ь. При неоднократном употреблении таких банальных сравнений в одном и том же смысловом контексте в каждом образе вычленяется какое-то одно решающее качество. Например, подразумевается, что губы свежи как розы или благоуханны как розы, а глаза ярки как звезды. Все остальное потенциальное богатство образа оказывается заслоненным этим привычным (и однозначным) восприятием. Экспериментально показано, что слишком частое употребление слов, особенно в простых текстах, облегчает нахождение стандартных связей между словами, но лишает их образности. «Ожидаемость» для читателя такого клише приводит к тому, что обозначения утрачивают свойство образов и воспринимаются только как условные понятия. Тем самым создается логико-вербальный контекст. Поэзия дает большое количество доказательств, что дело не в особенностях самих используемых слов, не в их «затертости» — достаточно немного изменить общий контекст, и то же самое сравнение, воспринимавшееся ранее как шаблон, вновь оживает, образ становится полнокровным, возвращается способность к установлению многочисленных связей по законам образного мышления. Умение поэтов вернуть привычным, «затертым» словам их первоначальное богатство определяется способностью ввести их в новый, непривычный контекст.
С другой стороны, чересчур неожиданные, нарочито оригинальные сравнения, сопоставления далеких друг от друга предметов или явлений могут оказаться неэффективными для создания художественного образа. В этом случае каждый из сопоставляемых предметов все равно воспринимается независимо друг от друга, отсутствует эффект их взаимного обогащения и как бы слияния в нашем представлении, нет чувственного переживания их единства. Читатель может быть поражен воображением автора, рискующего соединять несоединимое, но это удивление — скорее логическая, чем непосредственно эстетическая оценка.
В настоящее время имеются прямые доказательства решающего значения для творчества правополушарного мышления, создающего специфический пространственно-образный контекст. Показано, что при органическом поражении левого полушария мозга у художников и музыкантов практически не страдают их артистические способности, а иногда даже повышается уровень эстетической выразительности творчества.
После тотального удаления менингеомы правого полушария поэт потерял способность к поэтическому творчеству, несмотря на полное выздоровление без каких-либо дефектов в сфере обыденного мышления и речи. Математик с опухолью в правой теменно-затылочной области утратил способность к оригинальным решениям задач при полной сохранности логического мышления. За последние годы выявлена и разница в распределении нейронов и межнейрональных связей между левой и правой височной долей, что согласуется с описанными различиями функций.
Наконец, наиболее распространенные тесты на выявление способностей к творческому мышлению по существу также подтверждают значение для творчества особым образом организованных контекстуальных связей. Испытуемых просят предложить как можно больше способов использования каких-нибудь обычных предметов обихода. За каждым из таких предметов традиционно укрепилось только одно назначение (например, утюг используется для того, чтобы гладить белье, и в обычных условиях никто не станет забивать им гвозди, хотя в принципе он для этого вполне подходит). Предложение использовать привычный предмет любыми, самыми фантастическими способами в действительности направлено на проверку того, насколько прочны в сознании субъекта однозначные линейные связи между предметами и в какой степени они могут уступить место связям многозначным, основанным на учете максимального количества свойств каждого из предметов. Подчеркнем, что для выполнения этих заданий необходимо не просто учитывать разнообразие свойств данного предмета (его многогранность), но и уметь приводить их во взаимосвязь со свойствами других предметов, т.е. создать образный контекст. Другие методы оценки творческих способностей выявляют готовность к одномоментному постижению двух или более противоположных идей или сторон явления.
Применяя понятия, введенные теорией информации, можно сказать, что контекст, характерный для логической организации информации, обусловливает уменьшение энтропии, а контекст, в рамках которого осуществляется образное постижение, способствует значительному увеличению энтропии, т.е. гораздо меньшей упорядоченности связей. Это соображение будет играть существенную роль при дальнейшем рассмотрении особенностей физиологической активности мозга в процессе решения творческих задач.
Пока нам известно немного таких исследований, но их результаты заслуживают пристального внимания. Так, проводилась регистрация биоэлектрической активности мозга (электроэнцефалограммы) у испытуемых с высоким и низким творческим потенциалом (оцениваемым по результатам выполнения вышеуказанных тестов) в состоянии покоя и в процессе решения творческих задач и задач, требующих формально-логических операций. Сопоставлялась представленность основного ритма покоя (альфа-ритма) во всех трех состояниях. Между выраженностью альфа-ритма и степенью церебральной активации имеется обратная зависимость: чем выше активность восходящей активирующей ретикулярной формации, тем меньше альфа-ритма на электроэнцефалограмме. Автор обнаружил, что в состоянии покоя у высокотворческих людей альфа-ритм занимает меньшее время на ЭЭГ (электроэнцефалограмма более десинхронизирована), чем у лиц с низкими или средними творческими способностями. Это значит, что в состоянии относительного покоя мозг творческих людей более активирован. По-видимому, это можно объяснить тем, что творческие люди характеризуются большей сенсорной открытостью, большей чувствительностью ко всем, даже минимальным раздражителям, поступающим извне (без такой повышенной чувствительности было бы невозможно творчество, основанное на способности к восприятию тех сигналов, которые не воспринимаются другими людьми). Отчасти в связи с этой повышенной чувствительностью творческие люди живут более интенсивной духовной жизнью и у них легче возникают внутренние конфликты, что и может отражаться в более высокой церебральной активации в тех ситуациях, когда другие субъекты быстро оказываются на грани дремоты.
Значительно более интересным оказалось то, что в процессе решения задач творческого характера у творческих личностей альфа-ритм на энцефалограмме даже возрос, по сравнению с фоном, тогда как при решении задач на логическое мышление он снизился почти до такого же уровня, до которого он снижался у лиц с низким и средним уровнем творческих способностей при решении любого типа задач. Это значит, что лицам с высокими творческими задатками не только не нужна дополнительная активация мозговых структур при решении творческих задач, но более того — целесообразно некоторое снижение этой активности по сравнению с состоянием спокойного расслабленного бодрствования. Эти данные были подтверждены автором в другом исследовании. ЭЭГ регистрировалась у двух групп студентов, каждая группа включала и творческих, и нетворческих субъектов. Всем студентам предлагали в процессе исследования рассказывать любые, пришедшие на ум истории, но только студентов первой группы просили рассказывать истории как можно более необычные. Оказалось, что именно при этом условии только у творческих студентов, успешно справившихся с этим заданием, резко увеличилась представленность альфа-ритма на ЭЭГ.
Есть несколько подходов к объяснению этих результатов. Можно предположить, что поскольку для творческих личностей решение творческих задач является наиболее оптимальной формой деятельности, эта деятельность не вызывает сколько-нибудь выраженного эмоционального напряжения и поэтому альфа-индекс оказывается на довольно высоком уровне. Однако есть некоторые аргументы против такой трактовки. Если даже творческая деятельность обеспечивает склонным к ней личностям условия максимального психического комфорта, трудно тем не менее понять, почему при этом уровень церебральной активации должен быть не только ниже, чем при выполнении других задач, но даже ниже, чем в состоянии спокойного расслабленного бодрствования. Творчество — достаточно активная форма деятельности, а не просто состояние удовольствия. К тому же известно, что творческие люди при выполнении этой работы, как правило, испытывают состояние максимального эмоционального подъема, иногда вплоть до экстаза, что не согласуется с гипотезой о снижении эмоционального напряжения. Наконец, если высокий альфа-индекс отражает снижение эмоционального напряжения, он должен быть равномерно представлен в обоих полушариях мозга, а между тем есть основания считать, что при творческой деятельности это не так.
В другом исследовании записывалась ЭЭГ с правого и левого полушария в процессе запоминания абстрактных слов и конкретных, характеризующихся высокой степенью образности. Только при заучивании этих последних было выявлено значительно более выраженное угнетение альфа-ритма в левой гемисфере, чем в правой. При заучивании абстрактных слов с низкой степенью образности межполушарных различий выявлено не было, и обе гемисферы были одинаково вовлечены в эту деятельность. Авторы предположили, что такая более выраженная активация обусловлена большей субъективной трудностью при заучивании безобразных слов, что подтверждалось и субъективными отчетами испытуемых. Но этого объяснения все же недостаточно для того, чтобы понять, почему задание, адресованное преимущественно к правой гемисфере (а именно таким является заучивание образно насыщенных слов), требует для своего успешного выполнения меньшей активации именно правой гемисферы. Традиционные нейрофизиологические представления, согласно которым чем выше функциональная нагрузка на ту или иную мозговую структуру, тем больше она должна быть активирована, не позволяют прогнозировать такие результаты. Нам представляется, что объяснение возможно при учете специфики функции правой гемисферы. Если признать, что ее задача — не просто оперирование образной информацией, а создание специфического контекста, не способствующего уменьшению энтропии, то приведенные результаты будут более понятными. Чем выше уровень энтропии, т.е. чем в меньшей степени требуется упорядочить информацию и чем она, следовательно, ближе к своему естественному состоянию в окружающей субъекта среде, тем меньше требуется физиологических затрат для такой ее организации и, значит, тем меньший уровень дополнительной активации при этом необходим. Следует иметь в виду, что не всякое оперирование образами осуществляется по законам организации невербального контекста, и если задача составлена так, что необходимо найти однозначную связь между образами, увеличение активационных изменений на ЭЭГ не должно вызывать удивления. И разумеется, на завершающем этапе творческого акта, когда решающая роль переходит к оценивающему и организующему вербальному мышлению, активация мозговых структур становится обязательной.