• «без комментариев» – любимый речевой паттерн политиков. Когда человек произносит подобные слова, отвечая на провокативный вопрос, он даже не понимает, что тем самым дает верификаторам понять, что скрываемая им информация находится в данной проверочной теме;
• «я вам ничего не скажу» – это еще один забавный, с моей точки зрения, стереотип поведения лжеца. Когда опрашиваемое лицо произносит подобного рода высказывания, сразу становится понятным, что ему есть что скрывать.
Верификатору нужно помнить, что, даже когда человек молчит, он все равно многое сообщает.
Искажение – основная форма лжи. В искажении лжец не только не сообщает правдивой информации, но и взамен предоставляет ложную. А значит, искажение является более энергозатратным, следовательно, маркеры лжи, например признаки лжи по ВНС, становятся более яркими и очевидными.
Общая структура речи лжеца при искажении
С точки зрения детекции лжи нас интересует не столько содержание высказывания, сколько его структуризация опрашиваемым лицом. Исходя из анализа высказывания, мы можем сделать достаточно точный вывод о причастности или непричастности субъекта к расследуемому событию, поскольку свой поведенческий стереотип причастный и непричастный человек формируют по-разному, и это всегда проявляется в речи. Сознательному контролю эти стратегии без специальной подготовки не поддаются.
Разнообразие видов поведенческой активности порождает разные типы установок, и естественно, что для эффективной реализации «плана выживания» человек будет использовать проверенные веками стереотипы.
При правильно построенной опросной беседе непричастный человек испытывает интерес к ее процедуре, ассоциирует себя с местом совершения преступления, проявляет свойственные ему эмоции, переходит из состояния в состояние в зависимости от изменения контекста, настроен на долгосрочную перспективу, рассказывает о своих внутренних ощущениях и переживаниях.
Причастный же человек в этих же условиях ведет себя иначе: находится в наблюдательной позиции, следит за действиями верификатора, диссоциирует себя не только от места преступления, но и от самого события преступления, ориентирован на настоящий момент, старается не рассказывать о своих внутренних переживаниях и ощущениях, постоянно пытается контролировать себя, свое поведение и речь.
Попробую описать структуру речевых ответов, исходя из стратегий мышления.
Структура речи причастного человека состоит из следующих психолингвистических стереотипов.
• «Обобщение».
В своей речи причастные лица используют так называемые кванторы всеобщности: «все», «всегда», «никто», «никогда». Стараются увеличить круг подозреваемых при ответах на вопросы о возможном участии их или кого-либо еще.
• «Оправдание намерений преступника».
В ответах, касающихся личности преступника, звучат оправдательные мотивы, проявляется тенденция извинения преступника. В отношении преступного действия не используются слова с негативной коннотацией. Кража превращается в случай, мошеннические действия – в обстоятельства и т. д.
• «Изменение картины восприятия события».
Причастное лицо старается представить совершенное событие в другой модели восприятия мира: «Давайте подумаем, зачем мне эта машина. Сколько я за нее получу? Да у меня зарплата больше!»
Все эти речевые стереотипы объединяет одна поведенческая установка – извинить и понять преступника, поскольку он тоже человек. Смягчение негативных оценок личности и ситуации сопровождается постоянной диссоциацией себя от расследуемого события: «не знаю», «не видел», «не понимаю сути вопросов, ваших действий».
• «Дистанцирование от личности человека».
Лжец старается диссоциировать себя от личности того человека, которому нанес ущерб. Как правило, он использует местоимения, не называя жертву по имени: «тот человек», «та женщина», «начальник», «он», «она», «они». С большим трудом называет человека по имени.
Структура речи непричастного человека иная.
• Психолингвистический паттерн «детали».
Непричастное лицо, если с ним правильно проводят беседу, охотно ассоциирует себя с местом происшествия, легко говорит о деталях, приводит версии, как правило, сужает круг подозреваемых, защищает своих друзей и близких.
• Психолингвистический стереотип «осуждение личности преступника».
В отношении события преступления и личности преступника использует жесткие формулировки: «кража», «убийство» и т. д. Не извиняет личность преступника, может в отношении его использовать негативно окрашенные и даже оскорбительные выражения.
• Психолингвистический стереотип «ассоциированное описание своих чувств и эмоций».
Непричастный легко описывает свои переживания по поводу случившегося, рассказывает, что думал и чувствовал, с кем из близких обсуждал. Может испытывать позитивные эмоции, не боится признавать за собой человеческие слабости.
Речевые стереотипы в течение опросной беседы, как правило, не меняются, могут сопровождаться жестикуляцией, которая соответствует содержанию речи, дополняет ее.
Оценка показаний производится в соответствии со структурой речевых ответов, исходя из их стратегий мышления.
На основании объединенного анализа особенностей поведения лиц, причастных к правонарушению, и психолингвистических стереотипов были составлены критерии, по которым ответ исследуемого лица классифицируется как прямое или уклончивое информационное сообщение (табл. 8.1).
Таблица 8.1. Критерии оценки сообщений как прямых и уклончивых
Рассмотрев общую тенденцию речи лжеца, необходимо изучить некоторые частные примеры отображения лжи в речи. Как правило, основные признаки лжи, на которые мы обращаем внимание, – это неосторожные высказывания, речевые оговорки, увертки, эмфаза и тирады.
Речевые паттерны ложного высказывания
Для того чтобы понять, как проявляется ложь в речи, нужно понять структуру правдивого высказывания, которая очень проста, поскольку опирается на констатацию фактов и перечисление элементов реального опыта с отсутствием сравнительных и эмоциональных или оценочных оттенков.
Увертки на прямые проверочные вопросы
Для примера давайте представим неверного мужа, который возвращается домой после встречи с любовницей и отвечает на «проверочный» вопрос жены абсолютную правду.
Жена: «Ты где был, милый?»
Правдивый ответ мужа: «Я был у любовницы, мы сначала с ней пили чай и мило беседовали, а потом у нас случился отличный секс!»
Понятно, что такого в жизни не происходит. Муж постарается смягчить ответ, увернуться от опасного вопроса. В этом случае речевая увертка будет информативным признаком обмана.
Сгустком всевозможных форм уверток я называю трудоустройство – от момента написания резюме до собеседования при приеме на работу. Все действия в этом контексте связаны с ложью. Многие кадровые агентства готовят к прохождению собеседования. Они учат кандидатов отвечать на прямые «проверочные» вопросы социально приемлемыми фразами и использовать увертки при сложных для кандидата вопросах. А представьте, что было бы с кандидатом на работу, если бы он в своем резюме написал правду и изложил то, что думает на самом деле, например: «Парни! Меня не интересует ваша компания. Мне бы пересидеть пару месяцев, поскольку позарез нужны деньги. Родители больше не дают, а у меня девица капризная. В принципе, я буду работать, но сильно напрягаться не буду, поскольку через пару месяцев мне предложат должность в крупной компании и я связываю свое будущее с ней. А сейчас надо пару месяцев продержаться». Очевидно, каким будет решение работодателя.
Мы себя любим. Хотим быть хорошими и не хотим быть плохими. В глазах окружающих хотим быть позитивными и приятными, даже если для этого необходимо говорить неправду, скрывая свое истинное лицо, мысли, чувства и эмоции, защищая себя приемлемыми для социума увертками.
Мы говорим: «Я тебя обожаю, ты самый лучший», когда не можем сказать: «Я люблю тебя».
Мы говорим: «Зачем мне жить, я потерял смысл», когда хотим, чтобы нам доказали обратное.
Мы говорим: «Здесь так зябко», когда нам необходимо объятие одного-единственного человека.
Мы говорим: «Мне от тебя ничего не нужно», когда не получили то, что хотели.
Мы говорим: «Я не слышала звонка», когда боимся признаться в том, что слышать этот голос больше не хочется.
Мы говорим: «Я никому не нужен», когда мы очень хотим быть нужны только одному человеку.
Мы говорим: «Я все могу», когда стыдимся попросить о помощи.
Мы говорим: «Ты хороший друг», когда подразумеваем: «Но тебе никогда не стать для меня кем-то большим».
Мы говорим: «Это не главное», когда знаем, что важнее для нас ничего нет, но мы потеряли это.
Мы говорим: «Я доверяю тебе», когда скрываем свое недоверие и боимся обжечься.
Мы говорим: «Я сделал все, что мог», когда не можем найти себе оправдания.
Мы можем очень много всего говорить, а потом, когда остается произнести несколько последних слов, сжимаем губы, отводим глаза и молчим…
Часто мы говорим: «Ненавижу» – для того, чтобы самим поверить в это.
Мы говорим: «Прощай», но очень надеемся увидеться еще раз.
Мы говорим: «Уходи», чтобы человек не увидел наших слез.
Мы говорим: «Я тебя разлюбил (-а)», когда боимся признаться в том, что без ума влюблены в другую (-ого).
Мы говорим: «Я тебя забыл (-а)», когда ни на минуту не забываем о человеке.
Мы говорим: «Я удалил (-а) ее (его) номер», когда давно выучили его наизусть.
Мы говорим: «Между нами все кончено», когда обижены и хотим, чтобы все началось сначала.
Иногда мы не можем сказать: «Люблю», когда нам страшно услышать ответ.
Мы просим, чтобы нас оставили в покое, но сами бесконечно нуждаемся в поддержке.
Увертка на проверочный вопрос также является одним из основных информативных признаков обмана.
Для удобства обучения и методологии были зафиксированы наиболее часто встречающиеся увертки при ответе на прямые проверочные вопросы, с которыми мы сталкиваемся при проведении различных следственных действий. Перечислю некоторые из них.