Примечания
1
Леонтьев А.Н. Учение о среде в педологических работах Л.С. Выготского (критическое исследование) // Вопросы психологии. 1998. № 1.С. 120.
2
Здесь и далее в круглых скобках указаны страницы, относящиеся к настоящему изданию. – Примеч. ред.
3
Записные книжки Л.С. Выготского. Избранное / Под общ. ред. Е.Ю. Завершневой и Р. ван дер Веера. М.: Канон+, 2017. С. 456.
4
Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М.: Смысл, 2004. С. 121.
5
См. в частности: Завершнева Е.Ю. Две линии развития категории «смысл» в работах Л.С. Выготского // Вопросы психологии. 2015. № 3.С. 116–132; Завершнева Е.Ю. Представление о смысловом поле в теории динамических смысловых систем Л.С. Выготского // Вопросы психологии. 2015. № 4.С. 119–135.
6
Записные книжки Л.С. Выготского. Избранное / Под общ. ред. Е.Ю. Завершневой и Р. ван дер Веера. М.: Канон+, 2017. С. 465.
7
Рубинштейн С.Л. Человек и мир // Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973. С. 264.
8
Василюк Ф.Е. В чем сила? // Нескучный сад. 2004. № 3 (10). С. 28–31.
9
Vasilyuk F. The Psychology of Experiencing. L.: Harvester Wheatsheaf, 1991. 258 p.
10
Василюк Ф.Е. Структура образа: к 90-летию со дня рождения А.Н. Леонтьева // Вопросы психологии. 1993. № 5.С. 5–19.
11
Василюк Ф.Е., Карягина Т.Д. Личность и переживание в контексте экспириентальной психотерапии // Консультативная психология и психотерапия. 2017. Т. 25. № 3.С. 27.
12
Там же. С. 25.
13
Творческая способность человека формировать собственное переживание позднее будет использована Ф.Е. Василюком при создании техники «Режиссерская постановка симптома» (см.: Василюк Ф.Е. Режиссерская постановка симптома (психотерапевтическая методика) // Московский психотерапевтический журнал. 1992. № 2.С. 105–144).
14
Куликов К.Л. Тематический анализ публикаций, развивающих концепцию переживания утраты, предложенную Ф.Е. Василюком // II Международная конференция памяти Ф.Е. Василюка «Консультативная психология: вызовы практики»: Сб. материалов / Под ред. Е.В. Букшиной, В.А. Земцовой. М.: ПИ РАО, 2020. С. 153–159.
15
Термины «память-восприятие» и «память-мысль» введены мной. – М.Ч.
16
Ср. утверждение И.М. Сеченова: «Между действительным впечатлением с его последствиями и воспоминанием об этом впечатлении, со стороны процесса, в сущности нет ни малейшей разницы. Это тот же самый психический рефлекс с одинаковым психическим содержимым…» (Рефлексы головного мозга. М.; Л.: АН СССР, 1942. С. 109) и замечание Ф.Е. Василюка: «Это первое, только-только родившееся воспоминание еще очень похоже на восприятие (“я вижу нас”), но в нем уже есть главное – разделение и согласование времен (“вижу нас в прошлом”)…» (с. 237).
17
Мэй Р. Мужество творить. СПб.: Питер, 2020. 160 с.
18
Битюцкая Е.В. Определение критериев трудности жизненных ситуаций на основе экспертных оценок // Человек, субъект, личность: перспективы психологических исследований: Материалы конференции, посвященной 90-летию со дня рождения А.В. Брушлинского и 300-летию основания РАН, 12–14 октября 2023 г., Москва / Отв. ред. Д.В. Ушаков, А.Л. Журавлев и др. М.: ИП РАН, 2023. С. 1113–1118.
19
См. описание клиентского случая А.А. (с. 268–270).
20
См.: Спиноза Б. Этика. М.: Рипол Классик, 2022. 328 с.
21
Здесь и далее цифры в квадратных скобках означают отсылку к соответствующему номеру раздела «Комментарии и дополнения».
22
В этом ряду не упомянуты эмоциональные процессы не потому, что их здесь замещает переживание, это не так. Просто они в этот ряд вообще не входят как равноправный его член, так как не являются процессами деятельности. Действительно, специфически деятельностные проблемы «как?», «с помощью каких средств?» и проч. могут стоять в практической плоскости, познавательной и в плоскости переживания («Нынче весной, – рассказывает герой пьесы А.Н. Островского “Не было ни гроша, да вдруг алтын”, – один закладчик повесился: обокрали его на двадцать тысяч. Да и есть от чего. Как это пережить? Как пережить?»), в эмоциональной же сфере они неосмысленны: нет такой озадаченности – как, с помощью каких средств ощутить радость, боль, тоску; не вызвать в себе, а именно ощутить уже возникшее чувство?
23
Пользуясь случаем, автор выражает признательность О.И. Генисаретскому за необычайную щедрость, с которой он делился своими знаниями и методологическим искусством [2].
24
За время, прошедшее с момента первой публикации «Психологии переживания», появились новые издания и переводы книг из библиографического списка. В отдельных случаях ссылки обновлены редакторами. – Примеч. ред.
25
В таком самом общем определении понятие переживания совпадает с картезианским «cogito». «Под словом мышление (cogitatio), – пояснял Декарт, – я разумею все то, что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его сами собой; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также и чувствовать означает здесь то же самое, что и мыслить» (Декарт, 1950, 429).
26
Далее вместо термина «переживание-деятельность» мы будем пользоваться термином «переживание», помечая «звездочкой» случаи, когда слово будет употребляться в традиционном для психологии значении.
27
Они стали рассматривать установленное тюремным начальством наказание – бессмысленную переноску земли – как средство поддержания своих физических и нравственных сил для продолжения своего дела.
28
Не случайно А.Н. Леонтьев, обсуждая перспективные проблемы отечественной психологии, написал о том, что вопросы о конфликтных переживаниях и психологической компенсации до сих пор незаслуженно игнорировались (Леонтьев, 1975).
29
А в теории деятельности эмоция рассматривается именно так и только так. Хотя среди авторов, исследовавших эмоции, существуют разногласия по вопросу об их функциях, но то, что эмоция – это отражение, пусть особое, имеющее особый объект (не внешнюю действительность, а отношение ее к потребностям субъекта), особую форму (непосредственного переживания* или так называемой эмоциональной окраски), но все-таки отражение и ничто иное – в этом пункте все они едины (Божович, 1968, 157; Запорожец, Неверович, 1974, 64; Леонтьев, 1975, 198 и др.).
30
Здесь необходим небольшой экскурс в область представлений о смысле. Это понятие в концепции А.Н. Леонтьева неоднозначно. Для наших целей важно различить три его значения, которые задаются тремя оппозициями: 1) смысл – значение; 2) смысл – эмоция; 3) наличие смысла (осмысленность) – отсутствие его (бессмысленность). Первая из них является производной от фундаментальной оппозиции знания и отношения (Леонтьев, 1975, 123): как значение – единица объективного знания о действительности, так смысл – единица субъективного (пристрастного) отношения к ней. Это первое значение понятия «смысл» абстрагируется от конкретной формы его существования в сознании. Второе противопоставление – смысла и эмоции – как раз и различает две основные формы этого существования. Эмоция – это непосредственное выражение отношения человека к тем или иным событиям и ситуациям, а смысл – это уже нечто опосредованное значениями и вообще знанием, познанием самого себя и своей жизни: смысл – это эмоция с-мыслью, эмоция, просветленная мыслью. Третья оппозиция (осмысленность – бессмысленность) имеет совсем другое происхождение. Ее истоком является понятие смыслообразующего мотива. Только когда деятельность субъекта и вообще ход событий развертываются в направлении реализации смыслообразующих мотивов, тогда ситуация является осмысленной, имеющей смысл. В противном случае она становится бессмысленной.
31
В теории деятельности, кстати сказать, уже существует образец подхода к смыслообразованию как деятельности, реализованный на материале псевдоскопического зрения (Пузырей, 1976; 1980).
32
Идея о существовании такого слоя достаточно хорошо отработана в философской литературе, скажем, в понятии дорефлексивного сознания. Эта идея в разных видах неоднократно использовалась и при построении психологических теорий. Не чужда она и теории деятельности, неявно реализуясь в понятии мотива и явно используясь группой авторов, попытавшихся поставить во главу угла теоретико-деятельностного подхода к личности понятие смысловых образований (Асмолов, Братусь и др., 1979). Современная психология не может уже, по словам В.П. Зинченко и М.К. Мамардашвили, игнорировать мысль о том, что «нечто в сознании обладает бытийными (и поддающимися объективному анализу) характеристиками по отношению к сознанию в смысле индивидуально-психологической реальности (Зинченко, Мамардашвили, 1979, 279).
33
Справедливости ради надо сказать, что А.Н. Леонтьев прекрасно понимал, что «задача на смысл» оборачивается для личности «задачей на соотношение мотивов» (Леонтьев, 1975, 206), что она не заканчивается осознанием этих соотношений, а требует для своего решения особой преобразующей работы над своими мотивами: «Нужна особая внутренняя работа, чтобы решить такую задачу и, может быть, отторгнуть от себя то, что обнажилось» (там же). Однако перед нами только приподнимают полог, за которым открывается чудесная (иначе не скажешь) психологическая область, где не мотивы властвуют над человеком, а он сам становится хозяином, больше того – творцом своих мотивов.
34
Ср. с глубокой идеей В.К. Вилюнаса, высказанной в отношении «биологического смысла»: «Смысловые образования, хотя они также (как и “познавательные психологические образования”. – Ф.В.) возникают в результате деятельности, однако ею самой по себе не порождаются и не представляют того продукта, который фиксирует ее предметное содержание» (Вилюнас, 1976, 87–88). «Смыслообразует не предметная деятельность…» – пишет он далее.
35
В приводимой В.Е. Рожновым и М.Е. Бурно иллюстрации из «Войны и мира» Л.Н. Толстого описывается реакция Пьера Безухова на смерть Каратаева, состоявшая в том, что он, услышав выстрел, означавший, что Каратаев убит, «в то же мгновение вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление того, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать». «Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму».
36
Что значит рассматривать некий процесс как психический и как процесс сознания? Не имея возможности обсуждать здесь этот вопрос систематически, обратимся к примеру. Один и тот же факт, допустим, забывание некоторого содержания, может пониматься (а в классической психологии иначе и не понимался) как чисто натуральное событие, результат естественных причин, подчиняющееся во всех отношениях только имманентным законам одной из сфер психики – памяти, и тот же самый факт может быть осмыслен как результат особого процесса сознания – «вытеснения», являющегося мотивированной попыткой субъекта разрешить конфликт своих жизненных отношений. Иначе говоря, как психический факт он рассматривается в пространстве некоторой абстрагированной от произвольности субъекта психической «функции», а как факт сознания он понимается в пространстве человеческой жизни и деятельности, в «онтологии человеческой жизни» (Рубинштейн, 1976) – как событие значимое для осуществления реального жизненного процесса и значащее – способное нечто «сказать» (или, наоборот, «умолчать», но в принципе – «говорящее») об индивидуальном бытии. В качестве процесса сознания забывание может получить характеристику умышленности, намеренности (Фрейд, 1925), то есть считаться не натуральным фактом, а актом, своего рода поступком личности.
37
Этим образом Л.С. Выготский передает переходящее всякие пределы возрастание объема понятия, но, конечно, не исчезновение его содержания и не упразднение его из научного обихода.
38
Описанный вариант целевой детерминации защиты не единственный у З. Фрейда, но главный. Нужно, впрочем, оговориться, что не меньшее значение для него имеет представление, в котором центральная функция психологической защиты рассматривается в отношении к неврозу: в приложении к работе «Сдерживание, симптомы и тревога» Фрейд определяет защиту «как общее обозначение для всех приемов, которыми Я пользуется в ситуации конфликтов, способных привести к неврозу…» (Freud, 1959, 163).
39
Основания, по которым стремление к приспособлению должно быть отнесено именно ко второму типу «внутренних необходимостей», будут изложены в главе 2.
40
Сублимация используется в этом качестве потому, что большинство психоаналитиков вообще не относят ее к разряду защит, а такой авторитет, как А. Фрейд, хотя и пишет о необходимости причислить этот механизм к девяти наиболее распространенным способам психологической защиты (к ним относятся: агрессия, подавление, реактивные образования, изоляция, отрицание, обращение против себя, проекция, интроекция, реверсия), но одновременно противопоставляет его им как механизм, «относящийся скорее к исследованию нормы, чем невроза» (Freud, 1948, 47).
41
Бунинский герой, вспоминая об аресте брата, говорит, что событие это «пережито мной было не сразу, но все-таки пережито и даже послужило к моей зрелости, к возбуждению моих сил» (Бунин И.А. Жизнь Арсеньева. М., 1982. С. 157).
42
Например, герои чеховской пьесы «Дядя Ваня» – Иван Петрович Войницкий и его племянница Соня – стремятся поскорее вернуться к своей обычной работе, чтобы избавиться от тяжелого чувства: «…Тяжело. Надо поскорее занять себя чем-нибудь… Работать, работать, работать!»
43
В. А. Майерс описывает случай микропсии во время психоаналитического сеанса, объясняя ее с помощью данной Ш. Ференци интерпретации детской «фантазии Гулливера», согласно которой необычное уменьшение воспринимаемых размеров объектов и людей должно быть отнесено за счет компенсаторных фантазий ребенка, исполняющих его желание уменьшить пропорции ужасных объектов до наименьшей из возможных величин (Myers, 1977). О. Сперлинг (Sperling, 1963) анализирует, наоборот, преувеличение как защиту.
44
Заботливость, вежливость могут быть «реактивными образованиями», с помощью которых субъект пытается защититься от собственных агрессивных побуждений. А.Ф. Лосев анализирует одно место из «Вечного мужа» Ф.М. Достоевского: «…Павел Павлович ухаживает за больным Вельчаниновым, который был любовником его покойной жены. Во время этого тщательнейшего ухода за больным он пытается зарезать спящего Вельчанинова бритвой, причем раньше никаких подобных мыслей у Павла Павловича не было и в помине. “Павел Павлович хотел убить, но не знал, что хочет убить, – думал Вельчанинов. – Гм! Он приехал сюда, чтобы обняться со мной и заплакать, – как он сам подлейшим образом выразился, то есть он ехал, чтобы зарезать меня, а думал, что едет обняться и заплакать”. Заплакать и обняться – это нечто противоположное желанию зарезать» (Лосев, 1976, 57).
45
Понятие «сдвиг мотива на цель» введено в психологическую теорию деятельности А.Н. Леонтьевым для описания явления, «когда человек под влиянием определенного мотива принимается за выполнение каких-либо действий, а затем выполняет их ради них самих, в силу того, что мотив как бы сместился на их цель» (Леонтьев, 1972, 302). Процесс сдвига мотива на цель рассматривается в концепции А.Н. Леонтьева как один из механизмов развития деятельности и личности.
46
З. Фрейд ввел понятие конверсии для обозначения трансформации свободной «суммы возбуждения», то есть энергии, отделившейся от идеи, несовместимой с Я, при ее вытеснении в соматические симптомы (Freud, 1962, 49).
47
Феномен проекции, в отличие от других «механизмов» переживания, широко обсуждался в отечественной психологической литературе (Бурлачук, 1974; Реньге, 1979; Савенко, 1978 и др.).
48
Нужно заметить, что этот механизм проявляется не только во временной форме. Например, К. Гольдштейн, определяя мужество как «положительный ответ на шоки существования», пишет, что «эта форма преодоления тревоги предполагает способность видеть единичный опыт в более широком контексте, то есть предполагает установку на возможное» (Goldstein, 1939, 306). Близкие идеи высказываются также Ф.В. Бассиным с соавторами (Бассин, Рожнов и др., 1974; Бассин, Прангишвили и др., 1978).
49
Рационализацию отличают от интеллектуализации, которая представляет собой, по определению Т. Кроубера, «уход из мира импульсов и аффектов в мир слов и абстракций» (Kroeber, 1963, 187).
50
Примечательно, что в рефлексологии и бихевиоризме, с которыми мы выше сравнили методологическую ситуацию в теории переживания, натуралистическое представление о «единицах» изучаемого процесса неизбежно приводит к отказу от их онтологизации (см.: Skinner, 1959, 341).
51
Предмет – по понятию нечто внешнее, нечто перед субъектом находящееся, предстоящее, хотя и не обязательно материальное.
52
В опытах над высокоразвитыми животными последние ставятся в такую экспериментальную ситуацию, где их организм реализует поведенческие закономерности гораздо более низкого порядка, чем те, на которые эти животные способны.
53
Здесь может быть выстроен целый синонимический ряд: «витальная онтология», «онтология человеческого бытия» (Рубинштейн, 1946; 1976), «жизненное пространство», «психологическое пространство» (Lewin, 1936) и т. д.
54
Для пояснения скажем, что если бы речь шла, например, о законе свободного падения тела, то нужно было бы обнаружить те физические условия, при которых этот закон в точности описывал бы эмпирические случаи падения тел.
55
Стоит специально обратить внимание на то, что мы попадаем здесь в область предельного мышления, или мышления о пределах: здесь каждое слово – деятельность, предмет, потребность – превращается чуть ли не в свою противоположность. Действительно, ведь предмет – это всегда нечто оформленное, дифференцированное, плотное, а в описанном гипотетическом мире он превращается в недифференцированную среду-стихию. Деятельность – это всегда некоторое преодоление, усилие и т. п., а здесь она сведена к потреблению, чуть ли не к простому «перевариванию» предмета потребности. Да и о какой потребности, казалось бы, может идти речь, когда никакой нужды в чем-либо, живя в таком простом и легком мире, существо не испытывает? Но если так, если понятия утрачивают в этой области представимость и устойчивость, если не существует эмпирически наблюдаемых вещей и процессов, которые понятия, находясь в этом предельном состоянии, отражали бы, то, может быть, научному мышлению не стоит заниматься этой областью? Для физики, математики и философии такого вопроса давным-давно не существует. Но и для теоретической психологии он должен быть разрешен отрицательно: как в математике – для того, чтобы описать поведение функции в некотором интервале, необходимо установить ее пределы независимо от того, определена ли функция в предельных точках или нет (например, 1/х при х = 0), так и в психологии мы не сможем понять конечное и эмпирически наблюдаемое, не умея мыслить предельное. В каком-то смысле «всякое истинное познание природы, – по словам Ф. Энгельса, – есть познание вечного, бесконечного…» (Энгельс, 1961, 549).
56
Для К. Левина понятия «психологический мир», «жизненное пространство» и «жизненный мир» являются синонимами.
57
Структура «тут-и-сейчас» полностью замкнута на самое себя (в отличие от структуры «здесь-и-теперь», о которой речь пойдет ниже). Это, так сказать, «здешнее» и «теперешнее» в квадрате, лишенное не только положительной связи с другими точками пространства-времени, но даже всякого противостояния им.
58
Описание жизненного мира ведется в нескольких опосредующих друг друга слоях. Первый фиксирует бытийные условия жизни – есть блага или нет, есть ли связи между различными деятельностями или нет. Второй, хронотопический, переводит эти условия на язык пространственно-временных определений. Он опосредует переход от чисто бытийного описания к феноменологическому, на котором выясняется пространственно-временная структуризация сознания, соответствующая такому бытию. Здесь не ставится вопрос о существовании этого сознания, а решается вопрос о том, каков был бы его горизонт, если бы оно было возможно. Этот уровень описывает сознание, но не все, а лишь бытийный его слой. Феноменологический уровень – до-событийный, он задает лишь условия движения дифференцированных психологических процессов, которые описываются на последнем, психологическом, уровне.
59
Отношение к проблеме реальности такого рода образования сравнимо с отношением к реальности существования эстетики, этики, науки, искусства, вообще дифференцированных современных форм культуры в Античности (см., например, Бородай, 1963).
60
В связи с этим может быть генетически осмыслен как имеющий инфантильное происхождение такой очень важный феномен человеческой жизни, как леность, столь мало изученный в психологии и столь часто становящийся (в чистом ли виде, или в виде несамостоятельности, пассивности, инертности, нерешительности и т. д.) настоящей жизненной проблемой и предметом воспитательных или даже психотерапевтических воздействий. Инфантильное происхождение лени, в общем-то, достаточно очевидное, можно удостоверить тем, что она парализует действия, то есть приводит человека в состояние инфантильной бездеятельности, закономерно присущей простому и легкому миру, а также тем фактом, что наиболее острые приступы лени переживаются многими людьми во время утреннего вставания с постели, то есть такого действия, когда необходимо выйти из состояния, соматически и символически приближенного к утробному (за счет температурной микросреды, так называемой позы эмбриона, сновидений и, может быть, других факторов).
По аналогии с введенным В.А. Петровским в категориальный аппарат психологической теории деятельности понятием надситуативной активности (Петровский, 1975) можно определить лень как надситуативную пассивность.
61
Стоит ли специально подчеркивать, что это вовсе не рациональное, не сознательное знание? Это знание тем же «умом», которым осуществляется «умозаключение» Г. Гельмгольца, если угодно, установочное знание.
62
Мы характеризуем инфантильную установку с помощью термина «здесь-и-теперь» вместо термина «тут-и-сейчас», примененного для описания хронотопа первого типа, для того чтобы подчеркнуть, что речь идет о действии этой установки в пределах других хронотопов, которым известна «протяженность» пространства и времени.
63
Непонимание этой уникальности, отвлечение от нее, теоретическое и экспериментальное, характерное для всех бихевиористских систем от Э. Торндайка до Б. Скиннера, дает ход идее атомарности поведения. Ее принятие ведет к тому, что видимая целесообразность поведения объясняется либо вероятностно – увеличением частоты подкрепленных слепых двигательных атомов (атомов-актов), либо – на противоположном когнитивистском полюсе, например, у Э. Толмена (Tolman, 1951) – внешним по отношению к движению ориентированием по карте среды, которое не зависит от самого практического движения и предваряет его. В действительности, как это впервые в истории изучения поведения конкретно-научно было доказано Н.А. Бернштейном, движение необходимо анализировать как детерминируемое изнутри целью, «просветленное» психическим отражением и как само являющееся необходимым моментом этого отражения.
64
Именно этот категориальный образ перехода из легкого мира в трудный стоит за попытками теоретического выведения эволюционной необходимости возникновения психического отражения. Так, в гипотезе А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца (Леонтьев, 1972, 49–50) возникновение психики рассматривается в контексте перехода из «среды-стихии», где блага даны в чисто биологическом виде, в предметно оформленный мир, где биологически существенные свойства вещей скрыты за их абиотической оболочкой. Различие между двумя типами ситуаций – где психика не нужна и где она необходима, – рассматриваемое П.Я. Гальпериным (1976, 103–104), также соответствует различию между трудным миром и легким.
65
Фрейд, кстати сказать, вовсе не претендовал в этом пункте своей теории на приоритет и оригинальность. Он указывал, что еще в 1873 г. «такой глубокий исследователь, как Г. Фехнер, выдвинул теорию удовольствия и неудовольствия, в существенном совпадающую с той, к которой приводит нас психоаналитическая работа» (Фрейд, 1925, 37).
66
Это слово употреблено не в том психиатрическом значении термина «мания», которое используется при характеристике аффективных расстройств (например, эйфорическая мания, гневливая мания, спутанная мания), а скорее в обыденном смысле и в том, которое применяется в психиатрии для описания расстройств влечения (например, клептомания, пиромания, дромомания и т. д.).
67
Можно возразить: если терпение идет в ход до возникновения ситуации невозможности, оно, по определению, не является переживанием. Дело объясняется тем, что терпение – это механизм, развивающийся для совладания не с фрустрацией, а со стрессом, то есть с критической ситуацией, соответствующей простому и легкому жизненному миру. И именно благодаря терпению ситуация, бывшая критической для существа простого и легкого жизненного мира, не является таковой для субъекта трудной жизни.
68
Так, например, между написанием пьесы как непосредственным результатом сложного действия и славой как возможным мотивом и итогом такого труда лежат многочисленные процессы (чтения, принятия к постановке, режиссуры, игры актеров, признания и публичного выражения признания), субъектом которых автор как таковой являться не может, но которые тем не менее входят в его деятельность, мотивированную стремлением к славе, в качестве существенной ее части.
69
Дезинтеграция сложившейся формы жизни отнюдь не всегда событие отрицательное, например, с точки зрения нравственного совершенствования, но психологически она всегда тяжела, поскольку существует (как мы уже говорили со ссылкой на теоретические идеи А.Г. Асмолова) мощная инерция, стремящаяся сохранить наличную форму жизни.
70
Так называемый знаемый мотив, по нашему мнению, это не просто известное субъекту содержание, которое может стать реальным мотивом, но пока таковым не является. Знаемый мотив – это мотив, смыслообразующий и реально побуждающий воображаемое поведение, не будь которого не имело бы смысла вообще говорить в данном случае о мотиве.
71
Но, подчеркнем, не растворяет его в этой общности, а парадоксальным образом индивидуализирует его (ср.: Топоров, 1980, 161, 162).
72
То, что мы именуем здесь энергией или энергетическим потенциалом, феноменологически проявляется в воодушевленности, бодрости, приподнятости, ощущении прилива сил и связанной с ними радостной осмысленности существования.
73
Речь здесь идет именно о непосредственно переживаемом* состоянии живой приобщенности к ценности. Это состояние может, конечно, прерываться, и тогда возникшее сомнение возрождает жизненные колебания, трагичность выбора и т. д.
74
Это, разумеется, не та «простота», которая характеризует первые два типа в типологии жизненных миров, а простота внутренней ясности, о которой в старину говорили: «Простота да чистота – половина спасения» (Даль, 1980, 513).
75
Герой рассказа Л.Н. Толстого «Записки сумасшедшего» осознает этот психологический момент так: «…Нет во мне больше прежнего раздирания, и я не боюсь уже ничего. Тут уж совсем свет осветил меня, и я стал тем, что есть».
76
Категория целостности тождественна феноменологической категории смысла (Генисаретский, 1975, 433, 481).
77
Героиня рассказа А.П. Чехова «Душечка», Ольга Семеновна Племянникова (Душечка), выходит замуж за управляющего лесным складом через три месяца после смерти первого мужа, театрального антрепренера. Скоро ей начинает казаться, «что она торгует лесом давным-давно, что в жизни самое важное и нужное это лес…», а театр, с которым была связана вся ее жизнь с первым мужем, теперь оставляет ее вовсе равнодушной: «Мы люди труда, нам не до пустяков. В театрах этих что хорошего?»
78
«Достаточно вспомнить такие высказывания, как “мудрец должен быть прежде всего мудрым для себя самого” и т. п., с одной стороны, и с другой – идею самопознания (“познай самого себя”)» (Топоров, 1980, 157).
79
Пример принадлежит А.Н. Леонтьеву (см.: Леонтьев, 1971).
80
«Традиционная психология… – писал С.Л. Рубинштейн, – выдвигала в качестве ядра волевого акта… “борьбу мотивов” и следующее за ней более или менее мучительное решение. Внутренняя борьба, конфликт со своей собственной, как у Фауста, раздвоенной душой и выход из нее в виде внутреннего решения – всё, а исполнение этого решения – ничто» (Рубинштейн, 1946, 513).
81
Это прекрасно известный из повседневного опыта феномен: столкнувшись с труднопреодолимым препятствием в работе, вдруг ощущаешь желание напиться воды, позвонить приятелю и т. п., – в ход идет любое легко осуществимое и привлекательное намерение.
82
Ср. с утверждением С.Л. Рубинштейна: «Проблема воли, поставленная не только функционально и в конце концов формально, а по существу, – это прежде всего вопрос о содержании воли…» (Рубинштейн, 1946, 511).
83
Та же задача – освобождение от «тирании настоящего» – возникает и во время так называемой психалгии, острой душевной боли, потому что «при психалгии нарушается равновесие в соотношении временных периодов – настоящего, прошедшего и будущего. Представление о единстве времени распадается: воспринимается главным образом период настоящего, отвлекая человека от воспоминаний о прошлом, то есть дезактивируя таким образом его прошлый жизненный опыт, лишая его возможности воспользоваться имеющимися у него социальными и адаптационными навыками, критериями, установками. Это обусловлено интенсивностью отрицательного переживания, переключающего… психическую деятельность на эмоциональный регистр» (Амбрумова, 1978, 79). Приведенные наблюдения А.Г. Амбрумовой интересны для нас тем, что показывают: «отдаление» болезненного настоящего необходимо не только для обретения осмысленного будущего, но и для свободного использования прошлого опыта.
84
Здесь представлены идеальные соотношения этих высших структур жизни и опущены проблемы выбора своего жизненного пути, формирования замысла жизни, порой мучительного поиска подтверждений своего призвания и разочарования в нем и т. д.
85
Из современных фиксаций этого представления наибольшую популярность в западной психологии приобрело понятие архетипа К. Юнга, относившего к родословной своего понятия Платоновы «идеи», «ideae principiales» Августина, «категории» И. Канта и «коллективные представления» К. Леви-Брюля (Аверинцев, 1972; Юнг, 2020).
86
Поэтому вполне осмысленно и такое представление «пространственных» отношений между схематизмом и индивидуальным сознанием, когда схематизм мыслится находящимся не вне, а внутри душевного организма и лишь актуализирующимся при достижении определенного состояния сознания.
87
Здесь и далее цитаты даются по изданию: Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. М.: Наука, 1970. (Серия «Литературные памятники»). – Примеч. ред.
88
Вот как объясняет эту зависимость современный автор: «Расторжение единства с совестью – вестницей согласия с другими – является одновременно разрывом единства с другими людьми, обществом, миром; это разрыв со своей сущностью. Человек реально перестает быть общественным существом. Таков путь распада, разложения, омертвления личности» (Флоренская, 1979, 169).
89
Достоевский рисует страшную картину сна Раскольникова: тот видит себя плачущим от жалости и ужаса ребенком, на глазах которого пьяные мужики в раже насмерть забивают старую клячу. – Примеч. ред.
90
Индивидуальная тайна – это язва, изнутри разлагающая общение. Полнокровное человеческое общение предполагает стремление к максимальной открытости сознания. В нем – постоянная борьба за предельное самовыражение, включение в общение всего человека, всей полноты его души. Нити ассоциаций, проявляющихся в общении, как бы пронизывают человека, просвечивают его для самого себя и для другого. Они должны в идеале охватить всю временную полноту его жизни, все ряды причин и мотивов поступков, планов и перспектив, должны очертить его жизненную позицию, высветить содержание его внутреннего мира. Тайна одного из общающихся – это некоторая дыра, точнее, непрозрачная инородная капсула в теле общения, место, в котором прерываются ходы беседы, взаимных объяснений поступков, воспоминаний, планов и т. д. В результате с развитием общения тайна вольно или невольно «пеленгуется» с разных сторон, превращаясь таким образом в секрет. (Тайна типологически отличается от секрета тем, что в ней скрывается и некоторое содержание, и сам факт его сокрытия, в то время как при секрете известно – или даже нарочито извещается, – что нечто скрывается, но неизвестно, что именно.) Если происходит дальнейшее углубление общения, оно ведет к полному выталкиванию тайны на поверхность. Можно сказать, что в стихии общения тайна тяготеет к постепенному обнаружению, которое в конце концов отливается в различные культурные формы явленности тайны – от интимного признания до полной публичности, когда она органически входит во все поле общения человека, не требуя больше специальных усилий по ее сокрытию, постоянному заслону от света общения. Катарсис исповеди и признания и заключается отчасти в этом очищающем тело общения превращении чужеродных ему ингредиентов в сродственные ему. Сохранить тайну в душной замкнутости изолированного индивидуального сознания можно только ценой отказа от подлинного, проникновенного человеческого общения.
91
Мы умышленно сохраняем это признание молодого автора, относящееся к моменту выхода в 1984 году первого издания книги: тем ярче и последовательнее выглядит сегодня творческий путь Ф.Е. Василюка, в результате которого ему не только удалось стать выдающимся специалистом-практиком, но и на основе изложенных здесь идей создать оригинальный целостный психотерапевтический подход – «понимающая психотерапия» (см.: Василюк Ф.Е. Понимающая психотерапия как психотехническая система. СПб.: Питер, 2023). – Примеч. ред.
92
Мы благодарны В.Я. Дубровскому за то, что он обратил наше внимание на данную публикацию.
93
Содержание «сознания невозможности» может быть различным в зависимости от того, какой аспект ситуации в нем доминирует. Если внимание субъекта фокусируется на нереализованной «внутренней необходимости», состояние невозможности проявляется в различных вариантах чувства неудовлетворенности; если внимание фокусируется на жизненных условиях, в состоянии невозможности преобладают идеи непреодолимости обстоятельств; если же внимание субъекта направлено на свою активность, в состоянии невозможности доминируют чувства собственной беспомощности и бессилия.
94
Впервые опубликовано: Вопросы психологии. 1988. № 5.С. 27–37. В качестве главы с соответствующей авторской редакцией вошла в монографию: Василюк Ф.Е. Понимающая психотерапия как психотехническая система. СПб.: Питер, 2023. С. 210–224. – Примеч. ред.
95
Именно этой цели и подчинены основные процедурные моменты метода свободных ассоциаций: (а) инструкция, или «основное правило», требующее от пациента говорить обо всем, что будет приходить ему в голову, отказавшись от сознательного контроля и произвольного отбора (существенного, приличного, уместного) материала; (б) положение пациента лежа, которое по своему соматопсихическому смыслу является наиболее пассивной и безвольной позой; (в) размещение аналитика позади пациента, которое, снижая возможность получения последним невербальных намеков о текущей интерпретации и оценке его речи, позволяет ему отрешиться от саморедактирования высказываний, предполагающего значительную нагрузку на уровни (С) и (Р).
96
Так же как, говоря о единице «интерпретация – бессознательное», под интерпретацией мы понимали общий принцип метода, который не исчерпывается своим частным случаем – психоаналитической интерпретацией, так и под эмпатией в данном контексте следует понимать общий принцип метода, адекватный работе с уровнем (П) как ведущим, не сводя его без остатка к конкретному методу эмпатии, разработанному в клиент-центрированной терапии.
97
Безоценочность эмпатии означает лишь отказ консультанта от своих оценок. В рамках этого метода вполне возможны такие, например, реплики: «Вы чувствуете просто омерзение к себе».
98
Автор был рад узнать из устной беседы, что к сходным выводам пришел А.Ф. Копьев, тонко и творчески использующий идеи М.М. Бахтина в консультативной практике и ее теоретическом осмыслении.
99
Точнее, на место переживания должно стать «сознавание», поскольку существуют методы, например «творческого самовыражения» М.Е. Бурно, которые, строясь с преимущественной опорой на уровень (С), оказываются эффективными за счет не только рационального, но и художественного познания, включающего такие механизмы, как катарсис, «оцельнение» и др.
100
Кстати, неправомерно широко употребляемый термин «психокоррекция» специфичен и приемлем лишь для данного типа психотехнических отношений.
101
«Майевтика – метод диалектических споров Сократа, заключающийся в обнаружении противоречия в рассуждениях собеседника и приведении его к истине посредством искусно задаваемых вопросов» (Философская энциклопедия, 1964, 278).
102
Для сравнения даем возможные ответы других типов. Интерпретация: «Похоже, вы находите массу оправданий своей нетерпимости, чтобы скрыть ее действительную причину – враждебные чувства к дочери». Эмпатия: «Вы чувствуете, что совсем замотались!» Кларификация: «То есть у вас слишком много забот». Читатель поймет всю условность этих реплик, взятых вне содержательного и интонационно-эмоционального контекста консультации.
103
Как здесь не вспомнить интонационную многослойность диалектических бесед Сократа, в которых под поверхностной уважительностью порой слышится язвительная ирония, а под ней, в свою очередь, – истинное уважение к подлинному в собеседнике.
104
Василюк Ф.Е. Психотехника переживания: учеб. пособие. М.: ТПО Ахилл, 1991. 24 с. Печатается с небольшой редакторской правкой. – Примеч. ред.
105
Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. 367 с.
106
См.: Василюк Ф.Е. Автобиография и личность // Наука и техника. 1984. № 2.С. 15–17. – Примеч. ред.
107
Говоря «отвоевываться у бытия», мы невольно полагаем, что именно бытие, а не сознание и воля – источник хаоса, нецелостности, распада. Но это непростой философский вопрос: может быть, как раз сознание и воля привносят разложение в жизнь, и тогда путь обретения цельности состоял бы в том, чтобы дать проявляться бытию, устраняя, смиряя влияние сознания и воли.
108
Рейнуотер Д. Это в ваших силах. Как стать собственным психотерапевтом. М.: Прогресс, 1992. 240 с.
109
Впервые опубликовано в сборнике «О человеческом в человеке» (сост. Е.В. Филиппова; под общ. ред. и с предисл. И.Т. Фролова. М.: Политиздат, 1991. С. 230–247). – Примеч. ред.
110
Данные, на которые опирается автор, относятся ко времени написания статьи, то есть к началу 1990-х годов. За минувшие десятилетия ситуация в науке, как и в иных сферах, претерпела существенные изменения. Однако нам представляется важным для истории отечественной психологии зафиксировать приводимые автором факты. – Примеч. ред.
111
Цветаева А. Воспоминания. М.: Советский писатель, 1971. С. 248.
112
Речь идет о Спитакском землетрясении большой разрушительной силы в декабре 1988 г. Ф. Е. Василюк принимал участие в психологической помощи пострадавшим. – Примеч. ред.
113
Филип А. Одно мгновенье / Пер. с фр. К. Северовой. М.: Прогресс, 1965. (Нумерация наша. – Ф.В.)
114
Здесь анализ доходит уже до той степени конкретности, которая позволяет намеренно воспроизводить анализируемые процессы. Можно попробовать провести маленький эксперимент, направив свой взгляд на любой внешний объект и в то же время мысленно сконцентрировавшись на каком-то отсутствующем, но значимом образе. Этот образ вначале будет казаться размытым, но если удается удерживать на нем внимание, то вскоре как раз внешний объект потеряет четкость и начнет двоиться – возникнет несколько странное, напоминающее просоночное состояние. Будьте готовы к тому, что даже в этой искусственной ситуации можно получить весьма ощутимый укол реальной душевной боли, если речь идет об образе дорогого ушедшего человека, когда на выходе из состояния погруженности его облик начнет удаляться и таять.
115
Продолжив начатый эксперимент, можно проверить эту формулу, снова окунувшись в ощущение контакта с дорогим для вас человеком, увидев перед собой его лицо, услышав голос, вдохнув всю атмосферу тепла и близости, а затем, при выходе из этого состояния, мысленно оставить на своем месте «двойника». Видите ли вы себя в профиль? Или немного сверху? На каком расстоянии? Что на вас надето? Когда убедитесь, что смогли хорошенько рассмотреть себя со стороны, отметьте, помогает ли это вам и что именно помогает чувствовать себя более спокойно и уравновешенно.
116
Впервые опубликовано: Психологический журнал. 1995. Т. 16. № 3.С. 90–101. – Примеч. ред.
117
Впервые опубликовано: Психологический журнал. 1995. Т. 16. № 5.С. 104–114. – Примеч. ред.
118
Читатель, надеюсь, не откажется воспринимать здесь слово «реалистический» в том узком специальном терминологическом смысле, который ему придается типологией жизненных миров (рис. 3, с. 102). Такое внешне реалистическое поведение сплошь и рядом оказывается абсолютно внутренне нереалистическим, то есть не учитывающим внутреннюю, субъективную, ценностную реальность.
119
Причем этот переход нельзя мыслить как простую смену кадра: инфантильное состояние жизненного мира сменяется реалистическим. Новый жизненный мир всякий раз заново строится, хотя, конечно, чаще всего по уже готовым и испытанным образцам, из готовых конструкций, но все-таки строится, а не просто возникает. Так, сильная усталость, увлекающая сознание в инфантильное состояние, как бы шепчущая человеку: «Ты устал. Отдохни. Расслабься. Полежи. Прикрой глаза…» – не может быть преодолена одномоментно. Для этого вокруг нее должен быть выстроен совсем другой мир – с яркими красками, быстрым темпом, с настройкой внимания на какой-нибудь осмысленный предмет, актуализацией целевой установки и т. д.
120
Василюк Ф.Е. «О роли субъективных переживаний в регуляции деятельности (проблема желания)», науч. рук. А.Г. Асмолов.
121
Ryan R., Deci E. Self-determination theory. N.Y.; L.: The Guilford Press, 2017.
122
Здесь и далее цитаты из книги Ф.Е. Василюка «Психология переживания» даются с указанием страниц, соответствующих настоящему изданию.
123
Леонтьев Д.А. Стереометрия жизни // Человек – наука – гуманизм: К 80-летию со дня рождения академика И.Т. Фролова / Отв. ред. А.А. Гусейнов. М.: Наука, 2009. С. 668–676; Леонтьев Д.А. Жизнь: опыт междисциплинарного определения // Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия. 2009. № 2 (15). С. 142–145.
124
Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997.
125
Леонтьев Д.А. Психология смысла. М.: Смысл, 1999.
126
Леонтьев Д.А. Человек и жизненный мир: от онтологии к феноменологии // Культурно-историческая психология. 2019. Т. 15. № 1.С. 25–34.
127
Например, Skinner E., Edge K. Self-determination, coping, and development // Handbook of Self-determination Research / E. Deci, R. Ryan (Eds.). Rochester (NY): The University of Rochester Press, 2002. P. 297–337.
128
Леонтьев Д.А. Личностный потенциал как потенциал саморегуляции // Личностный потенциал: структура и диагностика / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2011. С. 107–130.
129
Асмус В.Ф. Чтение как труд и творчество // Вопросы литературы. 1961. № 2.С. 36–46; Выготский Л.С. Педагогическая психология. М.: Педагогика, 1991.
130
Жане П. Психологическая эволюция личности. М.: Академический проект, 2010.
131
Леонтьев Д.А. Мировоззрение как миф и мировоззрение как деятельность // Менталитет и коммуникативная среда в транзитивном обществе / Под ред. В.И. Кабрина и О.И. Муравьевой. Томск: Томский государственный университет, 2004. С. 11–29.
132
Леонтьев Д.А., Пилипко Н.В. Выбор как деятельность: личностные детерминанты и возможности формирования // Вопросы психологии. 1995. № 1.С. 97–110; Леонтьев Д.А., Овчинникова Е.Ю., Рассказова Е.И., Фам А.Х. Психология выбора. М.: Смысл, 2015 и др.
133
См. сноску 6.
134
Леонтьев Д.А. Динамика смысловых процессов // Психологический журнал. 1997. Т. 18. № 6.С. 13–27.
135
См. сноску 6.
136
Леонтьев Д. Личность в психологии искусства // Дорфман Л., Мартиндейл К., Петров В., Махотка П., Леонтьев Д., Купчик Дж. (ред.) Творчество в искусстве – искусство творчества. М.: Наука; Смысл, 2000. С. 69–80.
137
Патяева Е.Ю. Порождение действия: культурно-деятельностный подход к мотивации человека. М.: Смысл, 2018.
138
См. сноску 6.
139
См. сноску 12.
140
Василюк Ф.Е. Понимающая психотерапия как психотехническая система. СПб.: Питер, 2023.