Ответом на дар, ответом, который не разрушает любви, не отворачивается от нее, является ответный дар. Образом ответного дара в Библии может быть благодарное возделывание человеком Эдема. Трудиться, возделывать Эдемский сад – это была заповедь уже райская. И вот это возделывание – это такое делание-благодарение.
На самом деле отношения дара и ответного дара – это вещь, которую ученые – тот же К. Леви-Стросс – обнаруживают как сущностную для всякой человеческой коммуникации и вообще для того, чтобы возможны были какие-либо социальные отношения. В любом обществе общение людей как таковое, связь их друг с другом укоренены в отношениях взаимного одаривания. В первобытных обществах есть целые ритуалы обмена дарами между племенами, причем к этим дарам особое отношение. Иногда эти дары сжигаются как некая жертва. Явно, что это не просто производственный обмен, а именно обмен дарами в качестве того, что устанавливает открытые и доверительные отношения между людьми.
К. Леви-Стросс приводит замечательный пример относительно обмена дарами из бытовой жизни. Он говорит: есть небольшие французские провинциальные рестораны, где принято на столик ставить небольшую бутылку вина, обычное столовое вино, не очень дорогое, но оно входит в то, что подается, его обязательно ставят на стол. И что происходит дальше? Приходят люди вечером поужинать, они друг друга не знают. Поскольку люди провинциальные достаточно открыты к общению, им интересно поговорить друг с другом, посидеть, пообщаться, что между ними происходит? Один человек берет свою бутылочку, наливает в стакан другого. Тот – свою – в стакан этому. Вина у обоих ровно столько же, сколько было. Но что произошло? Началось их общение. Вот этот обмен дарами создает ситуацию взаимного доверия, взаимного расположения. Они начинают общаться, делиться тем, что им интересно, что их волнует.
Бог предлагает человеку отношения доверия и любви. Он одаривает его всем. Но Он ждет понятной реакции человеческой – что человек тоже в ответ будет приносить благодарение и тоже откроется для этого глубокого, серьезного, любящего общения с Богом.
В чем состоит грехопадение? Что предлагает змей? Змей говорит: если вы этот плод вкусите, то вы и сами будете как боги. То есть что он предлагает им? Бог одарил их всем. В принципе они ни в чем не нуждаются. Но они сознают, что они получили это даром. Они понимают, что естественным, нормальным здесь будет благодарение. Змей говорит: а вы возьмите все в свои руки. Никого не благодарите, просто будьте полными хозяевами, как боги, и Бог вам будет не нужен. Вы просто это себе присвойте. Присвойте все, что есть, возьмите себе; скажите – мое!
Что происходит тогда? Даже если брать приведенную аналогию с рестораном, подобная ситуация была бы, может быть, не такая разрушительная, но обидная. Человек наливает соседу вина, а тот не наливает ему в ответ своего вина, а выпивает и это вино, и еще все из своей бутылочки. Понятно, что этим он человека, в общем-то, обидел, сказал – не хочу я с тобой иметь дело. Мне выпить важно, поесть, а ты мне не интересен, общаться с тобой я не хочу. То есть он отвергает и разрывает предложенное ему общение.
И вот люди соглашаются на то, что предлагает змей. Вкушают этот плод. И они сразу же обнаруживают, что он наг. Почему? Люди оказываются сразу же разделены друг с другом, потому что каждый из них хочет вцепиться и сказать – мое! Но невозможно это сделать вдвоем. Если Адам говорит – мое! Значит, Ева – кто она? Конкурент, враг. Она чужой человек. И перед ее взглядом – чужим – я вижу, что я наг. Я хочу закрыться. Я хочу закрыться от нее вместе с тем, что «мое». Адам хочет закрыться от Евы. Ева хочет закрыться от Адама. И оба они прячутся от Бога. А вдруг Он будет претендовать? Нет уж, это мое, а не твое…
И вот люди оказываются изгнаны из Рая. Тем самым Бог делает так, чтобы это состояние не зафиксировалось навсегда. Люди начинают умирать. Они изгоняются из Рая и начинают в поте лица возделывать землю и есть свой хлеб, но все это служит тому, чтобы это человечество постепенно начало осознавать, что с ним происходит. Ведь через грехопадение в их жизнь вошло зло. Люди разделились. В жизнь вошла вражда. Эта вражда очень быстро покажет себя самым жутким образом: Каин убьет своего брата Авеля. То есть вражда очень быстро себя обнаруживает в истории людей. И дальше ее становится не меньше. Она лишь будет нарастать, она будет себя обнаруживать в новых и новых событиях – убийствах, предательствах…
Но Бог старается направить все так, чтобы люди осознали, что так жить нельзя. Собственно, история ветхозаветная в христианской традиции воспринимается как история божественной педагогики: как Бог, не насилуя свободу человека, не разрушая ее, все-таки пытается, присутствуя в этой истории, показать людям их реальное состояние и привести их к жажде другой, новой жизни. Потому что насильно спасти невозможно. Спасти от зла можно того, кто это спасение ищет.
Ветхозаветная история – это история падений, отступлений и снова все-таки стремления Бога человеку показать его реальную ситуацию. Если мы посмотрим, как описывается путь израильского народа, которому Бог дает свое откровение, это отнюдь не какая-то героика. Там на каждом шагу – отступление, предательство, грех, зло. Собственно, люди не так уж хороши, чтобы сразу отозваться на то, что Бог им предлагает. И тем не менее этих людей Бог ведет и приводит к тому моменту, когда люди оказываются способны принести плод той жажды по спасению, которая в них созревает.
Христианская традиция говорит о том, что рождение Богородицы – и сама Она самой своей жизнью – выражает в предельно чистом, глубоком, полном виде жажду человечества, истосковавшегося по той любви, которую оно утратило, по той полноте жизни, от которой оно отвернулось. Это не просто какое-то отдельное событие: ну вот родилась такая девочка. Это плод, который приносит все человечество как таковое.
В ней вся жажда людей по спасению воплощается. И именно на этот зов, на эту жажду человека и человечества отзывается Бог. То есть опять же Бог не может и не хочет спасать как-то насильно. Всех повязать и спасти. Так невозможно. Спасение состоит в том, что человек живет по любви. Но невозможно любить насильно, под дулом автомата. Приставить к виску курок и сказать: люби меня. Никто так любить не будет. Только в свободе возможно любить. Действительно, Бог приходит тогда, когда люди в свободе открыты к тому, чтобы его принять, услышать. Но в то же время Он приходит не просто рассказать людям, как нужно жить. Он приходит, беря на Себя весь тот удар зла, которое вошло в человеческую жизнь через грех. Поэтому Бог становится человеком и оказывается не понят, предан, распят: все то зло, которое в жизнь людей вошло, Он принимает на себя до конца без остатка. Человек предал Его, а Он остается до конца верен человеку и до конца, как Творец, несет ответственность за свое творение. И это зло, эту смерть, которую зло несет, Бог и Человек Иисус Христос побеждает своим Воскресением.
Вот, собственно, христианское учение о спасении.
Отсюда понятно, как воспринимается страсть и что является целью, задачей жизни христианина. Страсть – это такое состояние, когда человек хочет пожить только для себя. Когда он разрушает, отвергает любовь. Когда он во что-то вцепляется: вот это мое, не отдам! Если же человек оказывается способен отдавать, способен открыться для другого, значит, он эту страсть начинает побеждать. Причем понятно, что эмпирически страсти – это всем хорошо известно, и особенно, наверное, внутри церковной жизни, – это вещь очень закоренелая в человеке. К сожалению, очень часто видно, что, входя в церковную жизнь, человек от этих вещей не освобождается, а иногда бывает, к сожалению, что они только начинают обостряться, потому что в принципе каждый из нас устроен так, что и самые хорошие, благие дары человек может испортить и все перевернуть с ног на голову.
Человек может вцепиться и в какие-то вещи, связанные с церковью. В семейной жизни часто бывает: есть кто-то из близких, кому нужно просто помочь. Но нет! Вот у меня духовная жизнь! Вот мне нужно туда пойти, это сделать. А для чего? Чтобы получить благодать для себя. Вот оно мое. А то, что передо мной человек, которому я могу хоть чем-то малым послужить, хоть немного одарить его любовью, я могу не замечать. И проходить мимо той настоящей жизни, той настоящей радости, которая всегда есть там, где есть любовь.
Но это отношения страсти. Это отношения, искаженные с точки зрения христианского понимания. Первоначально жизнь христианской общины устроена так, что вот это страстное состояние преодолевается в очень интенсивной общей жизни этих людей. Первые христиане удивляли свидетелей их жизни. Внешние люди смотрели на них и говорили: как же эти люди способны любить! Это в христианах удивляло. В Деяниях апостолов мы читаем о первых общинах, что у людей была единая душа и единое сердце. Что они даже отказывались от частного имущества – приносили все в общину и жили так, что там не было «моего» и «твоего». В общину входили и бедные и богатые, и каждый имел то, что ему было нужно, в силу того, что эти люди жили по закону любви.
В то же время первые христиане понимали, что они стоят для государства вне закона. Почему? Рим, который был тогда центром мира, – это государство, которое дало гражданский закон, юриспруденцию в сформированном виде. Почему римское право до сих пор изучают студенты-юристы? Это очень четкая вещь, именно в Риме возникшая. И вот, по римским законам человек должен был определенным образом проявлять лояльность власти. Но как? Там была достаточно четкая форма проявления этой лояльности. Император признавался одним из божеств, и ему как богу следовало приносить жертву. Это была достаточно символическая жертва – несколько зернышек, брошенных на алтарь. Но это была жертва, за которой стояло признание данного человека богом, одним из сонма языческих богов. Христиане говорили: мы готовы слушаться императора в том, что не противоречит нашей вере, мы готовы служить в армии, мы готовы работать на пользу государства. Но мы считаем совершенно невозможным человека признавать богом. Император – такой же человек, как и всякий другой. И вот на эту ложь – даже несколько зернышек бросить на алтарь – они пойти не могли. Они считали это ложью и предательством по отношению к Богу, которому они поклонялись.