– Не знаю ничего о котёнке, – сказала сухонькая старушка, выглянув в щель. – Пропал, да? Очень жаль. А у кого?
– Из пятой квартиры, – ответили мальчики дуэтом.
Рассмотрев их, старушка открыла дверь шире.
– В пятой какие-то новые жильцы. Этих я не знаю. Уже много лет не выхожу на улицу, в ногах жгучка сильная, – пожаловалась старушка. – Воздуха давно не нюхала настоящего. Если б хоть окна выходили во двор… А так… – махнула она маленькой ручкой, – с проспекта одна газовая атака, а не воздух. Вот и вижу мир только через телевизор – а там всё преступники и несчастные случаи… Думала, врут всё для рейтингов. А выходит, правду говорят! Вот, пожалуйста, и котёнок пропал…
– А во второй квартире кто живёт? – спросил Серёга.
– Сама-то я не видела, а соседка говорит, что кореец какой-то, – понизив голос, сказала старушка, – скрытный, нелюдимый… Ни с кем не разговаривает. Даже не здоровается. Нехорошо, в общем, о нём говорят…
В этот момент дверь второй квартиры заскрипела и открылась. Мужчина среднего роста в чёрной толстовке с накинутым на голову капюшоном и большой спортивной сумкой на плече, не поднимая лица, быстро вышел из квартиры и сбежал по лестнице.
– Видели? – спросила старушка.
– Да-да! Нам пора. Спасибо! – Серёга необыкновенно быстро окончил разговор и потянул Митьку: – Пойдём!
– Спасибо! – сказал Митька и, попрощавшись со старушкой, побежал за Серёгой.
– Давай за ним! – скомандовал Серёга.
Кореец, не прячась от дождя, уже огибал дом.
– Всё! Со Снежком можно попрощаться! Чего ж раньше-то молчали, что здесь кореец живёт?! Можно было бы поиски и не устраивать… Это конец! – Митька обречённо повесил свою вихрастую голову.
– Откуда вдруг такой пессимизм? – удивился Серёга.
– Так ведь кореец! Съел котёнка – и баста! Ты что, не знаешь, что корейцы едят кошек? Это, можно сказать, их национальное удовольствие.
– Вообще-то, они едят собак… – поправил Серёга.
– Не важно! Они всё едят, даже жуков разных и личинок! – Митька сморщился от отвращения. – Вот увидишь, он котёнка уже переварил, теперь снова охотиться пошёл! Спорим?
– Не спорим, конечно, но проследить за ним нужно. Странный он какой-то!
И, громко шурша разноцветными дождевиками, сыщики помчались в погоню за подозрительным корейцем.
Лица их так полыхали от возбуждения, что даже капли дождя тут же испарялись – по крайней мере, дождя мальчики не чувствовали. Они боялись потерять корейца из виду и, кроме того, каждую минуту ожидали увидеть сцену кровопролитной охоты на какую-нибудь несчастную зверушку. И конечно, готовились броситься эту зверушку защищать. Серёга даже мусолил в мыслях фразу, которая должна была немедленно остановить корейца: «К вашему сведению, закон Российской Федерации защищает животных от жестокого обращения и издевательства. Это уголовно наказуемое преступление, а не охота!» Митька, как практик в таких делах, готовился запрыгнуть на не очень высокого корейца и бить его пятками. В общем, их подвиг был уже близок.
Конечно, им следовало вести себя осторожнее – идти в отдалении и не привлекать внимания. Слежка – дело тайное. Но в камуфляже из разноцветных дождевиков всё тайное сразу стало весьма и весьма явным.
– Заметил! – недобро прошипел Митька.
– Занервничал, – тоже шепотом добавил Серёга.
Теперь кореец, сильно прибавив скорость, бежал проулками и улицами, всё время озираясь на летящих за ним, словно призраки, в прозрачных, развевающихся плащах мальчишек.
– Запутать нас хочет! – воскликнул Митька, порядком устав от такой гонки.
– Или заманить куда-то, – предположил Серёга.
– Кого заманить? – переспросил на всякий случай Митька.
– Нас с тобой, кого ещё-то?
– Знаешь, мне это не нравится! – честно сказал Митька. – Я уже даже не понимаю, где мы находимся.
– И мне… не нравится. Но не упускать же его… Версию проверить надо…
Проулок упёрся в стройку. Кореец как будто просочился через забор и скрылся в скелете недостроенного дома.
– Упустили, – сказал Серёга, впрочем, расстройства в его голосе слышно не было.
– Да здесь ворота не закрыты! Ещё погоняемся! – сообщил Митька и первым нырнул на стройку.
Было непонятно, дом строят или разбирают, – всюду валялись стройматериалы и мусор, а сам дом светился насквозь.
– Так, а вы что здесь делаете?! – Из вагончика вышел человек в каске и быстрым шагом направился в сторону ребят. – Это вам не игруньки! Свалится что-нибудь на голову, а мне отвечать! А ну живо отсюда!
– Мы не можем! – воскликнул опьянённый погоней Митька. – У вас тут один наш подозреваемый прячется!
– Что ещё за подозреваемые у вас могут быть? – возмутился человек в каске. – Сами вы подозреваемые! Марш отсюда вон! – махнул он рукой в сторону ворот.
– Мы думаем, что кореец, который только что сюда забежал, съел котёнка, – сказал Серёга.
– А по котёнку, между прочим, хозяева плачут! – поддакнул Митька.
– Кореец? Так это ж наш Ким! Это он-то съел котёнка?! – вдруг расхохотался во всё горло серьёзный человек в каске. – Он и мухи не обидит! Тем более корейцы если уж кого и едят, то собак, а не кошек! И то только специальных. Вот насмешили-то!
– А чего он тогда от нас убегал? – не сдавался Митька.
– Ким здесь работает! – Дяденька продолжал смеяться так, что даже побагровел. – Вот юмористы! Убегал! Посмотрите на себя! Сами пугают людей средь бела дня, а потом подозревают. Ким! Ким! Позовите сюда Кима, – обратился он к рабочему, который показался в этот момент в проёме второго этажа.
Кореец пришёл скоро, но выглядел очень растерянным, если не сказать испуганным.
– Он по-русски ни бельмеса, – сказал дяденька в каске и похлопал Кима по плечу. – Вот и шарахается ото всех. Так сказать, языковой барьер.
– Вы не ели белого котёнка? – очень громко спросил Серёга, старательно проговаривая каждое слово, и показал корейцу фотографию.
Дяденька громко прыснул и снова принялся трястись и багроветь от смеха.
Ким тоже заулыбался, начал кивать головой.
– Неужели сожрал?! – воскликнул Митька, не удержавшись.
Кореец опять закивал головой и сказал:
– Ми-ми-ми… – и широко улыбнулся, как оскалился.
– Да не ел он никого! Успокойтесь и идите отсюда! – посерьёзнел дяденька в каске. – Хватит ломать комедию, нам пора работать.
– Но он же головой кивает! Соглашается, значит, – упирался Митька.
– Пошли, Митька, – сказал Серёга и направился к воротам. – Кивает, потому что вообще не понимает, о чём речь. «Ми-ми-ми» – он хотел сказать, что котёнок на фотке милый. Услышал где-то и запомнил – фантастика!
– Учи, Ким, русский язык, – слышалось уже вдалеке весёлое наставление человека в каске. – А то на тебя, друг, всех собак повесят! И не посмотрят, что ты отличный штукатур.
– А ты что, и по таким, хм… необычным… лицам можешь читать мимику? – спросил Митька, когда они брели домой, понадеявшись на автопилот.
– Нет разницы, узкие глаза у человека или круглые. И цвет кожи тоже значения не имеет. Главное, что под кожей у всех людей одинаковые мышцы. А мимика – это работа мышц. Они работают, как должны, врать не умеют, поэтому и сдают лжеца с потрохами. Показывают то, что человек на самом деле чувствует, даже если говорит он совсем другое. В этом весь фокус. – Как с ним часто бывало, Серёга увлёкся объяснением. – Представляешь, сколько в голове человека разных мышц?! А все они делятся на две части: жевательные и мимические. То есть одни мышцы помогают пережёвывать еду, а другие – передают эмоции. Мне когда дед это сказал, я тогда даже удивился, всё-таки речь идёт о голове! А мышцы не особо умные – только жуют, рожи корчат, и всё… Кстати, доказано, что нужно задействовать около двадцати мышц, чтобы улыбнуться, а чтобы нахмуриться – в два раза больше!
– Выгоднее улыбаться, – решил Митька.
Мимика кусачей собаки
Небо, вылив на улицы города весь свой запас воды, заметно посветлело. Дождь прекратился, но воздух был ещё мокрый от мелких капель.
Внезапно путь мальчикам преградил здоровенный пёс. Он появился так неожиданно, что казалось, выскочил прямо из-под земли. Он стоял, перегораживая тротуар, и, молча скалил белоснежные острые зубы. Нос его приподнялся, кожа на морде собралась складками, которые напоминали боевую раскраску индейцев.
– Опа! – воскликнул Митька, первым обнаружив этот сюрприз.
– Тише! Стой! – прошипел Серёга и схватил, останавливая, Митьку за плечи, превратив случайно в свой щит. – Нужно стоять и не шевелиться. Иначе кинется. Видишь? Однозначно кинется…
Пёс нагло пялился на Митьку, который оказался на передовой, Серёга с испугу так и остался стоять у него за спиной. Митька набычился и исподлобья смотрел на пса. Собака иногда пыталась сократить расстояние и делала не очень уверенный шаг вперёд, но, наткнувшись на Митькину неприступную суровость, тут же отступала на исходную позицию. Вообще, практически все бродячие собаки страдают низкой самооценкой и неуверенностью в себе.
Проулок казался необитаемым, ни одной живой души не было не то что рядом, но и в поле зрения. Даже машины не проезжали мимо. Глухой забор тянулся вдоль тротуара и огораживал незаметную с улицы заводскую жизнь.
– И чего? Долго мы так стоять будем?! – не выдержал Митька.
– Мне кажется или он хвостом виляет? – уточнил Серёга тоном стороннего наблюдателя.
– Виляет. И чё? Тебе, кстати, удобно стоять у меня за спиной? – оглянулся Митька на Серёгу.
– Э! Стой, стой. Не зли… его, – кивнул Серёга на пса. – Одно резкое движение и… В общем, сам понимаешь… Хвост поднят высоко, – продолжал комментировать Серёга. – А виляет довольно медленно… Это не значит, что он очень нам рад. Виляние хвостом – это, вообще-то, не стопроцентный признак дружелюбия. Собаки могут вилять хвостом, проявляя откровенную агрессию. Или волнение.
– Ты как раз читал об этом?.. – съязвил Митька.