[117]
Настоящая работа является продолжением предыдущей статьи «Жизненный мир и кризис: типологический анализ критических ситуаций». Общий замысел обеих статей состоит в том, чтобы вывести ряд следствий из психологических «теорем», описанных в свое время в книге «Психология переживания». Одна из этих «теорем» – типология четырех жизненных миров, каждый из которых управляется своим принципом: удовольствия, реальности, ценности и творчества (обозначим эту типологию Тм). В соответствии с этими жизненными мирами выделяются и четыре типа процессов переживания: гедонистическое, реалистическое, ценностное и творческое. Эта типология переживаний (Тп) – есть вторая «теорема». Наконец, третья «теорема» утверждает существование четырех типов критических ситуаций – стресса, фрустрации, конфликта и кризиса (обозначим ее Тк). Если в упомянутой статье «Жизненный мир и кризис: типологический анализ критических ситуаций» обсуждалось отношение Тм и Тк, то в нынешней предстоит рассмотреть отношение типологий Тп и Тк.
Содержательная проблема, которая стоит за этой формально-типологической задачей, такова: навязывает ли сложившаяся в жизни человека критическая ситуация определенный тип ее переживания, или человек может по-разному переживать одну и ту же ситуацию. В пользу первого ответа говорят многочисленные публикации по феноменологии кризиса, появившиеся вслед за «первоисточником» в этой области – статьей Э. Линдеманна «Симптоматология и терапия острого горя» (Lindemann, 1944). Общая идея этих публикаций состоит в признании некоего естественного, нормального хода переживания кризиса, так что связь между кризисом и переживанием нужно мыслить по аналогии со связью между болезнью и типом ее течения, то есть при всей возможной вариативности форм – как связь, полностью подчиняющуюся натуральным закономерностям.
Альтернативный взгляд, если его выразить предельно заостренно, будет гласить: человек обладает свободой переживания, он волен в выборе способа и направления переживания кризиса. Мы не собираемся в данной статье доказывать этот максималистский тезис. Наша задача – теоретически убедиться в том, что возможны разные переживания одной и той же критической ситуации и однотипные переживания разных критических ситуаций. Чем мотивируется решение подобной теоретической задачи? Конечно, не только чисто «математической» страстью вывести в подражание «Этике» Спинозы все «схолии» и «королларии» из доказанных теорем. Интерес здесь, так сказать, теоретико-практический. В развиваемом автором психотерапевтическом подходе предполагается, что цель психотерапии – помочь пациенту пережить свои жизненные коллизии. Из опыта известно, что наряду с «успешными» встречаются и непродуктивные, а то и деструктивные формы переживания критических ситуаций. В обыденной жизни довольно легко отличить «успешное» переживание от «неуспешного», особенно в тех случаях, когда человек творчески и мужественно справляется с настоящим кризисом или, напротив, впадает в уныние от незаметной царапины. Но в психотерапевтической практике приходится преодолевать обыденные очевидности: опыт убеждает, что за «несгибаемым мужеством» порой стоит невротическое игнорирование реальности, а за «незаметной царапиной» – глубокая трагедия. Поэтому необходим поиск признаков, по которым можно отличить «успешные» и «неуспешные» формы переживания. В данной статье задача такого поиска прямо не ставится, но, анализируя различные переживания, мы будем накапливать необходимый для нее материал.
Чтобы очертить поле возможных сочетаний типов критических ситуаций и типов переживания, воспользуемся приемом «типологического умножения» (по О.И. Генисаретскому). Умножив друг на друга типологии Тк и Тп, получим поле из 16 комбинаторных возможностей и сведем результаты в следующую таблицу.
Таблица. Сочетание типов критических ситуаций и типов переживания
Чтобы сделать интересующие нас выводы, нет нужды анализировать все эти комбинации. Последуем примеру геолога, которому достаточно материала из нескольких скважин, чтобы оценить общую картину залегания пластов в данной местности.
2/1. Реалистическое переживание стресса может быть представлено механизмом терпения.
Возьмем в качестве примера переживание боли. Теоретически главным пунктом реалистического совладания с болью является помещение этого ощущения в хронотоп какой-то деятельности, где боль (а) перестала бы быть активным, определяющим все мироощущение началом, а стала бы пассивным объектом этой деятельности; (б) перестала бы быть единственным содержанием сознания, а стала бы «одним из», то есть получила бы определенную пространственную локализацию в противоположность ее инфантильной тенденции к всеобъемлемости; и, наконец, (в) была бы поставлена во временные рамки, противодействующие ее имманентной тенденции к вечностности («это никогда не кончится»).
После армянского землетрясения 1988 году в хирургических отделениях находилось много пострадавших с тяжелыми травмами и ампутациями. Во время психотерапевтической работы с больными им иногда помогал справиться с острой физической болью следующий прием, соответствующий описанной теоретической схеме. Его можно назвать «Круг ощущений». Например, работая с мальчиком, у которого была раздроблена нога, после установления психотерапевтического контакта с помощью немногих слов, прикосновений и нескольких простых заботливых действий (поправить подушку, умыть лицо и т. п.) я клал одну руку на его лоб, а другую – на его руку и просил ребенка постараться усилить болевое ощущение до максимума (известный прием «усиления симптома») и кивнуть мне, когда невозможно будет терпеть. Затем я надавливал ему на надбровные дуги, постепенно увеличивая силу нажима, прося его следить за возникающими болевыми ощущениями и сказать мне, когда боль от надавливания станет нестерпимой. После этого я медленно ослаблял давление, а ребенок должен был следить за исчезновением болевых ощущений во лбу. По мере того как они слабели, я начинал массировать, а потом успокаивающе поглаживать руку мальчика, прося его следить за возникающими ощущениями (неболевого характера). В тот момент, когда по мимике ребенка я замечал, что первичная боль в ноге опять начинает возрастать, я снова предлагал ему сконцентрироваться на ней и усилить ее до максимума. Так начинался второй «Круг ощущений». При очередном надавливании на надбровные дуги я просил мальчика следить за тем, как боль «перетекает» из раненой ноги в точки на лбу под моими пальцами. Потом пальцы переставали давить так сильно, боль утихала и т. д. Таким образом, первичная боль пациента включалась в круг последовательно вызываемых терапевтом и пациентом ощущений: первичная боль в ноге – попытка ее усилить – боль во лбу – утихание этой боли – ощущения в руке – первичная боль и т. д. Вербальные комментарии психотерапевта по ходу всего процесса были направлены на эмпатическое отражение текущих ощущений больного, а по своей ритмике – на воспроизведение ритма его дыхания. Это создавало и удерживало глубокий контакт, позволяло вводить в той или другой фазе «Круга ощущений» успокаивающие или усыпляющие внушения.
Возвращаясь к нашей схеме, можно предполагать, что своим психотерапевтическим эффектом этот прием обязан (по крайней мере частично) тому, что боль получала в «Круге ощущений» локализацию в месте ограничения во времени (до лба и после руки) и становилась объектом собственной активности больного. А все это и есть ключевые аспекты реалистического жизненного мира. Психотерапевт таким образом организовывал психологические условия терпения, и боль переставала быть Нестерпимой Вечной Мукой, превращалась в тягостную, но выносимую часть цикла жизнедеятельности.
3/1. Ценностное переживание стресса. Если в качестве представителя стресса мы сохраним боль, то в соответствии со структурой сложного мира, в рамках которого происходит ценностное переживание, для совладания с болью сознание должно отвлечься на что-то другое – предмет, не вызывающий боли. Такое отвлечение не означает, что боль перестает замечаться: суть сложного мира как раз в том и состоит, что феноменологически в нем одновременно удерживаются «это» и «то», то есть боль («это»), с которой внимание отвлекается, и некий предмет («то»), к которому оно привлекается. Такое перемещение внимания означает изменение феноменологической структуры. Во-первых, «это» и «то» меняются местами, «боль», бывшая для меня «этим», фигурой, становится «тем», фоном. Во-вторых, «это» и «то» объединяются в ценностно-смысловую структуру, где боль может обрести важный позитивный смысл, например, смысл наказания, которым я искупаю свою вину, или смысл испытания моего мужества и силы воли. Так мальчишка, разбивший коленку, но мужественно сдерживающий плач, не просто внешне демонстрирует отсутствие боли, а внутренне справляется с ней, концентрируясь на идее своего мужества, по отношению к которой боль имеет позитивный смысл закалки воли, испытания и подтверждения мужского достоинства.
1/2. Примером гедонистического переживания фрустрации может служить защитное фантазирование, во время которого субъект достигает иллюзорного удовлетворения фрустрированной потребности. Не станем задерживаться на этом варианте, соответствующие иллюстрации можно найти в психоаналитической литературе.
2/2. Реалистическое переживание фрустрации. Случай Л.В. Сорокалетняя женщина, имеющая два высших образования – агрономическое и биологическое, – руководила научно-производственной бригадой, обслуживавшей большой сад при санатории. Однажды во время «производственного конфликта» она «отходила веником» подчиненную. Испугавшись своей вспыльчивости, попросила стационировать ее в отделение неврозов. После выписки стала работать санитаркой. Мучительно переживала свой новый профессиональный статус: «Стыдно, два диплома, а я санитарка». Мечтала снова вернуться на прежнее место. Новая работа была ежедневным неприятным напоминанием о том, что старая ей недоступна. Вскоре, однако, Л.В. пришла к принятию своего положения: она стала рассматривать нынешнюю работу как временный этап, нужный ей для восстановления сил, без которых она не может вернуться к прежней работе.