечитать книгу почти столетней давности. Надо же в конце концов разобраться, какими средствами культивировать бесплодную почву. В этом, наверное, и состоит одна из важнейших задач психолога в образовании. Разумеется, на подмосковном суглинке никогда не вырастить ананасов. Но это еще не повод ни забросить его под пустошь, ни умиляться растущим на нем лопухам…
Самые известные кляксы
6 июня 1921 года – “день рождения” понятия “психодиагностика”. В этот день в швейцарском издательстве “Биршер” увидела свет книга Германа Роршаха под таким названием. Это была единственная монография, которую Роршах успел написать за свою недолгую жизнь, но которой было суждено стать одной из самых известных книг в истории современной психологии. В своей “Психодиагностике” Роршах описал созданный им метод исследования личности с помощью чернильных пятен, который в практически неизменном виде (в отличие от большинства иных личностных тестов, многократно подвергавшихся модификациям и уточнениям) дошел до наших дней и является самым распространенным и широко используемым в мире методом психодиагностики. Библиография научных трудов, посвященных тесту Роршаха, ныне превышает 11 тысяч источников, не считая сотен тысяч упоминаний и цитат в работах разного профиля.
Не будет преувеличением сказать, что к созданию своего метода Роршах шел всю жизнь. Сын профессионального художника, он еще в детстве проявил незаурядные художественные способности, в частности живейший интерес к формам причудливой конфигурации (вдохновлявшим когда-то самого Леонардо да Винчи). Характерно, что за это увлечение он получил от своих одноклассников прозвище Клякса. Исследование закономерностей восприятия слабоструктурированных объектов Роршах начал еще в 1911 году и провел тысячи опытов по отбору наиболее показательных “пятен”. К 1920 г. результаты его исследований были обобщены в объемной рукописи, содержавшей подробное описание нового метода, параметры интерпретации результатов. Опубликовать рукопись оказалось непростым делом. Роршах безуспешно обил пороги семи издательств, прежде чем рукопись была принята “Биршером”. Книга была опубликована тиражом 1200 экземпляров и первоначально не встретила никакого интереса у читателей: при жизни автора было продано всего несколько экземпляров. Роршах не дожил до предначертанной ему всемирной славы. Через десять месяцев после выхода книги он в возрасте 37 лет скоропостижно скончался от перитонита. Впрочем, в психологию он успел внести больший вклад, чем иная Академия в полном составе.
Вечный вопрос
11 июня 1962 года – еще один памятный день, связанный с именем Б.Ф.Скиннера. В этот день в Университете штата Миннесота в публичной полемике сошлись Скиннер и Карл Роджерс. Заявленная тема дебатов звучала так: “Образование и контроль над человеческим поведением”. Полемика двух корифеев американской психологии продолжилась и на следующий день и вызвала глубокий общественный резонанс. Ведь в этом “поединке” сошлись два непримиримых подхода к человеческой природе.
Идеи Роджерса, позднее сформулированные им в книге “Свобода учиться” (1969; в переводе на русский язык недавно вышло второе, дополненное издание) можно назвать манифестом свободы и достоинства. По мнению Роджерса, в любом человеке заложено исконное стремление к благу. И если не ставить на пути его саморазвития искусственных препон, он способен самостоятельно достичь немалых интеллектуальных и нравственных высот. Легко понять, почему идеи Роджерса были с энтузиазмом восприняты свободолюбивыми американскими студентами-шестидесятниками.
Скиннер придерживался диаметрально противоположной точки зрения. Достаточно сказать, что его взгляды впоследствии нашли отражение в книге с красноречивым названием “По ту сторону свободы и достоинства” (1971). По мнению Скиннера, понятия свободы и достоинства человека являются продуктами донаучной стадии развития психологии, верившей в “автономного человека”, который якобы способен мыслить, выносить суждения, ответствен за свое поведение, свободен выбирать и сохраняет достоинство благодаря своему выбору.
Скиннер утверждал, что с его открытием “Технологии поведения” возникла подлинно научная психология. Отвергая идею “автономного человека”, Скиннер также отказывается от идеи свободы. Все поведение целиком и автоматически определяется внешними обстоятельствами – ни суждение, ни выбор не участвуют в этом, считает Скиннер. “Свобода – это вопрос факторов подкрепления…” – пишет он.
Скиннер отрицает достоинство личности, считая его ненужным старомодным понятием, так как мы не можем возлагать ответственность на индивида за поведение, которое вызывается только внешними силами. “Ошибочно полагать, – пишет Скиннер, – что проблема заключается в том, как освободить людей. Она состоит в том, как улучшить контроль над ними”.
Легко представить, какой эмоциональный накал царил в аудитории во время столкновения этих полярно заряженных “электродов”. Примирения, разумеется, не наступило, и в той или иной форме отголоски этой полемики вспыхивают по сей день. Впрочем, иного и не приходится ожидать при столкновении крайностей. По сути дела, полемика высветила ограниченность и уязвимость обоих подходов и заставила здравомыслящих людей обратиться к поискам золотой середины. Хочется верить, что Роджерс прав в своем убеждении: ростки добра скрыты в каждом человеке. Но они, однако, порою настолько слабы и скрыты так глубоко, что требуется немалое педагогическое усилие, чтобы дать им проявиться. Уповать лишь на возможности саморазвития было бы непозволительным благодушием. Но и одним подкреплением невозможно воспитать полноценного человека. Иначе необходимо поверить, что любой из нас – не более чем совокупность поведенческих реакций, которые отличаются от крысиных лишь степенью сложности. Такой подход в чем-то весьма практичен, но мало у кого лежит к нему душа. Может быть, потому, что она все-таки есть.
К кому приходит пророк Илия
20 июня 1955 года настал звездный час для Соломона Аша. (Его фамилия – Asch – по-русски произносится по-разному. Например, переводчики известных книг Э.Аронсона и Ж.Годфруа предпочли более точную транскрипцию – Эш. Хотя психологи более старшего поколения предпочитают ранее утвердившееся произношение – Аш.) Из рядового психолога-экспериментатора он превратился в звезду общественного масштаба. Этому способствовала публикация в научно-популярном журнале Scientific American его статьи “Мнение и социальное давление”, в которой описывались его эксперименты по изучению конформности. Эти эксперименты проводились пятью годами ранее, и их результаты впервые были опубликованы в научной периодике еще в 1951 г. Однако именно публикация в национальном научно-популярном журнале вызвала широкий общественный резонанс и повышенный интерес к фигуре Аша и его исследованиям. Это даже побудило Аша к лирическим автобиографическим воспоминаниям, в которых он отыскивал корни своих научных интересов. “Во время традиционной иудейской церемонии, сопровождающей праздник Пасхи, – вспоминает Аш, – я спросил своего дядю, сидевшего рядом со мной, почему нужно открывать дверь. Он ответил: “В этот вечер пророк Илия заходит в каждый еврейский дом и отпивает глоток вина из поставленной ему чаши”.