В следующем эксперименте испытуемым первоначально предлагалось выбрать соседей по коммунальной квартире, а затем — сотрудников по совместной работе. Исследование показало, что для совместной работы предпочтительнее одни черты личности, а для совместного проживания — другие, и это понятно.
Так, для конторской работы выбирались эпилептики. Выбор аргументировался усидчивостью, аккуратностью, пунктуальностью. Если для совместного проживания кататоники отрицались как эмоционально холодные, то для совместной работы они часто вводились как содержательные, бесконфликтные лица. В качестве секретарей-машинисток довольно часто выбирались истеричные женщины, хотя для совместного проживания они явно отвергались.
Затем было отобрано восемь групп акцентуированных личностей, соответственно группам теста (истеричных, эпилептоидных, шизоидных и др.), которым также было предложено отобрать фотографии по принципу нравится — не нравится. Эти лица отвергали все, что мешает общению акцентуированной личности и предпочитали то, что помогает, дополняет, решает возможности основной направленности акцентуированного характера. Эту закономерность хорошо уловил Ю. Трифонов: «Он не нравился мне потому, что я чуял в нем свое плохое. И ничего не мог поделать с собой. Мое плохое немедленно, как приемник, настроенный на волну, откликался на его плохое... Это новое свидетельство похожести не примиряло, а еще больше разожгло соперничество, о котором никто не догадывался, кроме нас. Впрочем, оно происходило скрыто и, может быть, бессознательно».
Проективные тесты основываются на психологической интерпретации результатов проекции. Например, интерпретация рисунка в соответствии со своими личностными особенностями и эмоциональными состояниями, о которых мы еще будем говорить в дальнейшем. В отличие от других проективных тестов стимульный материал «СПИТ», как показали наши исследования, включает деятельность преимущественно эмоционально-интуитивного типа, практически не затрагивая рационального, логического аспекта формирования отношений. Выбор в этом тесте не требует словесного объяснения. В положительном или отрицательном отношении к фотографиям теста реализуется опыт общения личности, а также ее индивидуальные особенности. Этот тест оказался весьма прогностичным на практике при подборе лиц для работы в условиях групповой изоляции (космический полет, подводное плавание, нахождение на заставах и гидрометеорологических станциях).
Первоначально разработанный для проведения психологического отбора для длительного нахождения в условиях групповой изоляции СПИТ оказался универсальным. При необходимости (а такая необходимость имеется) он может применяться для отбора художников, артистов, следователей, преподавателей, медицинских психологов и других специалистов, работающих непосредственно с людьми, а также для диагностических целей в практике работы педагогов и врачей. Он также может успешно применяться для изучения супружеской совместимости.
Однако, как показал углубленный анализ литературных источников, данных модельных экспериментов, а также наблюдений за подводниками и космонавтами во время длительных походов и полетов, психологической отбор на совместимость не снимает полностью эмоциональной напряженности во взаимоотношениях в условиях групповой изоляции и не предупреждает полностью развитие конфликтов.
Глава 17МЕТОДИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ФОРМИРОВАНИЮ ЭКСПЕДИЦИЙ
Совершенно очевидно, что подбор участников антарктических экспедиций представляет собой задачу огромного значения.
Ф. Лоу
Анализ фактов свидетельствует о том, что отбор специалистов для работы в экстремальных условиях еще не везде поставлен на достаточно научную основу, поскольку для этого необходимы социально-метрические и психологические исследования. Несмотря на то, что в настоящее время имеется целый ряд методик такого отбора, последнее слово при формировании состава экспедиции (экипажа) остается за ее руководителем. А какими качествами должен обладать руководитель (о некоторых мы уже говорили), способный подбирать совместно с психологами специалистов и руководить ими? Ответ на этот вопрос мы и попытаемся дать в этой главе.
17.1 Авторитет руководителя
Как нельзя более очевидна необходимость авторитета — и притом авторитета самого властного — на судне в открытом море. Там в момент опасности жизнь всех зависит от немедленного и беспрекословного подчинения всех воле одного.
Ф. Энгельс
Управление людьми — один из наиболее сложных и трудных видов деятельности. Особое место оно занимает в организации групповой деятельности и в динамике межличностных отношений небольшого коллектива, вынужденного длительное время оставаться в экологически замкнутом пространстве. От деятельности командира (начальника) во многом зависит не только слаженная совместная работа в экстремальных условиях, эмоциональный климат в коллективе, но и самое главное — выполнение поставленной задачи.
В космонавтике сложилась традиция командиром экипажа назначать профессионального летчика-космонавта, имеющего не только летное, всестороннее инженерное образование, но и совершившего несколько успешных полетов в космос в качестве инженера-испытателя и т. д., что расширяет его знания и навыки не только в управлении техническими средствами, но и людьми, создает ему авторитет.
«Авторитет» в первом значении с греческого языка переводится как «власть»; во втором — как лицо, пользующееся влиянием, общим признанием, доверием и уважением. Подчинение при групповой деятельности — необходимое условие оптимального выполнения задачи в интересах всего коллектива или общества. Тем не менее чувство подчинения воспринимается иногда как вынужденное и внешне навязанное. Поэтому в условиях совместной деятельности важно не только понимание членами экипажа необходимости подчинения, но и соблюдение второго смыслового значения слова «авторитет»: командир действительно должен быть человеком, пользующимся общим признанием, уважением.
Говоря о качествах руководителей антарктических экспедиций, В. В. Борискин и С. Б. Слевич отмечают: «Каждый трудовой коллектив, особенно полярный, должен основываться на строгой дисциплине. Формы и методы ее установления могут быть разные, но наибольший эффект, как показала практика, дает дисциплина, основанная на сознании, на взаимном уважении, на доверии и уважении к руководителю» (23, с. 37). Условия жизни в экстремальных условиях предъявляют особые требования к подбору руководителя. Члены экипажа должны быть уверены, что командир не допустит ни малейшей ошибки, не растеряется в сложных обстоятельствах. Он должен хорошо знать людей, уметь завоевывать их доверие.
Психологическое значение авторитета командира огромно. Уверенность в правильности его действий избавляет людей в критических ситуациях от мучительного размышления: «А правильно ли принято решение?», «Не допущена ли ошибка, которая повлечет за собой роковые последствия?» При твердой уверенности в правильности действий командира все усилия человека направлены на творческое выполнение отданного ему распоряжения, а не на преодоление сомнений подобного рода.
Примером такого авторитета может служить Р. Амундсен. Однажды после покорения Южного полюса на одном из приемов его спросили: «Какие вы, капитан, предусматривали наказания за невыполнение приказа во время похода к полюсу?» Р. Амундсен ответил: «Я не знаю этих слов, не представляю, что они значат. Я подбирал себе таких людей, что мне никогда не приходилось об этом задумываться... Нас объединяло общее дело, каждое мое пожелание было для них приказом». Тогда ему задали второй вопрос: «А если бы вы кому-нибудь из них приказали прыгнуть в пропасть?» «Он наверняка бы рассмеялся, приняв это за глупую шутку», — ответил Р. Амундсен. А через некоторое время добавил: «А впрочем, может быть, и прыгнул бы. Он посчитал бы, что так нужно. Эти люди безгранично доверяли мне» (194, с. 184).
Авторитетный руководитель обладает суггестивным, внушающем воздействием. Эта сторона авторитета имеет огромное значение в воспитательном процессе, когда необходимо повлиять на установки, ценностные ориентации и другие глубинные психические образования человека. «Совершенно понятно, — писал А. С. Макаренко, — что воспитатель, не имеющий авторитета, не может быть воспитателем». И в другом месте: «Авторитет нужно создавать самим, пользуясь для этого всякими случаями жизни. В хорошем коллективе авторитет нельзя подорвать. Сам коллектив поддерживает его» (117, с. 135).
Влияние авторитетных руководителей на окружающих проявляется также в желании на уровне подсознания подражать им. Это стремление особенно хорошо заметно у подростков. Молодые люди порой выбирают себе идеал для подражания. Очень важно, чтобы этот идеал соответствовал общечеловеческим понятиям и морали. Один вид великого и добродетельного человека даже на фотографии вдохновляет молодых людей, которые невольно переключаются и чувствуют влечение ко всему, что мужественно, человечно, правдиво, великодушно и благородно.
Большая доля педагогического успеха А. С. Макаренко, несомненно, определялась тем, что для окружающих он был образцом, идеалом сильного человека. «Красота личности поведения Макаренко, — пишет учитель В. Терский, — очаровывала, нравилась, заражала. Все стремились ему подражать. Поэтому люди отказывались от дурного тона, отрешались от претензий на выражение благодарности им лично и учились радоваться успехам других» (179, с. 8).
Непререкаемым авторитетом, как мы уже говорили, обладал Р. Амундсен. Доктор Свердруп, который провел вместе с ним на судне «Мод» три года в условиях Арктики, писал: «Находясь на «Мод», я имел возможность прекрасно узнать Амундсена — не такого, каким его видели на торжественных приемах, а такого, каким он был в действительности... Его интересовало решительно все, во всем ему хотелось разобраться, всему научиться. Например, он часами расспрашивал меня о проблемах биологии. Вечера он охотно проводил в нашем обществе. Слушать его было очень интересно, а рассказывать он мог без конца. Каждого из участников нашей экспедиции он умел чем-то заинтересовать, зажечь. К этому у него были замечательные способности, я бы просто сказал, талант. Он мог бы быть великолепным педагогом, студенты носили бы его на руках. Если кто-либо добивался успеха в работе, он не скупился на похвалу, совершенно справедливо считая, что ничто так не побуждает к продолжению начатого, как поощрение. Мы всем сердцем любили своего руководителя, охотно ему подчинялись и прилагали все усилия, чтобы никогда и ничем не огорчить нашего капитана.
Эти таланты Р. Амундсена были тем более ценны, что находясь в безлюдных местах и по-прежнему не имея радио, мы были полностью отрезаны от мира. Он заботился о чистоте не только в буквальном смысле: на «Мод» никогда не прозвучало слово или выражение, которого нельзя было бы повторить воскресным утром, выходя из церкви. И что бы ни случилось, на судне всегда царило дружелюбие и веселое настроение. За время нескольких зимовок на «Мод» я имел возможность ближе познакомиться и с товарищами Раула Амундсена по его предыдущим экспедициям. Все как один подчеркивали, что с ним они чувствуют себя в безопасности. У него была какая-то свойственная только ему способность предвидеть трудности и препятствия, которые для всех были неожиданностью, а затем отважно преодолевать их. Он никогда не испытывал судьбу и не брался за решение незнакомых ему проблем без основательной подготовки. Поэтому товарищи по экспедиции любили его и были готовы идти за ним хоть в самый ад. Они знали, что он испытывает к ним глубокие братские чувства, и платили ему тем же. Они никогда его не критиковали, ничего от него не требовали» (194, с. 220—221).
Бодрое, мажорное настроение — один из главных показателей нравственно-психологического климата коллектива. Влияние настроения руководителя на общее психологическое состояние подчиненных огромно. Конечно, руководитель — живой человек. У него могут быть личные неприятности, осложнения на работе. Но руководитель обязан уметь сдерживать свои эмоциональные проявления. «Я никогда не позволял себе иметь печальную физиономию, грустное лицо, — рассказывал А. С. Макаренко. — Даже если у меня неприятности, если я болен, я не должен выкладывать всего этого перед коллективом... Я безжалостно увольнял прекрасных педагогических работников только потому, что постоянно такую грусть они разводили. Взрослый человек в коллективе должен уметь тормозить, скрывать свои неприятности» (117, с. 213)
Это положение, пожалуй, в наибольшей мере относится к руководителям экспедиций, работающих в экстремальных условиях. Д. И. Папанин в дневнике записал: «Везде воды по колено. Даже в жилой палатке чувствуется противная сырость. А настроение плохое из-за дождливой и ветреной погоды... Интересно, что каждый из нас не подает виду и старается шутками показать свое якобы хорошее настроение. У нас установился такой обычай: если у кого-либо на душе кисло, то переживать втихомолку и не портить настроение другим» (140, с. 80). Так что слова веселой песенки из кинофильма «Дети капитана Гранта»: «Капитан, капитан, улыбнитесь! Ведь улыбка это флаг корабля...» — не совсем уж и шуточные.
При отсутствии авторитета во взаимоотношениях между командиром и подчиненными возникает эмоциональная напряженность, которая в некоторых случаях может перерасти в конфликт. Руководство небольшими экспедициями протекает в специфических условиях. Здесь командир во взаимоотношениях со своими подчиненными находится не только в деловом, служебном (формальном) контакте, но и в эмоциональном, человеческом общении на близкой «дистанции». Последнее обстоятельство нередко приводит к тому, что руководитель начинает терять требовательность к своим подчиненным, утрачивает функции руководителя и скатывается до панибратства.
Для сохранения этой «дистанции» с давних времен были эмпирически выработаны определенные формы взаимоотношений начальников и подчиненных. Они сводятся, во-первых, к соблюдению формальных (уставных) форм обращений друг к другу и, во-вторых, к отделению командного состава от совместного проживания со своими подчиненными (различные палатки, каюты, помещения для приема пищи, туалеты). Однако выполнить эти требования взаимоотношений в экспедиционных условиях не всегда представляется возможным. «Там же, — пишут В. В. Борискин и С. Б. Слевич, — где без особого изменения форм и методов перенесена дисциплина, установленная в военно-морском флоте, в американские антарктические экспедиции, часто наблюдается антагонизм между начальником станции и остальным коллективом» (23, с. 37). Опыт показывает, что наиболее благоприятный эмоциональный климат устанавливается в тех экспедициях, где начальник, обладая большим тактом, пользуется демократичным стилем управления, не скатываясь при этом до панибратства.
Успех Тура Хейердала как командира Ю. А. Сенкевич видит в следующем: «Авторитет его не дутый, и, что не менее важно, он этим авторитетом не кичится. Его можно (не пробовал, правда) хлопнуть по плечу, вахты он стоит наравне со всеми, за тяжеленное бревно берется без приглашения. В сущности, большую часть времени он никакой не капитан, а матрос, корабельный чернорабочий, как любой из нас, — этого требуют обстоятельства, экипаж малочислен, без совмещения обязанностей не обойтись — но я знавал людей, которые в сходных ситуациях быстро превратились бы в этаких рубах-парней, утративших право и желание распоряжаться.
Тур, повторяю, иной. Демократизм его не бесхребетен. Переход от Хейердала-матроса к Хейердалу-капитану совершается естественно, обоснованно и всегда кстати» (160, с. 98).
Отсутствие тех или иных способностей, а также характерологические особенности личности могут неблагоприятно сказаться на взаимоотношениях в экспедиционных условиях. Об этом красноречиво говорят работы И. К. Келейникова (73, 74), который провел медико-психологические обследования тринадцати коллективов гидрометеорологических станций, работающих на Крайнем Севере. Им были выявлены несколько коллективов, где начальники находились в резко выраженном конфликте с сотрудниками, доходящем в ряде случаев до рукоприкладства по отношению к подчиненным.
Академик В. В. Парин пишет о том, что на одной научной полярной станции «коллектив вышел из повиновения «штатного» начальника. Он подменял разумную волю криком, не понимал людей, не умел выслушивать, а значит, с пользой для дела использовать их сильные стороны и их коллективный разум. Всеми этими качествами истинного лидера обладал другой зимовщик — они проявились. Произошел «бунт на корабле». Ответственные решения начал принимать тот человек, который был на это способен. Несколько тяжелых месяцев, и работа, бывшая обязательной, в результате все-таки была выполнена» (142, с. 396).
Не лучшая обстановка царит и на рыболовецких сейнерах. Вот почему мне хотелось бы закончить этот раздел одним примером.
В США большинство населения знают легендарную личность — Ли Якокка. Чем же обусловлена его популярность? Будучи вторым человеком в концерне «ФОРД» после Второй мировой войны, он вывел его из кризиса в один из ведущих. Но популярность, как национального героя, пришла к нему после того, когда он спас в начале 80-х годов от неминуемого краха «Крайслер» — одну из корпораций «большой тройки», действующих в автоиндустрии. В книге «Карьера менеджера» он пишет: «Помимо инженерных и экономических дисциплин, я в течение четырех лет в Лихайском университете изучал психологию и психопатологию. Мне приходилось пользоваться уроками этих дисциплин в обращении с ловкачами в мире корпораций, значительно больше чем уроками инженерных дисциплин. На одном курсе мы три раза в неделю вторую половину дня проводили в психиатрическом отделении госпиталя, где видели всяких больных, страдающих маниакально-депрессивным психозом, шизофренией и даже буйно помешанных. Преподавал нам психопатологию профессор Россман, и наблюдать, как он обращается с этими душевнобольными, значило наблюдать в деле блестящего специалиста. Главным содержанием этой дисциплины явились ни мало ни много как сами основы поведения человека... На экзамене нам продемонстрировали группу новых пациентов. От нас требовалось за несколько минут поставить каждому диагноз. В результате такого обучения я научился довольно быстро распознавать характер людей. До сего дня я могу, как правило, сказать довольно много о человеке после первой же беседы с ним. Обладать таким навыком очень важно, так как самое значительное, что может сделать менеджер, это нанимать пригодных для дела новых работников» (112, с. 48).
Во всех высокоразвитых странах существуют курсы подготовка по управленческой психологии руководителей всех рангов, работающих с людьми. Представляется, что такую подготовку в обязательном порядке по специальной программе должны проходить все руководители, работающие в экстремальных условиях.
17.2 «Человек, которого позвало море»
Первое и самое важное требование, предъявляемое к члену антарктической экспедиции, — это любовь к своей работе.
Ф. Лоу
Так назвали А. и Ч. Циткевичи биографическую книгу о Рауле Амундсене, отдавшему жизнь изучению полярных зон Земного шара и погибшего при поиске экспедиции «Италия». Много книг написано о летчиках, археологах, артистах, врачах и многих других людях, для которых вся жизнь была «миссией» в той или иной области деятельности.
Одним из важнейших мотивов, движущих людьми к познанию еще неизвестного — жажда знаний, всегда связанная с определенными эмоциями и чувствами, которые перерастают в страсть. Идея, породившая страсть, начинает доминировать в сознании личности, захватывает всего человека и подчиняет себе основную направленность его мыслей, действий и стиля жизни. Все способности человека, одержимого страстью, его воля, знания и помыслы направлены на достижение цели. Трудно себе представить бесстрастным итальянца Джордано Бруно, во имя истины взошедшего на костер инквизиции, или Н. И. Кибальчича, приговоренного к смертной казни, и несмотря на это продолжавшего работать над проектом реактивного летательного аппарата; или К. Э. Циолковского, который, не имея специального образования, средств для исследовательской работы, подвергаясь насмешкам окружающих, закладывал основы ракетостроения.
Перед моими глазами пример Ю. А. Гагарина. Вся его удивительная и короткая жизнь (он погиб в возрасте 34-х лет) является свидетельством самоотверженного служения науке и выбранному делу. После своего полета Ю. А. Гагарин писал: «Иногда нас спрашивают: зачем нужна такая напряженная работа? Зачем мы работаем так, зная, что в общем-то работаем на износ? Но разве люди, перед которыми поставлена важная задача, большая цель, будут думать о себе, о том, насколько подорвется их здоровье, сколько именно можно вложить сил, энергии, старания чтобы их здоровье не подорвалось! Настоящий человек, увлеченный возможностью научных открытий, ранее не известных человечеству, никогда об этом не подумает» (44, с. 3).
Он не искал для себя легкой жизни, старался быть там, где наиболее трудно и где он может принести больше пользы. После окончания училища Ю. А. Гагарин попросил командование направить его служить на Север, где условия работы наиболее суровы и требуют от летчика особого мастерства в пилотировании самолета, собранности и мужества. И в космонавтику его привела жажда первооткрывателя. Юрий Гагарин был целеустремленным и страстным человеком, большим оптимистом, мечтавшим побывать на Луне и на Марсе.
Несомненно, при комплектовании экипажа межпланетного корабля необходимо будет учитывать целеустремленность человека, его страстность, способность к преодолению трудностей, возникающих на пути к достижению поставленной цели. Примером такого человека может служить космонавт В. М. Комаров. Мечтая с юных лет о полетах, он стал пилотом. Затем, едва представилась возможность, В. М. Комаров подал рапорт о зачислении его в космонавты. Однако судьба была не слишком благосклонна к нему: вскоре он попал в госпиталь, где подвергся операции, последствия которой поставили под сомнение возможность дальнейшей подготовки к космическому полету. Требовалась необыкновенная настойчивость не только для того, чтобы через шесть месяцев после операции приступить к тренировкам и догнать товарищей, нужно было еще убедить врачей, что он способен вернуться в строй.
Руководитель центра подготовки космонавтов Е. А. Карпов писал о В .М. Комарове: «Он побывал у видных армейских специалистов-врачей. Его приняли старшие начальники. Везде он доказывал свое. Мне звонили. Чувствовалось, что и начальников, и врачей-специалистов Владимир сломил своей страстной устремленностью к цели. За него хлопотали товарищи. Они просили, доказывали, убеждали: Владимира надо оставить в группе... Было решено: наблюдать, как он покажет себя на тренировках» (43, с. 125—126).
Через пять месяцев В. М. Комаров стал полноценным летчиком-космонавтом, полностью нагнав группу. Его назначили дублером, когда готовился запуск космических кораблей «Восток-3». Но и здесь В. М. Комарову не повезло — во время тренировок на центрифуге у него обнаружили нарушение сердечной деятельности и отстранили от тренировок; вновь встал вопрос о пригодности к полетам. Однако в конце концов пришли к выводу, что эти нарушения носили временный характер. Его мечта, к которой он шел с таким упорством и настойчивостью, наконец, сбылась — он был назначен командиром корабля «Восход», впервые в мире поднявшего на орбиту экипаж из трех человек.
Как высокопрофессиональному специалисту В. М. Комарову было поручено испытать в космосе новый корабль «Союз». На этом корабле было много технических недоработок. Единственный технологический пуск закончился аварией. Володя знал о ненадежности корабля, о достаточно большой вероятности возникновения аварийных ситуаций. Но когда я его спросил, почему он не отказался от полета, В. М. Комаров ответил вопросом на вопрос: «Если не я, то кто другой?»
Вспоминая о В. М. Комарове, Г. С. Титов писал: «Володя относился к тем людям, которые не знают усталости на жизненном пути, никогда не теряют веры в себя. Упругий ветер сопротивления, ударяющий в грудь, постоянно рождает в ней второе дыхание, помогающее преодолевать трудности. Когда такие люди, как Володя, достигают успеха, он никогда не бывает случайным и кратковременным. В первой группе космонавтов Володя был постарше нас и благодаря своим знаниям, серьезности и авторитету стал совестью коллектива. Мы помним его любимую фразу: «Никто нас в жизни не может вышибить из седла!» и скорбим о гибели нашего друга и товарища Владимира Михайловича Комарова. Утешает лишь то, что он отдал жизнь не зря. Мы хорошо понимаем, что своими новыми успешными рейсами к звездам мы все будем обязаны его знаниям, его опыту, его беспредельному мужеству» (181, с. 230—231).
17.3 Единство цели
Я убежден, что если перед коллективом нет цели, то нельзя найти способа его организации.
А. С. Макаренко
О взаимоотношениях между членами второй антарктической экспедиции адмирал Р. Бэрд писал: «Наша экспедиция представляла собой дружеский коллектив людей, знавших свое дело и те требования, которые к ним предъявлялись, причем каждый член коллектива работал в соответствии с индивидуальными склонностями ради единой, общей цели. Быть может, только такая система свободных товарищеских взаимоотношений могла сплотить и сблизить различные темпераменты и характеры» (30, с. 169).
В книге «Жизнь на льдине» И. Д. Папанин пишет, что работая на льдине всех нас объединяла единая цель «выполнить большую программу научных работ, которая была нам поручена советской наукой, правительством... я не раз выражал удовлетворение составом экспедиции. Все жили дружно, не капризничали, избегали ненужных трений, помогали друг другу... У каждого, конечно, есть и свои слабости, и свои индивидуальные человеческие качества, но ничто не мешало нам выполнять возможную задачу» (140, с. 15—16). То же можно сказать и об экспедиции Р. Скотта и других.
В настоящее время все более активно развертывается международное сотрудничество в освоении космического пространства. Директор НАСА Дж. Флетчер, посетивший Советский Союз в 1974 г., назвал международное сотрудничество «единственным реальным средством реализации таких грандиозных замыслов, как создание крупной станции на околоземной орбите, научной базы на Луне и экспедиции на Марс».
Сотрудничество в области освоения космического пространства привело к тому, что экипажи орбитальных станций теперь комплектуются из людей не только различных национальностей, различного мировоззрения и вероисповедания, но и профессий. Вот почему для космической психологии большой интерес представляют наблюдения за работой интернациональных экипажей.
Советский ученый П. Д. Астапенко провел зимовку в 1958—1959 гг. на американской станции «Литл Америка-5», на которой также было несколько ученых из других (помимо США) стран. «Следует сказать, — пишет он, — что хотя в научном отношении коллектив сотрудников МГГ (Международного Геофизического Года) не представлял единого целого, тесное повседневное общение, совместная борьба с трудностями, с суровой природой Антарктики объединили людей, сдружили их. У меня сохранились самые лучшие воспоминания о взаимоотношениях между американскими учеными-полярниками, зимовавшими в Литл Америке» (6, с. 81—82).
Заслуживает внимания и опыт плавания парусного судна «Ра», в состав экипажа которого Т. Хейердалом были включены люди различных национальностей и взглядов. Вот что пишет о значении обшей цели для объединения экипажа Ю. А. Сенкевич: «Но даже когда кое-кому из нас казалось, что с «дружбой и кооперацией» на «Ра-1» дела из рук вон плохи, центростремительные силы в нашем коллективе все равно были гораздо мощнее центробежных. Что объединяло нас? Конечно, прежде всего — единство цели. Цель поначалу была элементарной: доплыть, доказать себе и другим, что ты настоящий мужчина, немного прославиться. Некоторую роль играл и материальный стимул. Абдулла, например, делился радужными мечтами: покупает после путешествия такси, нанимает шофера...
Мир, из которого мы вроде бы удрали, не желал нас отпускать. Он регулярно напоминал о себе — не только хвастливыми байками Жоржа, но и тревогой Карло насчет вероятных фотоконкурентов, и раздумьями Тура над тем, не повлияют ли мои репортажи для «Комсомольской правды» и «Известий» на его контракт с агентством ЮПИ». И еще: «Мы очень разные! Очень! И на то, что происходит с нами, откликаемся по-разному. И кто знает, что с нами сталось бы, если бы давление извне в нашей группе не уравновешивалось таким же мощным давлением изнутри! Ни для кого из нас не тайна, что доплывем мы или не доплывем — зависит только от нас. От каждого и более того, — от всех в целом. Вместе, всегда вместе, вопреки фрустрациям, стрессу, нелимитированной активности и прочим жупелам, — только вместе, в этом спасение и победа и торжество концепции, которую мы взялись доказать» (160, с. 102, 139—140).
Подводя итог всем рассуждениям о психологическом статусе экипажа «Ра», Сенкевич заключает: «Последнее и главное. Для того, чтобы эффективность группы была наивысшей, каждый ее участник должен четко осознавать общественную значимость как своих действий, так и действий товарищей, действий всей группы в целом... Преодолевая неминуемые трудности и принося неминуемые жертвы, человек должен знать, во имя чего он это делает; чем престижней задача, тем здоровей — при прочих равных — психологический климат. Причем престижность подразумевается не только логически расчисленная — этого мало, — но и «пропущенная сквозь сердце». Экспедиционная группа должна представлять собою союз единомышленников, спаянных и вдохновленных сознанием важности выполняемой цели» (160, с. 146).
17.4 О симпатии и антипатии
Чтобы любить достоинства, на это еще нет нужды быть другом, на это надо одно только уменье оценить.
А. И. Герцен
Тот человек, у которого испытанные друзья не остаются долго, имеет тяжелый нрав.
Демокрит
В обзорной статье, посвященной проблеме сплоченности малых групп, Р. Л. Кричевский пишет: «Стремление объяснить феномен групповой сплоченности тем, насколько симпатичны члены данной группы (тенденция, характерная для многих исследователей малых групп), вызывает справедливые возражения» (93, с. 176). Мы согласны с мнением о том, что при комплектовании экипажа нельзя ориентироваться только на взаимную симпатию. Однако хотим подчеркнуть, что производить подбор только на основании общности цели, профессиональной подготовленности, способности работать в экстремальных условиях без учета взаимной симпатии, сходства во взглядах, возрасте, интересах и т. д. также будет неправильно. Если не учитывать перечисленные компоненты, то во взаимоотношениях членов экипажа может появиться психологическая напряженность, нередко заканчивающаяся конфликтом и даже расколом группы.
О возникновении напряженности во взаимоотношениях людей в условиях гермокамеры, объединенных очень важной для науки общей целью, но значительно отличающихся по возрасту и характеру, можно составить представление из отрывков дневниковых записей двух испытуемых, врачей по специальности — С. П. Кукишева (44 года) и Е. И. Гаврикова (25 лет).
Кукишев, 19-е сутки: «...Мало у нас пока общих интересов; работа, чтение, дневник и молчание».
Гавриков:
20-е сутки: «У нас в камере все хорошо, тишь и гладь — божья благодать. Общаемся мало, даже меньше, чем нужно, и, по-моему, не в обиде за это друг на друга...»
21-е сутки: «Я поражаюсь выдержке С. П. Он ни разу «не сорвался», а я, видимо, не совсем удобоваримый тип».
24-е сутки: «Интересные у нас отношения. Я до сих пор не пойму. Порой он мне неприятен...».
25-е сутки: «С. П. говорит, что он себя бодро и прекрасно чувствует, а сам тоже зевает и тянется не меньше меня. Пижонит что ли? Все-таки не пойму его. Общаемся мы немного. Мы, видимо, не ужились, а сработались. При такой совместной жизни дома я бы давно поругался! Раньше я этого не замечал за собой, но С. П. считает, что это так. Я не хочу ссор на борту нашего ковчега. Я уж как-то сжился с камерой, с ее тусклыми, безликими салатными стенами, герметическими дверями, банками, электродами... Вдруг захотелось покурить. Сказал С.П., говорит: «Баловство»... Психику он травмирует в пределах нормы...»
Кукишев:
29-е сутки: «Меняется все: настроение, восприятие, отношение, ощущения».
30-е сутки: «...Ну вот и прошел месяц нашего пребывания в камере. Что я могу сказать по этому поводу? Это вполне приемлемый срок, и дался он мне довольно легко. Наиболее трудными, пожалуй, были 3-4 первых дня и с 12-х по 18-е сутки. Сейчас жизнь вошла в свой обычный ритм… Вообще мне до сих пор непонятны наши отношения. Сегодня я подумал, что они чем-то напоминают отношения двух робинзонов после примирения. Мы, как правило, не спорим. Лишних разговоров не ведем. Вообще мало разговариваем. Может быть, у нас разный круг интересов, потом сказывается разница в возрасте...» (3, с. 107—108).
Из приведенных записей нетрудно проследить, как у испытуемых, объединенных общей целью — провести сложный научный эксперимент — при взаимном общении возникает психическая напряженность, а точнее психологическая несовместимость. Во избежание этой напряженности они сокращают общение до минимума, ограничиваясь обменом «деловой информацией». Этот эксперимент длился всего месяц. Но если бы он продолжился до года, не исключено, что у испытателей произошли бы невротические срывы.
В 1930—1931 гг. была организована экспедиция в Гренландию для изучения мест, пригодных для авиационных баз. Возглавлял экспедицию Дж. Уоткинсон. На «Ледниковом щите» была основана небольшая база, в которой остались на зимовку Квинтин Рили и Мартин Линдсей — люди разного характера и темперамента, но испытывающие взаимную симпатию. Для нас представляет интерес их взаимная оценка друг друга в дневниковых записях. В начале зимовки в своем дневнике Квинтин Рили записал: «Чувствую, что жить с Мартином будет чудесно. Ничто не выводит его из равновесия, и он самый добродушный человек из всех, с кем мне приходилось встречаться. Поистине великолепный партнер для такой игры». Мартин Линдсей, оценивая результаты работы, делает следующую запись: «Мы всегда вели себя вполне непринужденно, и нам не стоило никаких усилий ладить между собой. Это тем более удивительно, что и по темпераменту, и по вкусам мы в сущности не имели ничего общего» (170, с. 17). Вспоминая об этой зимовке в последующем, М. Линдсей писал: «И хотя дни, проведенные вместе на Ледниковом щите, уничтожили всякие преграды между нами, как это ни странно, подобная близость никогда больше не восстанавливалась» (170, с. 17). Комментируя эту запись, Скотт, начальник экспедиции, писал: «Когда оглядываешься на прошлое, это вовсе не кажется странным. Как ни отличались в других отношениях их темпераменты, оба они принадлежали к типу людей, готовых на добровольные жертвы (это снова проявилось во время войны). Они питали одинаковую склонность к тому, что им приходилось делать. В тех примитивных условиях они смотрели на вещи совершенно одинаково, чего никогда не наблюдается у двух человек, как бы много общего между ними ни было, в полнокровной разнообразной жизни на родине. Если бы только они вернулись на Ледниковой щит, они снова без всякого насилия над собой зажили бы одними и теми же интересами, развлекая друг друга воспоминаниями о своей жизни на родине и рассказывая о себе, как о посторонних людях из иного мира» (170, с. 18).
Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что все люди в экспедиции вряд ли будут испытывать друг к другу симпатии; и это естественно. Но, при формировании экспедиций важно, чтобы среди ее членов не было людей, к которым остальные испытывают антипатию.
17.5 Кого вы бы взяли с собой на Марс?
Чтобы любить достоинства, на это еще нет нужды быть другом, на это надо одно только уменье оценить.
А. И. Герцен
С вопросом, вынесенным в заголовок параграфа, нередко обращаются журналисты к космонавтам, полярникам или к испытателям, длительное время пробывшим в космосе, Арктике, или в гермокамерах. Видимо, есть смысл прислушаться к ответам на этот вопрос.
В. Коваленкок (космонавт): «Я подбирал бы людей, знающих свое дело, умеющих ценить дружбу, отзывчивых, в любых ситуациях умеющих сохранять чувство доброты, человечности. Не брал бы людей односторонних».
А. Иванченков (космонавт): «В состав экипажа межпланетного корабля должны входить не только хорошие специалисты, но прежде всего глубоко порядочные люди, умеющие ценить дружбу, отзывчивые, чуткие по отношению к другим и, конечно, обладающие чувством юмора».
А. Божко (годичный эксперимент в гермокамере): «Пусть очень серьезно отнесутся к подбору экипажа. Методы такого подбора имеются, но есть немало и нерешенных вопросов. Не исключено, что откажут не агрегаты, а люди, коллектив, если он будет подобран не совсем удачно. Неплохо, если они смогут сначала пожить некоторое время вместе, чтобы «притереться» друг к другу. Мы эту практику прошли и знаем, что это не всегда легко».
Г. Мановцев (годичный эксперимент в гермокамере): «Космонавтам также надо запастись большим терпением, деликатностью, уступчивостью. Думается, что надо отказаться от всяких игр, даже шахмат. Это может стать источником обострения ситуации» (171, с. 141).
Ф. Лоу (исследователь Антарктики): «В первую очередь избегать людей эгоистических, лишенных чувства коллектива. Высокомерный эгоизм всегда опасен... — это не просто отсутствие эгоизма, но внимательное отношение к окружающим, умение считаться с мнением других людей» (14, с. 30). Об этом, но применительно к космическому полету в дневнике, написанном на станции «Салют», у В. Волкова находим: «Будущие космические корабли, и особенно орбитальные станции, будут комплектоваться целым коллективом людей. Будут в этом коллективе астрономы и метеорологи, географы и картографы, врачи и связисты и многие другие специалисты. И очень важно, чтобы эти люди отлично понимали друг друга, могли прощать один другому мелкие ошибки и слабости, уважали в каждом чувство собственного достоинства и жили единым дыханием, единым порывом. То, что иногда допустимо в отношении людей на Земле, совершенно недопустимо в Космосе. Я вспоминаю полет нашего экипажа в составе трех человек. В течение всего полета, если не считать самых незначительных мелочей, мы работали как один человек, доверяя и помогая друг другу. И это, безусловно, помогало нам в процессе выполнения полета вдали от родных, близких и друзей» (37, с. 169)
При нормальном процессе общения взаимопонимание, уступчивость обеспечиваются наличием у человека эмпатии (греч. empathea — сопереживание), т. е. способности постижения эмоциональных состояний другого человека на интуитивном уровне в форме сопереживания. Выраженность этой способности колеблется в широких пределах. Это качество у претендента для работы в экстремальных условиях может и не достигать высокого уровня, но оно не должно переходить в свою противоположность — полное отсутствие.
При наличии этих качеств, как показывают наблюдения во многих случаях, различие в характерах и темпераменте не препятствует психологической совместимости членов экипажа, а иногда даже способствует ей. Вспомним полет А. Г. Николаева и В. И. Севастьянова на космическом корабле «Союз-9». Командир корабля А. Г. Николаев, отнесенный к флегматическому темпераменту, а В. И. Севастьянов — к сангвиническому, — разные не только по темпераменту, но и по характеру люди. Выражение древних: «Мы ищем в друге то, чего сами лишены» пожалуй, больше всего подходит к этой космической паре. Неторопливость, аккуратность, большая сосредоточенность и эмоциональная сдержанность А. Г. Николаева удачно сочеталась и дополнялась страстностью, стремительностью, тонкой наблюдательностью и быстрыми реакциями В. И. Севастьянова. Чуткость, уступчивость, трогательная внимательность и забота друг о друге были присущи этим людям как во время тренировок, так и во время полета.
По окончании полета А. Г. Николаеву задали вопрос: «Восемнадцать суток вы и В. И. Севастьянов находились с глазу на глаз в замкнутом пространстве, вдали от Земли. Каковы результаты полета с точки зрения психологической совместимости, не сказалась ли на ваших взаимоотношениях разность характеров?» А. Г. Николаев ответил: «У нас психологическая совместимость была хорошая. Мы в наземных условиях очень долгое время готовились вместе. Мы старые друзья. Все вопросы решали вместе, помогали друг другу в работе советами, помогали вести эксперименты. Если один выполнял эксперимент, то второй не сидел сложа руки. Разность характеров, мне кажется, наоборот, помогала. Если бы он был молчаливым, как я, мы могли бы промолчать весь полет. А он более разговорчив» (160, с. 244).
В отношении психологической совместимости очень удачно был подобран и экипаж орбитальной станции «Салют-3». Темперамент, энергичность, жизнерадостность П. Р. Поповича хорошо сочетались во время полета со спокойствием и рассудительностью Ю. П. Артюхина. «Лед и пламень» — охарактеризовали психологи эту космическую пару. Их полету предшествовала многолетняя дружба.
Не только наблюдательные писатели, но и талантливые руководители, работавшие в экстремальных ситуациях, утверждают, что люди с различными характерами по-разному влияют на настроение окружающих, изменяют его в определенном направлении. Есть люди оптимистические, не унывающие в любых трудных обстоятельствах, вселяющие веру в успех, поднимающие настроение окружающим, их активность. Литературным примером такого человека может служить комиссар из произведения Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке». «С появлением комиссара в палате произошло подобное тому, что было по утрам, когда сиделка открывала форточку и в нудную больничную тишину вместе с веселым шумом улицы врывался свежий и влажный воздух ранней московской весны».
Есть люди, которые благотворно действуют на окружающих своей моральной чистотой, чуткостью и отзывчивостью; каждому, кто соприкасается с ними, хочется быть лучше. В. Г. Белинский о А. И. Герцене писал: «Этот человек мне все больше и больше нравился.» Какая восприимчивая, движимая, полная интересов и благородства натура!.. Мне с ним легко и свободно. Это живая натура вызывает наружу все мои убеждения» (11, с. 190).
Некоторых людей называют «легкими» потому, что с ними легко; они действуют на настроение других людей успокаивающе, нередко вносят в окружающую атмосферу веселье и радость. Такой человек легко настраивается на вашу волну или вы на его. Трудно понять, от чего это зависит, но в присутствии «легкого», психиатры говорят «синтонного», человека вы чувствуется себя легко и естественно, точно так же, как и он в вашем. Вы только что познакомились, но создается впечатление, что он вас давно знает, а вы его, у вас понимание с полуслова и без всякой фамильярности. К такого рода «легким» относится добродушный доктор А. П. Самойленко, описанный А. П. Чеховым в повести «Дуэль». Он был не только «легким», но очень добрым и внимательным к людям человеком. Этим и объяснялось его благотворное влияние на других.
Вспомним Ю. А. Гагарина. Он сразу обращал на себя внимание своей внешностью: открытое лицо, голубые глаза, из которых как бы струилась доброта, обаятельная улыбка. В «гагаринской улыбке» с полной определенностью отражались такие черты характера, как склонность к юмору, приветливость, жизнерадостность, открытость для общения. Обладая врожденным даром мгновенно оценить эмоциональное состояние собеседника, он сразу выбирал нужную тональность для разговора. В беседе с ним возникало ощущение, что ему очень хорошо и интересно с вами. Он не говорил это словами, а просто смотрел на собеседника очень дружелюбно и внимательно выслушивал его. Он был одарен особой «магнитной» притягательностью, способностью привлекать к себе людей. «Легких» людей нельзя отождествлять с легкомысленными, таким был, например, Стива Облонский в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина».
Есть люди плохо влияющие на настроение. Они принадлежат к разным категориям. Прежде всего надо назвать людей скучных, занудных, присутствие которых людям тягостно, так как бессодержательность, «серость», безжизненность этих людей создают вокруг уныние и скуку. Здесь речь не идет о психопатических личностях; эти люди явно не подходят к работе и жизни в экстремальных условиях.
17.6 Серьезно о юморе
Человек, который не обладает юмором и не понимает шуток — преступник.
К. Маркс
Чувство юмора обычно проявляется в умении отыскать смешную черточку в ситуации, где казалось бы, нет ничего смешного. Умение отыскать смешное в несмешном, комическое в серьезном дано не каждому, хотя в жизни смешное и трагическое не только соседствуют, но иногда просто поразительно слиты и неотделимы. Чувство юмора — это эмоциональная реакция, превращающая потенциально отрицательную эмоцию в ее противоположность, в источник положительной эмоции, в источник смеха. Народная пословица об этом слиянии («реверсировании») говорит: «И смех и горе».
Юмор нередко выступает как защитная реакция в тяжелые моменты жизни человека. К. Маркс однажды посетил Генриха Гейне, — вспоминает Ф. Кугельман, — в то время уже прикованного к постели. «Он был так болен, что к нему едва можно было прикасаться, сиделки поэтому носили его в кровать на простыне. Гейне совсем слабым голосом приветствовал Маркса: «Видите, дорогой Маркс, дамы все еще носят меня на руках».
Существует обширная литература о чувстве юмора и остроумии Б. Шоу. Рассказывают, что однажды престарелый драматург был сбит с ног на дороге лихим велосипедистом, но к счастью, отделался легкой травмой. Когда смущенный виновник столкновения стал сконфуженно извиняться, Б. Шоу прервал его словами: «Да, действительно вам не повезло. Прояви вы чуть больше энергии — и вы бы заработали себе бессмертие, став моим убийцей».
Немногие люди — даже и более молодые — нашли бы в себе достаточно душевной силы, чтобы в подобной ситуации ни прибегнуть к брани, к бесполезным упрекам, а ограничиться шуткой.
С одной стороны, чтобы подняться над трагической ситуацией, суметь взглянуть на себя как бы чужими глазами и отыскать смешное в трагическом, — для этого нужно обладать не только чувством юмора, свидетельствующего об остроте ума, но и обладать большой силой духа. С другой стороны — это чувство само становится источником душевной стойкости, помогает переносить удары судьбы, смягчает падения и неудачи. Ведь чтобы отыскать смешное перед лицом опасности, требуется большой оптимизм и мужество. Иллюстрацией тому может служить эпизод из последнего дня жизни французского поэта XV в. Франсуа Вийона, приобретшего известность как нежного лирика и блестящего стилиста. Но он был бродягой и разбойником, грабившим аристократов. За это и был приговорен королевским судом к повешенью. В ночь накануне казни, буквально «под виселицей», он сочинил четверостишие:
Я Франсуа, чему не рад.
Увы, ждет смерть злодея.
И сколько весит этот зад.
Узнает завтра шея.
Чтобы подняться над ситуацией в ожидании казни, уловить в ней комизм, пусть грубоватый, и еще написать стихи — нужно иметь больше самообладание.
Слово «юмор» ассоциируется у многих людей со словом «сатира» благодаря названиям соответствующих разделов в журналах. Значительно реже «юмор» ассоциируется со словом «остроумие», которое многогранно.
Оно может быть ответом на недоброжелательный, обидный выпад человека, особенно со стороны вышестоящего на иерархи» ческой лестнице. З. Фрейд рассказывает о случае, когда молодой граф после смерти отца, вступая во владения обширными поместьями, объезжал свои деревни. В одной из них он увидел парня, как две капли воды похожего на себя. И свита обратила внимание на это поразительное сходство. Подозвав крестьянина, граф спросил со смехом: «Что, не служила ли мать у нас в замке?» — «Нет, мать не служила, а отец — служил» (115, с. 145).
Особенность ответа состоит в том, что крестьянин обыграл элементы фразы, имеющиеся в оскорбительном нападении. В этом диалоге ему удалось поразить обидчика его собственным оружием, обратить против врага острие его же шпаги.
И совсем никогда не встречаются рядом слова «чувство юмора» и «чувство сострадания». Между тем, как считает А. Н. Лук (15), здесь есть нечто общее. Чтобы уловить это общее, нужно проследить за развитием самосознания у ребенка. На определенной ступени развития ребенок оказывается в состоянии представить себя на месте другого, силой воображения «перенести» чужую боль на себя. Именно в этот период у детей формируются такие чувства как жалость и сострадание. Но этого мало. Ребенок оказывается способен выполнить и более трудную операцию — представить себя со стороны, чужими глазами увидеть себя и свои поступки. Эта способность и есть база для формирования чувства юмора в высшем его проявлении, позволяющего критически отнестись к себе самому или отыскать смешное, т. е. проявить стойкость в неприятных ситуациях. К сожалению, эта способность не всегда реализуется в процессе воспитания. Разумеется, одной только способности увидеть себя со стороны недостаточно. Чувство юмора сочетается с самокритичным умом, раскованностью мышления и с уверенностью в своих силах.
Воспитание чувства юмора у детей — не простое дело. Если родители позволяют себе с хохотом вручить ребенку пустую конфетную обертку, или готовы смеяться над человеком, упавшем в лужу, то вряд ли стоит рассчитывать, что у таких родителей вырастут дети, обладающие чувством юмора. Еще Гете писал, что «ни в чем так не обнаруживается характер человека, как в том, что он находит смешным». Можно перефразировать великого так: «Скажи над чем ты смеешься, и я скажу, кто ты».
Поэт Михаил Светлов был глубоко убежден, что первый и главный помощник воспитателя — юмор. Недостатки первым делом надо не осуждать, не вызывать в ребенке страх наказания, а высмеивать; надо заставить его улыбнуться. Свойство всех детей — нарушать установленное. А если это нарушение показать в смешном и нелепом виде? Если показать ребенку, что он в своем нарушении не столько грешен, сколько смешен? Он приводит два примера из практики воспитания юмора у собственного сына: «Однажды я вернулся домой и застал своих родных в полной панике. Судорожные звонки в «неотложку». Шурик выпил чернила.
— Ты действительно выпил чернила? — спросил я.
Шурик торжественно показал мне свой фиолетовый язык.
— Глупо, — сказал я, — если пьешь чернила, надо закусывать промокашкой.
С тех пор прошло много лет — и Шурик ни разу не пил чернила.
В другой раз я за какую-то провинность ударил сына газетой. Естественно, боль была весьма незначительной, но Шурик страшно обиделся:
— Ты меня ударил «Учительской газетой», а ведь рядом лежали «Известия».
Тут я и понял, что он больше не нуждается в моем воспитании» (16, с. 52).
«Арктика не любит хмурых, неулыбчивых людей, — свидетельствует П. Астапенко. — Таким трудно во льдах, а еще труднее жить во льдах с такими людьми другим» (6, с. 88). Американцы, совместно работающие на станции «Восток», рассказывает П. Астапенко, «были поражены, какое хорошее, веселое настроение у советских людей: они все время смеются, поют, шутят, подбадривают друг друга». П. Астапенко отмечает, что шутка в большом ходу была и в Литл-Америке (Антарктида), где жизнь была наполнена напряженным и опасным трудом. Так, только за четыре года, с 1956 по 1959 г., 17 американцев погибли при различного рода несчастных случаях в Антарктике. На станции «Молодежная» есть кладбище, на котором похоронено 20 полярников из России. Эти факты говорят о том, что на антарктических станциях, как и на космических кораблях и подводных лодках постоянно, порой не осознаваемо, присутствует психогенный фактор угрозы для жизни.
Продолжим прерванную цитату: «Все это были молодые ребята, моряки, водители тракторов, летчики — такие же улыбающиеся американцы, какими я привык видеть моих товарищей по зимовке в Литл-Америке». Он рассказывает, как возвратились на станцию два тракториста, провалившиеся в трещину во льду со своей машиной и прицепленными к ней санями. Их извлекли с глубины 35 метров и доставили в наш лазарет. Через несколько дней они уже стали посещать столовую, где товарищи оказывали им всяческое внимание, но не выражением соболезнования, а ободряющей улыбкой, легким похлопыванием по плечу, шуткой — всем, что может поднять настроение, что способно облегчить физическое страдание.
Можно было слышать как к пострадавшему обращались с вопросом: «Что, Филл, тебе так и не удалось просверлить трактором сквозную дыру в шельфе?»
Ответ давался в таком же шутливом тоне: «Сани помешали, а то бы мы с Джимом теперь знали точно, где кончается лед и начинается вода».
Спрашивающий и отвечающий, оба смеются, довольные друг другом: улыбаются и остальные, присутствующие при этом разговоре... Так смеялись зимовщики Литл-Америки среди льдов, и смех этот звучал вполне естественно, помогал коротать время, облегчал жизнь» (6, с. 89).
Когда на станцию «Салют-6» прибыл экипаж, в который входил космонавт О. Макаров, то «абориген» станции Г. Гречко в иллюминатор показал ему «по секрету» эскадру инопланетных кораблей. Мы уже говорили, что в космосе по орбите движутся контейнеры с мусором, которые периодически отстреливаются со станций. О. Макаров поверил: «Святая правда. Я у него был в качестве подопытного теленка. Все люди ждут чего-нибудь необычного и покупаются на это. И я купился». Этот «прикол» вызвал веселье среди обитателей станции.
Конечно, совсем не обязательно, чтобы все члены экипажа обладали способностью шутить в любой ситуации. «Я не представляю себе коллектива, — писал А. Макаренко, — составленного из угрюмых людей. Должен быть хоть один весельчак, хоть один остроумец... У меня был педагог Терский. Я дрожал, как бы его у меня не сманили. Он был удивительно веселый человек. Он меня заражал и воспитанников заражал своим буйным весельем... Он без веселья и минуты не мог ничего делать, причем он оказался удивительным мастером на всякие выдумки и т. д.» (117, с. 132). Известно, что Терский дружил с поэтом А. Т. Твардовским. Не сомневаюсь, что многими чертами характера Терского поэт «наградил» солдата-балагура Васю Теркина в знаменитой поэме, показав, что в тяготах боевой жизни шутка иной раз нужнее хлеба и глотка воды.
По уставу каждой роте
Будет придан Теркин свой.
... Я бы, может быть, и взводам
Придал Теркина в друзья.
За несколько лет до А. Т. Твардовского А. И. Куприн нарисовал образ балагура и забавника, солдата Замошникова: «На походе... его хлесткие, забористые слова часто заставляют приотставших солдат сочувственно гоготать и нравственно встряхиваться». Командир роты уверен, что «такой затейщик в военное время, да при трудных обстоятельствах, — чистая драгоценность. Замошников вовсе не плоский шут... Просто жизнь в нем кипит неудержимым ключом...»
Генератором жизнерадостного настроения в первом отряде космонавтов был Ю. А. Гагарин, которого, как мы уже говорили, отличала улыбчивость, жизнерадостность. Его шутки и «подначки» сыпались как из «рога изобилия». Причем он отличался тонким юмором, а «подначки» по отношению к товарищам не были грубыми и жестокими.
Художественная литература в лице А. И. Куприна, А. Т. Твардовского и других писателей отразила и убедительно показала важность иметь в команде, экипаже и вообще в любой группе, выполняющей опасную для жизни работу в экстремальных условиях, людей жизнерадостных, с чувством юмора.
Обращаясь в Академию наук СССР с просьбой подобрать для экипажа судна «Ра» врача, Тур Хейердал выдвинул два условия: «Он должен владеть иностранным языком и обладать чувством юмора!» Впоследствии об этой, казалось бы, удивительной просьбе с точки зрения «серьезных» людей Т. Хейердал писал: «О медицинской квалификации я ничего не писал, так как без того не сомневался, что Академия наук подберет первоклассного специалиста. Вот почему я ограничился просьбой подобрать человека, обладающего чувством юмора и говорящего на иностранном языке. Не все отдают себе отчет в том, что добрая шутка и смех — лучшее лекарство для души, лучший предохранительный клапан для людей, которым предстоит неделями вариться в одном котле, работая в трудных, подчас даже опасных условиях» (193, с. 3).