Этот случай позволяет сделать вывод, неожиданный для психологических теорий, принимающих принцип реальности за высший закон человеческой деятельности и сознания: вполне полноценное реалистическое переживание может оказаться «неудачной» формой совладания. В самом деле, во время кризиса сама духовная основа жизни оказывается под угрозой и требует переработки, поэтому реалистическое переживание, пытаясь подменить кризис суммой фрустраций и даже успешно справляясь с ними, оборачивается защитным уклонением от встречи с подлинной проблемой. И чем успешнее в таких случаях реалистическое переживание, тем оно опаснее консервацией старой, психологически уже отжившей, исчерпавшейся жизни.
4/2. Творческое переживание фрустрации. У моего коллеги К.А. родилась дочь с детским церебральным параличом. Это событие, трагичное само по себе, кроме того, поставило под угрозу материальное благополучие семьи и возможности профессионального роста для К.А., поскольку лечение и уход за больным ребенком требовали много времени и средств. К.А. был подавлен. Фрустрация перерастала в кризис. Я не знаю, что происходило в его душе, но через какое-то время он пришел к решению переориентировать свои исследования на изучение проблемы восстановления движений и вскоре нашел спонсоров, готовых финансировать создание на основе этих исследований специальных обучающих тренажеров для детей с нарушением двигательных функций.
Хотя этот случай, известный мне только в своей внешней, «надводной» части, может показаться напоминающим не столько переживание, сколько интеллектуальное решение жизненной задачи, он содержит в себе основные черты творческого переживания. Во-первых, проблема ставится и решается не в пределах одного нарушенного жизненного отношения (для сравнения: в свое время мой пациент А.А. в аналогичной ситуации нашел выход в том, что отдал родившегося неполноценным ребенка в специальный приют), а путем творческого увязывания нескольких отношений (здоровье ребенка, финансы, профессия). Во-вторых, переживание не ограничивается внутренней переработкой страдания, а реализуется и во внешнем продуктивном действии. В-третьих, решение проблемы находится не в русле узко эгоистической направленности (помочь только своему ребенку), а на путях альтруистической, значимой для других деятельности (помочь больным детям). Наконец, самое главное – творческое переживание мотивируется любовью.
Последнее обобщение может показаться слишком сильным и логически необязательным. Однако, если читатель вспомнит известные ему из жизни или литературы примеры, которые он не колеблясь мог бы назвать образцами творческого переживания, он убедится, что всякий раз в его основе лежит любовь. И это не случайно: есть глубочайшая онтологическая связь между любовью (эросом) и творчеством – и то и другое рождающие начала жизни (см.: Бердяев, 1989).
Мы рассмотрели половину из шестнадцати комбинаторно возможных сочетаний типов переживания и типов критических ситуаций. Этого вполне достаточно, чтобы ответить на поставленный в начале статьи вопрос.
(а) Анализ показывает, что психологически осмыслены все сочетания типов критических ситуаций и типов переживания, иными словами, любая критическая ситуация может перерабатываться любым типом переживания.
(б) Возможность переживания не совпадает, однако, с его «успешностью». Мы систематизировали описанные в психологической литературе эмпирические отличия «успешных» и «неуспешных» переживаний (см. табл. 2 на с. 75), теперь появляется возможность концептуально осмыслить границы, отделяющие их друг от друга. Это очень важно не только теоретически, но и практически, ибо – повторим – общая цель психотерапии в том и состоит, чтобы помочь клиенту перейти от «неуспешного» к «успешному» переживанию его проблем.
Классифицируя рассмотренные комбинации по критерию «успешности – неуспешности» переживания, к «неуспешным» мы без всякого сомнения отнесем случаи 1/2, 1/3, 1/4, 2/4, к явно «успешным» – 2/1, 3/1, 4/2. Случаи 2/3 и 3/2 иногда могут быть «успешными», а иногда «неуспешными», то есть они являются пограничными. В этой классификации легко увидеть закономерность. Если проранжировать критические ситуации и типы переживания так, что стресс и инфантильное переживание получат низший ранг, фрустрация, конфликт, реалистическое и ценностное переживание – средний, а кризис и творческое переживание – высший, то упомянутая закономерность может быть сформулирована таким образом: когда ранг переживания превышает ранг критической ситуации, оно является «успешным».
Последний вывод, к которому нас подводит проведенный анализ: переживание критической ситуации может быть опосредовано переходом жизненного мира человека из одного состояния в другое. При этом происходят три взаимосвязанных процесса. Во-первых, сам переход жизненного мира в новое состояние[119]. Во-вторых, возникающее в связи с этим переходом изменение статуса и типа критической ситуации. Например, ситуация, бывшая фрустрацией в сложном и трудном мире, становится кризисом, если жизненный мир переходит в состояние простого и трудного, что может возникнуть, например, в связи с резким доминированием фрустрированной деятельности (см. с. 252–253). В-третьих, содержательно-смысловая переработка событий уже в новом контексте. Работу переживания выполняют все эти три процесса в совокупности.
Этот последний вывод вплотную подводит нас к следующей теме.
До сих пор мы пытались анализировать и сопоставлять критические ситуации и переживания как идеальные типы, стремясь к обнаружению и описанию «чистых» закономерностей.
Вполне понятно, однако, что действительный жизненный мир человека никогда не представляет собой чистого типа и даже при резком доминировании черт одного из типов всегда приходится иметь дело с некоторой смесью, сочетающей в определенной пропорции несколько типов. Кроме того, состояние жизненного мира человека даже при наличии устойчивых качеств является текучим, динамично изменяющимся. Эти факты – наличие в реальном жизненном мире «смеси» с доминированием того или другого типа и динамично меняющаяся во времени «пропорция» разных типов – создают особые сложности в описании конкретных процессов переживания.
Если взглянуть на переживание как на своего рода язык (что больше, чем аналогия), то можно сказать, что до сих пор мы были заняты преимущественно парадигматикой и морфологией этого языка, теперь же необходимо выдвинуть проблемы синтагматики и синтаксиса процессов переживания, то есть приступить к анализу отношений между единицами «языка» переживания, в которые они вступают в потоке «речи», то есть в реальном процессе преодоления критических жизненных ситуаций. Но это уже проблема дальнейших исследований.
Библиография
1. Аверинцев С.С. Символ // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. / Гл. ред. А.А. Сурков. Т.6. М.: Советская энциклопедия, 1971. С. 828–831.
2. Аверинцев С.С. Аналитическая психология К.-Г. Юнга и закономерности творческой фантазии // О современной буржуазной эстетике: Сб. статей. М.: Искусство, 1972. Вып. 3.С. 110–156.
3. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М.: Наука, 1977. 480 с.
4. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. М.: Наука, 1981. С. 3–14.
5. Ангуладзе Т.Ш. Проблема мотива в теориях установки и деятельности // Развитие эргономики в системе дизайна: Тезисы докладов Всесоюзной конференции. Боржоми, 1979. С. 213–218.
6. Амбрумова А.Г. Психалгия в суицидологической практике // Труды Моск. НИИ психиатрии. Т. 82: Актуальные проблемы суицидологии. 1978. С. 73–98.
7. Амбрумова А.Г., Бородин С.В. Суицидологические исследования в СССР: состояние и проблемы // Труды Моск. НИИ психиатрии. Т. 92: Актуальные проблемы суицидологии. 1981. С. 6–26.
8. Амбрумова А.Г., Бородин С.В., Тихоненко В.А. Превентивная суицидологическая служба // Труды Моск. НИИ психиатрии. Т. 82: Актуальные проблемы суицидологии. 1978. С. 198–214.
9. Асмолов А.Г. Деятельность и установка. М.: МГУ, 1979. 151 с.
10. Асмолов А.Г., Братусь Б.С., Зейгарник Б.В. и др. О некоторых перспективах исследования смысловых образований личности // Вопросы психологии. 1979. № 4.С. 35–46.
11. Бассин Ф.В. О «силе Я» и «психологической защите» // Вопросы философии. 1969. № 2.С. 118–125.
12. Бассин Ф.В. О развитии взглядов на предмет психологии // Вопросы психологии. 1971. № 4.С. 101–113.
13. Бассин Ф.В. «Значащие» переживания и проблема собственно-психологической закономерности // Вопросы психологии. 1972. № 3.С. 105–124.
14. Бассин Ф.В., Прангишвили А.С., Шерозия А.Е. Роль неосознаваемой психической деятельности в развитии и течении соматических клинических симптомов // Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978. Т.2. С. 195–215.
15. Бассин Ф.В., Рожнов В.Е., Рожнова М.А. К современному пониманию психической травмы и общих принципов ее психотерапии // Руководство по психотерапии / Под ред. В.Е. Рожнова. М.: Медицина, 1974. С. 39–53.
16. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1965. 527 с.
17. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Художественная литература, 1972. 471 с.
18. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. 504 с.
19. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.
20. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. 607 с.
21. Березин Ф.Б. Некоторые механизмы интрапсихической адаптации и психосоматическое соотношение // Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978. Т.2. С. 281–291.
22. Березин Ф.Б., Мирошников М.П., Рожанец Р.В. Методика многостороннего исследования личности (в клинической медицине и психогигиене). М.: Медицина, 1976. 176 с.
23. Бернштейн Н.А. О построении движений. М.: Медгиз, 1947. 255 с.