– Как ты этот фокус с именем провернул?
– Это не фокус, – пожал плечами Серёга. – Артист слегка моргнул, когда я назвал букву «Д». Не знаю, как у тебя, а у меня в классе три Дани. Решил рискнуть…
Проверка для Серёги
Погода окончательно прояснилась, но вся площадка была усыпана крупными блестящими каплями. С выбором штаба не прогадали – беседка оказалась единственным сухим местом в округе.
– Да, вид у нас потрёпанный, – сказал Митька довольным голосом, удобно расположившись на скамейке.
Ему вся эта заварушка понравилась, особенно приятно было вспоминать о ней, когда всё закончилось. Митьке вообще нравились истории, от которых его нечёсаные патлы вставали дыбом. Дождевик был разорван и висел длинными клочьями, ухо распухло и торчало из-под волос.
– Слежка – дело опасное! Вот так, – продолжал рассуждать Митька. – Хотели корейца выследить, а что получилось? Нарвались на настоящую засаду!
– Кореец тут ни при чём, – тихо сказал Серёга. – Это я во всём… Ты прости меня, ладно? Как твоё ухо? Надо бы холодное приложить… – добавил он.
– Ничего, пройдёт и так! – Митька дотронулся до уха и взвыл: – Ой! Больно!
Он достал из планшета плоскую металлическую флягу с водой и приложил к уху, как телефон. Весь оборванный, с распухшим ухом и с таким «телефоном», он окончательно стал похож на чучело.
– Вроде легче… – неуверенно сказал он.
Серёга был бледен и растерян. На него история с хулиганами произвела удручающее впечатление. Мужество, с каким он держался, видно, дорого ему обошлось. И хоть внешне он был целее и чище Митьки, руки у Серёги дрожали, а губы посинели.
– У меня мозг закипает… – признался он, обхватив голову руками. – Это ужасно было… Я так не могу…
– Значит, пореже говори правду, – философски заметил Митька. – Ладно, всё позади, мы живы и почти здоровы! А это главное. Ты был на высоте! Правда! Просто респект и уважуха. Слушай, Серёга, ты видел, как я этому в нос-то двинул? – восторженно добавил он, глаза его при этом загорелись.
– Прости, я видел, только как ты в ухо получил… – грустно сказал Серёга и замолчал.
Тишина повисла, как крупная и тяжёлая дождевая капля. Митька начал лихорадочно соображать, чем можно отвлечь друга от грустных мыслей.
– О! А пойдём ко мне чай пить! – радостно предложил он.
Но Серёга лишь мотнул головой и ничего не ответил.
– Когда мы за корейцем следили, – предпринял новую попытку Митька, – то нарушили все правила наружного наблюдения, которым нас твой дед научил. Да! А помнишь, – снова оживился Митька, – как прошлым летом мы подозрительного мужика на море выслеживали! Это было что-то! Ну твой дед тогда устроил! Настоящее было дело!
– Да, было круто… – согласился Серёга.
– А помнишь, каких этот мужик гадостей всем наговорил! Умора!!! – Митька заливисто расхохотался.
План сработал. Глаза Серёги перестали быть стеклянными, и в них разгорелись воспоминания.
– Всё-таки мы с тобой две дубины! – после небольшой паузы, усмехнувшись, сказал он. – Хорошо, дед не видел нашей сегодняшней вылазки…
– Джеки, смотри-ка, кого мы встретили! – послышался голос Георгия Ивановича.
Первым в беседку зашла Джеки. И сразу бросилась обнимать Митьку, прижала к нему голову и даже начала улыбаться, умильно помаргивая.
– Здравия желаю! – сказал старый капитан, заглядывая к мальчикам. – Как Джеки по Мите скучала! Без друга ей всё не в радость! Уж думал, придётся мне с ней лазать по мачте и висеть вниз головой! Чтобы, значит, уныние развеять… – Георгий Иванович, говоря это, улыбался, и трубка его качалась и выбрасывала белёсые облачка дыма. – Серёжа, а я всё тебя вспоминал и даже вёл, можно сказать, с тобой всё это время внутреннюю дискуссию. Ведь не может быть, чтобы человек, который хочет скрыть правду, выдавал себя жестами и мимикой. Зачем ему это?!
– Очень просто, – бодро вскочил на своего конька Серёга и сразу пошёл в галоп: – Человек лжёт, а мышцы всё равно говорят правду. Говорят то, что человек чувствует, а не выдумывает. Они реагируют и срабатывают на настоящую эмоцию. Понимаете? Работают так, как должны работать, когда человек испытывает эту эмоцию. Есть даже поговорка: «Лгуна легче поймать, чем хромого». Если видишь на лице человека или в его жестах несогласованность со словами – значит, всё! – он лжёт! Только спецагенты умеют лгать так, чтобы их легенда выглядела как абсолютная правда, но их этому специально учат!
– Не убедил, – лукаво покачивая трубку в уголке губ, сказал Георгий Иванович. – Предлагаю пари! Учти, я за это время хорошо подготовился! Я расскажу тебе пять историй, а ты попробуешь определить, где правда, а где ложь. И если отгадаешь всё, я подарю тебе книгу о мимике шимпанзе, которая тебе так приглянулась. Идёт?
– А если не отгадает? – полюбопытствовал Митька. Причём не очень кстати, судя по тому укору, который появился в глазах Серёги. – Да нет, угадает, конечно, он у нас спец, высший класс! – поспешил добавить Митька. – Я просто, чтобы поинтересоваться…
– Если не отгадает, я буду очень рад! – заявил старик, белоснежные волосы его сияли на солнце, будто начищенные до блеска специально для выхода в люди. – Буду спокойно спать и при случае приукрашивать свои морские истории, не боясь, что какой-нибудь умник однажды выведет меня на чистую воду!
Георгий Иванович удобно сел на скамейку, закинув ногу на ногу, руки скрестил на груди.
– Вот этот жест, – указал Серёга на руки старика, – означает, что вы хотите от меня закрыться, защититься. Разве не так?
– Может, и так, – улыбнулся Георгий Иванович, – но я этого и не скрываю. Значит, приступим… История первая.
Многодневное плавание позади, мы подошли к внешнему рейду своего порта. Диспетчер поставил нас на якорную стоянку, ждём своей очереди для разгрузки. Ожидание затягивается, команда устала. До земли километров двадцать, четыре часа хода, но мы-то не идём – стоим…
Вдруг крик: «Человек за бортом!»
Действительно трепыхается что-то белое, а расстояние приличное, практически километр. Навожу бинокль, на воде лежит доска с белым треугольником паруса для виндсёрфинга. За доску цепляется паренёк, а сам, видно, уже из сил выбился, едва на плаву держится. Спортивная доска лёгкая, маленькая, человека может выдержать, только пока движется. А ветра нет, и всё…
Докладываю диспетчеру: «Начинаю спасательную операцию. Прошу ограничить движение в районе ЧП, на расстоянии четырех кабельтовых[2] северо-западнее моего судна…»
На шлюпке подходим к пострадавшему. Едва вытащили, парень тощий, а кажется, что килограммов двести весит, обмякший, тяжёлый. Говорит: «Я мировой рекорд ставлю, верните меня обратно!» – и потерял сознание. Ну? Правда это или нет? – спросил старый капитан и замер в ожидании ответа.
– Простите, – уточнил Серёга, – а во что он был одет?
– В серо-чёрный гидрокостюм.
– Правда! Эта история настоящая! – азартно выкрикнул Серёга. – Давайте следующую!
– Подожди, не гони… Как ты понял, что я говорю правду?..
– Вы хоть и подготовились, но не до такой же степени, чтобы заранее продумать, во что был одет утопающий. Значит, вы видели его на самом деле. Вы не сделали даже коротенькой паузы, необходимой для того, чтобы придумать ответ, а быстро вытащили его из памяти.
– Зачёт! – согласился старый капитан.
– А как он там оказался, рекордсмен этот? – поинтересовался Митька.
– Да, видно, поначалу ветер был хороший, а потом скис… Начал спортсмен дрейфовать, промыкался в воде несколько часов, хорошо, матрос у меня глазастый оказался, разглядел его… Ладно, история вторая. Однажды наше судно попало в сильный шторм. Волны – с многоэтажные дома. Раз – и перед носом огромная серая глыбина возникает. Раз – и корабль взлетает на вершину, а нос его повисает над пропастью. Ещё чуть-чуть – и сорвётся вниз, а следующая волна обрушится на него. За штурвал встал старпом, настоящий морской волк, то есть бывалый, опытный моряк. Он вёл судно по грани между жизнью и смертью целых пять часов. Волосы его поседели, но нас всех… спас.
– Митька, ты это видел?! Георгий Иванович, правда жаль, что здесь зеркала нет! Вы с таким отвращением рассказывали про этого морского волка, вашего опытного моряка, – просто учебник! И брови нахмурились, и нос сморщился, и верхняя губа приподнялась. Вы же терпеть не могли этого старпома! И жизнь он вам не спасал. В правдивость этой истории я не верю!
– Значит, был бунт на корабле?! – восторженно воскликнул Митька. От волнения он не гладил, а натирал Джеки макушку.
Митька живо вообразил себе эту схватку не на жизнь, а на смерть. Корабль, зачерпывая пенистые волны, заваливается то на один борт, то на другой, Георгий Иванович повисает над бездной, а Морской Волк, заходясь хриплым лютым смехом, торжествует. Но ненадолго! Грозная стихия переходит на сторону капитана…
– Расскажите, что было на самом деле? – попросил Серёга.
– Зачёт, – задумчиво вздохнул капитан. – И жизнь не спасал, и бунта не устраивал. Просто человек оказался никудышный, безответственный, зря вообще вспомнил о нём – только настроение испортилось. А шторм – это действительно страшно! Море будто кипит всё, пеной покрыто. Ветер сбивает с ног, в лицо летит вода, видимости почти нет… Судно начинает трещать под натиском этой неукротимой, дикой силы, кажется, ещё чуть-чуть – и оно разлетится на части…
– Георгий Иванович, знаете, это хороший ход: смешивать правду с ложью, – сказал Серёга, – чем больше в рассказе правды, тем сложнее поймать человека на лжи.
– Учту, – усмехнулся старик и начал раскуривать погасшую трубку. – Я, конечно, думаю, что тебе пока просто везёт… Хотя нужно признать, два из двух – это впечатляет… Итак, история третья. Я пожилой человек, и мои морские подвиги давно ушли в историю, так что могу и спутать, что прочитал в книге, а что было со мной на самом деле. Да, и такое случается… И то и другое время превратило в сухие вылинявшие страницы, которые приходится иногда подкрашивать, – вздохнул он и даже для убедительности своих слов впервые вытащил изо рта трубку. – Но следующая история совсем свежая. Был я на днях в поликлинике, что стоит во-о-о-н за тем домом, – указал старый капитан на дом Серёги. – У меня был талончик – кровь сдать на анализ. В коридоре перед процедурным кабинетом, где эту кровь изымают, образовалась очередь. Все шумят, торопятся, чтобы у них поскорее кровь выкачали. А мне спешить некуда. Стою, а в голове всё крутится фраза почтальона Печкина из Простоквашино: «Его в поликлинику надо сдать, для опытов…» Стал рассуждать здраво – это же сколько можно таким образом собрать в день человеческой крови? Даже если из каждого выкачивать совсем по чуть-чуть… Понимаете, о чём я? Присмотрелся. А медсестрички только и снуют одна в кабинет, другая оттуда. А в руках чемоданчики. Всё культурно и аккуратно. «По нужде отойти должен, покараульте, будьте так любезны, моё место, я в очереди за вами числюсь», – сказал я грустной девушке в наушниках и пошёл за одной из медсестричек с чемоданчиком. И попал я, таким образом, в подвал. Холодновато, мрачновато, но чистенько и спокойно… – Эту историю Георгий Иванович рассказывал, не скрывая удовольствия – должно быть, она была гвоздём подготовленной программы. – И вот сестричка открыла сначала металлическую решётку, потом железную дверь, достала из кармана электрошокер – и нырк в темноту. Только слышу её голос: «Не нервничай, успокойся, я принесла тебе перекусить, скоро ещё принесу. Сегодня много крови наберётся… Не нервничай…» А ей странный, но вполне человеческий голос отвечает: «Хочу живого! Дай мне сюда живого, а не то тебя укушу…» Тут я понял, что нужно уносить оттуда ноги, пока меня не застукали, и бегом припустил обратно к кабинету. Только подошёл, медсестричка с чемоданчиком вернулась и на меня как стрельнет глазом, будто видела или почувствовала что-то…