Тихомиров, Терехов, 1969, с. 81). Термин «динамическая смысловая система» в этих работах отражает тот факт, что «развитие смысла конечной цели, промежуточной цели и подцелей, зарождение замыслов, а также формирование смыслов элементов и смысла ситуации в целом непрерывно осуществляются в единстве и взаимодействии познавательного и эмоционального аспектов» ( Васильев, Поплужный, Тихомиров, 1980, с. 163). Более подробно эти исследования изложены выше, в разделе 2.5. Закономерности смысловой динамики в ходе регуляции решения мыслительных задач являются проявлением единого процесса смыслового развития, протекающего на разных, но непрерывно взаимодействующих между собой уровнях ( Васильев, 1979, с. 60), что и зафиксировано понятием «динамическая смысловая система».
Перед нами теперь стоит задача состыковать между собой два подхода к изучению динамических смысловых систем на разных уровнях, раскрыть целостность системы смысловой регуляции жизнедеятельности на всех ее уровнях.
Основой для понимания этой целостности может служить представление о двух фундаментальных характеристиках человеческой деятельности – ее предметности и осмысленности ( Зинченко, Мунипов, 1976), или, в другом варианте, предметности и субъектности (Асмолов, 1984). Интенциональная сторона деятельности определяется смысловым содержанием, распространяющимся от полюса объекта «сверху вниз» на все уровни деятельности, согласно закономерностям процессов смыслообразования. Наполнение деятельности предметностью идет как бы в обратном направлении, «снизу вверх».
Нетрудно сформулировать различия между двумя описанными выше моделями ДСС: ДСС, рассматриваемых как единицы относительно устойчивой личностной структуры и ДСС, выступающих как целостность смысловой регуляции конкретной деятельности в конкретных ситуациях. Личностные ДСС (ДСС-Л) имеют меньше оснований называться динамическими, но больше оснований называться смысловыми системами по сравнению с деятельностными ДСС (ДСС-Д). Оба типа систем занимают разное место в структуре регуляции жизнедеятельности; по этой причине они характеризуются различной степенью устойчивости и различным удельным весом собственно смыслового компонента. В ДСС-Л, характеризующих высшие уровни смысловой регуляции, этот удельный вес очень велик. Это неудивительно, поскольку функция ДСС-Л заключается в структурировании отношений субъекта с миром и придании устойчивости структуре этих отношений. ДСС-Д, напротив, не являются устойчивыми. Они складываются внутри актуально разворачивающейся деятельности и регулируют ее протекание в соответствии с высшими смыслообразующими инстанциями, представленными в ДСС-Л. Можно сказать, что ДСС-Д выступает как продолжение, как функциональные органы ДСС-Л, реализующие регуляторную функцию последних в тех или иных конкретных ситуациях.
ДСС-Л нельзя непосредственно воссоздать в психологическом эксперименте. Как и отдельные элементарные смысловые структуры высших уровней (мотивы, смысловые диспозиции, смысловые конструкты и личностные ценности), ДСС-Л – это гипотетический конструкт, проявляющийся лишь опосредованным образом, в форме своей проекции либо в плоскость деятельности, разворачивающейся в конкретной ситуации, либо в плоскость сознания, рефлексии субъектом собственной личностной структуры. В первом случае мы имеем дело с ДСС-Д, которые отражают ДСС-Л достоверно, но чрезвычайно фрагментарно, ограниченно, ибо, как правило, в регуляции отдельно взятой деятельности не задействована вся личность целиком, а лишь какие-то ее частные подструктуры. Во втором случае мы имеем возможность восстановить сколь угодно полную картину отражающей в сознании иерархической структуры отношений субъекта с миром (ДСС-С), однако не можем быть уверены в том, что полученная проекция достоверно отражает истинные глубинные взаимосвязи личностных структур.
Структура собственной личности, задаваемая устойчивой иерархией отношений субъекта с миром, может проецироваться в сознание непосредственно – в форме самосознания, образа Я, – либо более опосредованно – в форме структур мировоззрения, которые также выполняют функцию самосознания субъекта, однако самосознания не изолированного индивида, а представителя человечества как родовой общности ( Иванов , 1986). Под мировоззрением мы понимаем составную часть индивидуального образа мира, содержащую представления о наиболее общих свойствах, связях и закономерностях, присущих предметам и явлениям действительности, их взаимоотношениям, а также человеческой деятельности и взаимоотношениям людей. В мировоззренческих идеях «выражается квинтэссенция общественно-исторического опыта определенного социального объекта как его резюме о строении всего миропорядка» ( Иванов , 1986, с. 73).
Мировоззрение личности удобно изучать как проекцию ее глубинной смысловой структуры по двум причинам. Во-первых, мировоззрение представляет собой форму синтеза, взаимопроникновения объективной истинности и субъективного ее осмысления, оно пропитано смыслом, воспроизводит явления действительности прежде всего в их не объективных, а смысловых связях ( Иванов, 1986; Козловский, 1986 и др.). «В мировоззрении ценности и идеалы представляют собой не только высоко значимое для субъекта содержание: они вбирают в себя всю проблемность бытия конкретной личности» (Анциферова, 1991, с. 32). Во-вторых, отличительной чертой мировоззрения является его претензия «выражать общечеловеческую точку зрения и позицию. Это значит, что в важнейших смысложизненных (а стало быть, и мировоззренческих вопросах) любой… субъект мировоззрения склонен обосновывать свою позицию как всеобщее требование, вытекающие из сущности человека или мирового порядка вещей» ( Иванов, 1986, с. 69). Благодаря этой особенности мировоззрения, мы вправе ожидать, что его содержание будет в меньшей степени подвержено искажающему влиянию психологических защит, чем содержание ^-концепции, поскольку защита обеспечивается самой формой, которую те или иные смысловые ориентации приобретают, формулируясь как мировоззренческие постулаты.
Исходя из этих соображений, мы разработали экспериментальную методику предельных смыслов (МПС), направленную на качественный анализ смысловой структуры мировоззрения (см. ниже раздел 4.5.). С помощью этой методики нам удалось эксплицировать в виде графов смысловые структуры мировоззренческих представлений о предельных основаниях человеческих действий. Анализ этой структуры позволяет дать развернутую качественную характеристику некоторых сторон мировоззрения личности и наглядно свидетельствует о структурном членении мировоззрения на единицы, легко интерпретируемые как в большей или меньшей степени пересекающиеся между собой ДСС. Результаты исследований, проведенных с помощью методики предельных смыслов, позволяют говорить о психологической реальности ДСС-С.
Вернемся теперь к ДСС-Д. Из положения о том, что смысловая регуляция конкретной деятельности строится по принципу функциональной системы, следует, что каждая отдельная смысловая структура, включенная в ДСС регуляции конкретной деятельности, будет подчиняться закономерностям взаимосодействия структурных элементов для достижения конечного результата. Иными словами, эффект каждого элемента будет определяться его местом в целостной системе и при изменении этого места регуляторное воздействие одного и того же элемента может становиться иным. Это положение мы можем сформулировать как принцип зависимости регуляторного воздействия смысловой структуры от ее места в функциональной ДСС регуляции деятельности.
Указанную зависимость удалось продемонстрировать в эксперименте, результаты которого позволяют нам говорить о психологической реальности ДСС-Д. Мы поставили перед собой задачу продемонстрировать экспериментально действие механизма стабилизации деятельности по отношению к внешним и внутренним барьерам и вместе с тем показать системный характер подобных регуляторных процессов, т. е. зависимость их эффекта от общей динамики деятельности, ее мотива, условий и изменяющегося по ходу деятельности смысла для субъекта отдельных действий и операций.
В качестве материала для исследования мы избрали хорошо известные феномены перцептивной защиты (ПЗ) и перцептивной бдительности (ПБ). Их изучение началось в конце 1940-х годов, когда в серии экспериментов, поставленных Дж. Брунером, Л.Постманом и Е.Мак-Гиннисом, были выявлены факты повышения или понижения порогов восприятия стимулов, отличавшихся особой эмоциогенностью (например, непечатные слова) или связанных с личностными ценностями испытуемых ( Рейковский , 1979; Соколова, 1976; Костандов, 1977; Brown, 1961). Далее история изучения этих феноменов делится на два периода. Первый – 1950-е годы – был связан с многочисленными попытками объяснить ПЗ и ПБ каким-либо общим механизмом (Brown, 1961). Второй период – с начала 1960-х годов – ознаменован бурным ростом исследований механизмов переработки информации человеком. Полученные в это время результаты заставили отказаться от понимания восприятия как единого нерасчленимого процесса, а также от представлений об общем механизме, лежащем в основе феноменов ПЗ и ПБ. «Нет единого механизма, всецело обусловливающего защитную избирательность восприятия; более того, обозначение ярлыком ПЗ/ПБ любого конкретного механизма селекции является, в конечном счете, вопросом терминологии» ( Erdelyi, 1974, с. 15). За явления ПЗ и ПБ были признаны ответственными различные механизмы на разных этапах процесса переработки перцептивной информации, и сама проблематика ПЗ и ПБ растворилась в проблематике когнитивной психологии.
Отметим две методологические особенности, характеризующие исследования ПЗ и ПБ в те годы. Во-первых, предметом рассмотрения являлись, за редким исключением, фоновые эффекты ПЗ и ПБ, т. е. регулирующие инстанции локализовались вне той деятельности, в рамках которой фиксировались соответствующие эффекты. Во-вторых, в качестве эмпирических эффектов ПЗ и ПБ в большинстве исследований рассматривалось изменение порогов, хотя затруднение или, наоборот, облегчение презентации того или иного стимула на осознаваемо