застрелился из того же оружия, что и его отец.
2. "Призраки" и "Склепы"
Дальнейшее развитие тема судьбы получила в работах
психоаналитика фрейдовского направления Николя Абрахама. В своих
исследованиях, касающихся механизмов передачи таинственных
влияний внутри рода, он выделил такие понятия как "призрак" и
"склеп".
Концепция "призрака" пересекается с идеей Цонди о
существовании "архетипа" – фигуры значимого предка. Анализируя
пациентов, которые не могли объяснить мотивы своего поведения и
описывали ощущение, словно за них эти действия совершал некто
другой, Абрахам решил данное сообщение принять буквально и
выдвинул гипотезу – а что если этот другой существует реально и
на самом деле оказывает самое непосредственное воздействие на
человека? Но в таком случае, кто этот другой, и откуда он
появился?
Памятуя о том, что каждый индивид органическим образом вписан
в историю своего рода, Абрахам делает вывод, что этим другим,
действующим в нас, является один из наших предков, а точнее,
тот, кто нес в себе какую-то тайну, связанную либо с особенной
смертью, либо с чем-то темным, постыдным, подозрительным,
неприемлемым с точки зрения морали того времени, выражаясь
терминологией Юнга, "теневым" аспектом существования. И этот
призрак, словно плохо захороненный мертвец, восстает из своей
могилы и через одно-два поколения начинает действовать,
вселившись в своего потомка, который, в свою очередь, становится
своеобразным хранителем этой невысказанной тайны, поселившим в
"склепе" своего бессознательного ожившего беспокойного
покойника.
Подобная связь осуществляется через бессознательные механизмы
интроекции, инкорпорации, то есть символического включения
объекта внутрь себя, и становится стихийным соединением двух
душ. При этом потомок может ничего не знать ни о жизни, ни о
кончине своего предка, но подобное незнание как раз и усиливает
давление призрака, проявляющего свою активность через странные
ситуации, симптомы и жизненные коллизии, которые быстро
прекращаются, как только тайна призрака оказывается разгаданной.
В последнем положении содержится и основной феномен
психоанализа:
мы страдаем от невысказанности; и если
невысказанное продолжает удерживаться, оно проявляет тенденцию
прорываться на уровень ситуаций; однако, как только мы
высказываем невысказанное, озвучиваем его, вербализуем в текст,
тиски невротического рока разжимаются и отпускают нас.
Оригинальный психоаналитик, развившая технику трансгенерационного анализа,
А.А. Шутценбергер, так и полагает, что немецкий термин das Unbewusste,
традиционно переводимый как "бессознательное", более близок таким понятиям как
"невысказанное", "невыраженное".
Накапливая это "невысказанное" в себе, мы формируем трагедию
своего существования. И основа нашей жизненной драмы, ее
гнетущий и тяжеловесный сюжет произрастает из наших тайн. В
связи со сказанным интересно отметить последствия пресловутой
декларации о том, что "в женщине должна быть какая-то тайна,
загадка". Из обследованных мною четырехсот пар, исповедовавших
веру в эту формулу, ни одна, в конечном итоге, не оказалась
счастливой.
"Призрак, - пишет Абрахам, - это работа в бессознательном с
тайной другого, в наличии которой нельзя признаться". И этот
неведомый призрак способен передаваться от бессознательного
("невысказанного") родителя к бессознательному ребенка.
Соответственно, "склеп" собою представляет сокрытую часть
нашей личности, в которой и размещается "призрак".
Исходя из данной концепции, можно достаточно четко объяснить
и случаи так называемого одержимого поведения. Сюда можно
отнести все случаи, которые заставляют человека страдать и
проявляют характер навязчивого повторения – либо мыслей, либо
чувств, либо состояний, либо ситуаций, либо поведения…
3. Бабочка взмахнула крыльями, и обрушился ураган
Если присмотреться внимательнее к своей жизни, то можно
обнаружить в ней множество совпадений. И главный вопрос
заключается не в том, существуют ли совпадения – очевидность
хода вещей выявляет их на каждом шагу – а в том, насколько они
случайны или закономерны. Сколь бы мы ни философствовали по
поводу этих категорий, наглядный опыт психоаналитической
практики подтверждает, что случайностей в расхожем смысле этого
слова не бывает. Есть то, что случается. Но случающееся совсем
не случайно. Оно обусловливается целым множеством
взаимопересекающихся и взаимообусловливающихся рядов причинно-
следственных связей. В науке хорошо известен butterfly effect
("эффект бабочки"), который в 70-х годах двадцатого века
обнаружил Эдвард Лоренц, изучавший методы прогнозирования
погоды. Бабочка просто взмахнула крыльями в Амазонии, и над
Техасом пробушевал Торнадо. Полетели линии электропередач,
застопорилось движение на автострадах. Кто-то не успел вовремя
на фондовую биржу, и в результате – обанкротился.
Динамика хода событий проявляется в том, что все связано со
всем и с каждым в отдельности. Легко понять, что грандиозная
механика подобной тотальной взаимообусловленности поддерживает
постоянство мира, и если допустить хотя бы одну
"несанкционированную" (этой самой механикой) случайность, то
само существование мира становится весьма проблематичным, потому
что – бессмысленным.
Сплетение закономерностей есть смысл. Смысл всегда разумен,
само слово говорит об этом: смысл – стало быть, с мыслью. Но то,
что разумно – психично, ведь разум и определяется как одна из
составляющих психики. А, следовательно, и все наше бытие не
просто разумно, оно психично, и законы мира имманентны законам
психики.
Теперь представим себе такую ситуацию. Она уже случилась с
каждым из нас, и потому нам не составит труда ее вообразить – мы
однажды родились. Это некогда случилось, и в этом был свой
смысл, если угодно – некий расчет. И совершенно очевидно, что
кто-то оказал нам протекцию, покровительствующую
благосклонность, возможно, что и не бескорыстную – как же мы
могли еще победить в конкурсе, какого нет ни в одном самом
элитном учреждении – пятьдесят тысяч претендентов на одно место?
Примерно столько сперматозоидов устремляется к яйцеклетке, но
достигает цели только один. Триумфом победы становится наше
появление в этом мире. Вместо меня мог появиться кто-то иной –
из остальных пятидесяти тысяч, но выбран был именно я.
Теперь зайдем к ситуации с другой стороны. Никто из нас, если
только он не клон, не появляется ниоткуда, из пропасти, из
бездны. Каждое живущее существо является точкой на разветвленном
и обширном родовом поле с его разумом, душой, сознанием,
бессознательным. Таким образом, можно говорить, что нашими
родителями являются не только биологические мама и папа, но и
все представителя родового поля, в том числе и умершие
(возможно, что они в первую очередь), то есть те, кто своими
незримыми движущими силами предуготовили нам место в мире.
Человек может расшифровать загадку своего предначертания,
если он выявит очертания своего родового поля, постигнет свое
значение в нем, определит свою пред-заданную функцию. Наши
родители – это наш род. И если мы есть, то на это есть все
основания, чтобы нам быть.
4. "Я – это, прежде всего, Другой"
Поскольку в мире случайностей нет, а случающееся всякий раз
проявляет себя как действие непрерывно самовоспроизводящейся
психической системы, то, рассматривая жизнь отдельного человека,
можно говорить не только о его неповторимой индивидуальности,
уникальности, но и до определенной степени его
унифицированности, типологичности. Мы не похожи друг на друга в
той же самой мере, в какой друг с другом имеем сходство. Одним
из наиболее показательных примеров того является, хотя бы,
существование четырех групп крови. Черты внешности также могут
быть обобщены в конституциональные категории, а свойства
характера – в обобщенные характеристики психологических типов.
Благодаря наличию обобщающих свойств мы реализуем способность к
обучению, памяти и общению. Подражая взрослым, то есть, усваивая
их манеры, дети формируют и совершенствуют свою адаптацию к
окружающей среде и через подобную идентификацию сами становятся
взрослыми.
В своих предыдущих книгах ("Трансформация психе", "Клиника
зла") я подробно описал механизм такого становления посредством
процесса, который в психоанализе известен под термином
"интроекция", и здесь его упоминаю в связи с одним важным
примечанием, а именно: мы интроецируем (т.е. символически вводим
внутрь себя, усваиваем) на раннем детском этапе своего
существования не только образы своих матери и отца, равно как и
фигур из ближайшего окружения, но и посредством бессознательной
трансгенерационной передачи интроецируем своих давно умерших
предков. Последние начинают в нас существовать и действовать,
как вполне реальные персонажи, получившие свой очередной вид на
жительство. Среди них присутствуют как наши "хранители", так и
"призраки".
Почти на каждом сеансе, на каждом групповом тренинге мне
приходится обсуждать наболевший вопрос пациента – "Кто я"? И
всегда мне удается уловить преображание в глазах спрашивающего,
когда он постигает ответ: "Я – это Другой".