Через неутолимые и блестящие контакты А.Р. Лурия советская психология перестала быть психологией за железным занавесом для мировой психологии. Его изобильное общение с фактически основными ведущими представителями нейрофизиологии, лингвистики, семиотики, философии XX в. становилось той культурной медиацией, тем культурным орудием, через которое мировое научное сообщество овладевало правдой о нашей психологии и узнавало о пути культурно-исторической психологии, о советской психологической науке в целом.
В процессе общения А.Р. Лурия с разными культурами, науками и мирами проходило становление культурно-исторической психологии и с опорой на нее, на ее живой основе появлялись нейропсихология, нейролингвистика, обогащалась специальная психология.
Во многом наведение мостов с лингвистикой и семиотикой, проходящее через исследования А.Р. Лурия самых разных лет, породило психолингвистику (A.A. Леонтьев, Дан Слобин), психологию субъективной семантики (Е.Ю. Артемьева), психосемантику (В.Ф. Петренко, А.Г. Шмелев).
Как бы ни расширялась полимотивация А.Р. Лурия, смыслообразующим мотивом его личности оставалась культурно-историческая психология , пронизанная любовью и преданностью к Л.С. Выготскому. Своей страстью и любовью к Л.С. Выготскому А.Р. Лурия всегда заразительно делился со своими учениками, в том числе теми, которые прямо продолжают линию культурно-исторической психологии. В их числе прежде всего Пеэтер Тульвисте, автор фундаментальной работы «Культурно-историческое развитие вербального мышления» (Таллинн, 1988), Майкл Коул, особенно в его книге «Cultural psychology» (1996), Джеймс Верч, перу которого принадлежат книги «Голоса разума» (1996), «Mind as Action» (1998) и многие другие работы. М. Коул, П. Тульвисте и Дж. Верч как бы переняли у А.Р. Лурия не только идеологию культурно-исторической психологии, но и его функцию медиатора, посредника между разными мирами и культурами. Они продолжают идти по нелегкой дороге от конструирования науки – к конструированию культуры, а тем самым участвовать в определении гамбургского счета психологии.
Кем был Александр Романович Лурия? Медиком… Педагогом… Историком… Лингвистом… Писателем… Психологом…
Он был и остается шире любых профессий. Полифония личности А.Р. Лурия породила до сих пор до конца не распознанную программу жизнетворчества, которая продолжает свершаться в судьбах его учеников. Набросанные в этой статье в форме эскиза правила гамбургского счета в психологии сами выступают как наметки деятельностного культурно-исторического подхода к истории психологии и вершивших эту психологию людей, в первую очередь к попытке видения жизнетворчества Александра Романовича Лурия как счастливо удавшегося проекта в науке и культуре XX в.
Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики. М.: Смысл, 1999. 350 с.
Асмолов А.Г. Социальная биография культурно-исторической психологии // Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения. Обезьяна. Примитив. Ребенок. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 3–18.
Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.: Институт практической психологии; Воронеж, 1996. 768 с.
Асмолов А.Г. Психология личности: Принципы общепсихологического анализа. М.: Смысл, 2001. 416 с.
Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии. М.: Смысл, 2002.480 с.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 445 с.
Берн Дж. Голоса разума. Социокультурный подход к опосредованному действию. М.: Тривола, 1996. 176 с.
Зинченко В.П. Мысль и слово Густава Шпета (возвращение из изгнания). М.: УРАО, 2002. 208 с.
Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. М.: Наука, 1976. 304 с.
Леонтьев A.A. Основы психолингвистики. М.: Смысл, 1997. 287 с.
Леонтьев A.A. Деятельностный ум. М.: Смысл, 2001.
Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М.: Гнозис, 1994. 560 с.
Лурия А.Р. Этапы пройденного пути. Научная автобиография / Под ред. Е.Д. Хомской. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 184 с.
Лурия А.Р. Романтическое эссе. М.: Педагогика-Пресс, 1996. 240 с.
Петренко В.Ф. Основы психосемантики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. 400 с.
Первая международная конференция памяти А.Р. Лурия. М., 1998.
Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии. Школа А.Н. Леонтьева / Под ред. А.Е. Войскунского, А.Н. Ждан, O.K. Тихомирова. М.: Смысл, 1999. 429 с.
Тульвисте П. Культурно-историческое развитие вербального мышления. Таллинн: Валгус, 1988. 344 с.
Шкловский В.Б. Гамбургский счет. М.: Советский писатель, 1990. 544 с.
Шмелев А.Г. Введение в экспериментальную психосемантику. М., 1983.
Шпет Густав Густавович. Архивные материалы. Воспоминания. Статьи / Под ред. Т.Д. Марцинковской. М.: Смысл, 2000. 351 с.
Ярошевский М.Г. Историческая психология науки. СПб., 1995.352 с.
Cole М. Cultural psychology: a once and future discipline. Cambridge, 1997. 401 p.
Wertsch J. Mind as Action. New York; Oxford: Oxford University Press, 1998. 203 p.Неклассическая психология будущего: вперед к Даниилу Эльконину
В небольшой статье о своем друге и учителе Льве Выготском, озаглавленной «Л.С. Выготский сегодня», Даниил Борисович Эльконин писал: «Часто приходится слышать вопрос о том, в какой области психологии работал Выготский. Некоторые считают, что он был детским психологом, на том основании, что много работал с детьми. Да, он действительно работал с детьми. Но он разрабатывал при этом проблемы собственно генетической психологии, то есть решал коренные вопросы психологии в целом» ( Д.Б. Эльконин , 1989, с. 475).
Эти слова, сказанные Д.Б. Элькониным о классике мировой психологии Льве Выготском, могут быть с полным основанием отнесены и к жизнетворчеству самого Даниила Борисовича Эльконина.
В чем секрет социального бессмертия идей Д.Б. Эльконина? По каким причинам рефлексия научной идеологии Л.С. Выготского как истока неклассической психологии , прозвучавшая в докладах Д.Б. Эльконина в 1981 и в 1984 гг. [155] , воспринимается многими из нас как откровение и находит все больший резонанс в постмодернистской герменевтической методологии науки и культуры XXI в. (см. об этом: Асмолов , 2002; Гусельцева , 2003; Зинченко , 1997; Леонтьев , 2001; Мамардашвили , 1994; Б.Д. Эльконин , 2001)? По каким историческим и политическим причинам исполненный духом гражданского героизма и воплощающий методологию культурно-исторической психологии эльконинский Проект развития системы образования в нашей стране и преодоления системного кризиса образования в рамках нашей цивилизации по сей день остается не только сегодняшней, но и наиболее действенной либеральной программой выхода из глобального кризиса образования?
Для поиска ответов на все эти и многие другие вопросы, возникающие в процессе постижения уникального мира идей Д.Б. Эльконина, понадобится напряженная работа, которая уже ведется многими поколениями психологов, педагогов и методологов науки, прямыми учениками Даниила Борисовича Эльконина и учениками его учеников, а также наиболее дерзкими учителями в школах России и разных школах в самых разных уголках нашей планеты. Историческая и психологическая правда состоит в том, что круг идей Д.Б. Эльконина, которого никогда жизнь не баловала чинами, наградами и званиями, в последнее десятилетие XX в. стал достоянием требовательного и критически настроенного учительского сообщества. В этом смысле Д.Б. Эльконин стал в учительской среде, прежде всего в культурном инновационном движении учителей, своего рода символом народного психолога, точно так же как Булат Окуджава в свое время стал для интеллигенции символом народного поэта. И в этом смысле в завершающем десятилетии XX в. сбылось предсказание одного из самых выдающихся и любимых учеников Д.Б. Эльконина – В.В. Давыдова, сделанное в предисловии к «Избранным психологическим трудам» Д.Б. Эльконина в 1989 г.: «Результаты его исследований (исследований Д.Б. Эльконина. – A.A. ) весьма значительны, и очень важно, чтобы они с помощью его учеников оказали столь же значительное влияние на нынешнюю науку и современную педагогическую практику. Для этого сейчас складываются благоприятные условия» ( Давыдов , 1989, с. 24).
Еще раз повторюсь, что поиск ответов на обозначенные выше вопросы – дело еще не одного поколения последователей культурно-исторической психологии. В этой же короткой статье, посвященной 100-летию со дня рождения Даниила Борисовича, я попытаюсь лишь оправдать ее название, являющееся перефразом афористического высказывания Д.Б. Эльконина «Назад к Выготскому». Для этого я обращусь, прежде всего, к анализу потаенного плана сознания Д.Б. Эльконина – его дневниковым записям 1965–1983 гг., выдержки из которых увидели свет благодаря сыну Д.Б. Эльконина Борису Эльконину в 1989 г.
Эти дневники – недооцененный, поразительный исторический и человеческий документ. При вчитывании в эти дневники невольно всплывает эпизод объяснения в любви Кити и Левина при помощи только начальных букв в романе Л.Н. Толстого, приводимый Л.С. Выготским в его труде «Мышление и речь» в качестве яркой иллюстрации психологии понимания, психологической природы внутренней речи. В этих дневниковых записях Д.Б. Эльконин, как и А.Н. Леонтьев в сделанных исключительно для самого себя заметках (см. об этом: Асмолов , 2002), не только приоткрывает личностный смысл своих работ, но и яркими штрихами намечает различные линии развития неклассической психологии. По этим штрихам, как по начальным буквам в интимном диалоге Кити и Левина, внимательный читатель приоткрывает целый веер возможностей построения нашей науки – будущих теорий социальной периодизации развития личности ребенка и самоорганизации личности, оригинальной концепции о месте детства в биологической эволюции различных видов, новый этап представлений о роли ведущей деятельности в развитии ребенка, самобытные идеи об инструментальном самонаблюдении как культурном орудии овладения своим поведением, социогенетической психологии знаков, а также родственные современной синергетике размышления о порядке и хаосе.