ествовало невесомости.
Подобные иллюзии сохранялись не менее чем до седьмой секунды режима невесомости, причем часто до конца режима (28–30 секунд). Они сопровождались слабо выраженной монотонной отрицательной эмоциональной реакцией, характерным для которой было то, что испытуемые с трудом находили слова для ее описания и ограничивались, даже при общей многословности, лишь замечаниями: "как-то неприятно", "ощущение какой-то неловкости". Мы располагаем очень немногими развернутыми описаниями их эмоциональных переживаний.
Из отчета опытного планериста, инженера М.: "В первые секунды невесомости почувствовал, что самолет перевернулся и летит в перевернутом положении, а я завис в самолете вниз головой. Посмотрел в иллюминатор, увидел горизонт Земли, убедился в ложности своего ощущения. Через 5–10 секунд иллюзия исчезла. При наличии иллюзии и после ее исчезновения весь период невесомости испытывал неприятное, трудно характеризуемое ощущение неестественности и беспомощности. Мне казалось, что изменилась не только обстановка в самолете, но и что-то во мне самом. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, пробовал в невесомости писать, дотягивался руками до различных предметов. Все это выполнял без особых затруднений. Тем не менее это чувство раздражающей беспомощности не проходило". Из ответа инженера Ф.: "В невесомости почувствовал, что поднимаюсь вверх. И какое-то странное ощущение. Никогда ничего подобного не испытывал. Отчетливо помню это ощущение и думаю, с чем его сравнить, и не могу это сделать. Пожалуй, неприятное, какое-то "темное" ощущение".
Следует заметить также, что ряд испытуемых связывали иллюзию перевернутого положения в невесомости с чувством прилива крови к голове, к лицу, которое реально имело место в связи с перераспределением крови в сосудистом русле после исчезновения действия силы тяжести.
Некоторые из числа испытуемых, внимание которых было привлечено в начале действия невесомости ощущениями внутри их тела, связывали их не с приливом крови к голове, а с перемещением "какой-то массы" (исп. П.), "чего-то тяжелого" (исп. П.). Испытуемый Р. сообщил после полета: "В невесомости все мои внутренности поднялись вверх, возникло ощущение, что желудок прошел через горло и разместился в голове, сделав ее очень тяжелой". У этой группы лиц в отличие от вошедших в первую группу образ стрессогенного изменения пространственной среды локализовался не во внешнем, а во внутреннем пространстве, т. е. внутри их тела.
Важным явилось то, что при повторении кратковременной невесомости в одном полете у испытуемых второй группы развивались выраженные в той или иной степени симптомы кинетоза ("болезни укачивания"). Характерными его проявлениями в полетах были: тяжесть в области желудка, тошнота, рвота, повышение слюно- и потовыделения, общая слабость и т. д. В отдельных случаях рвота возникала уже в первом режиме невесомости, что являлось плохим прогностическим признаком в плане прогрессирования выраженности проявления кинетоза. У двух испытуемых при крайне тяжелой форме течения кинетоза в полете в режимах невесомости возникали профузное потовыделение, неукротимая рвота, непроизвольное мочевыделение и дефекация. К концу полета, который был прекращен раньше намеченного срока, у них наблюдалось резкое снижение частоты сердечных сокращений и величины артериального давления. Чувство слабости, подавленности сохранялось у этих испытуемых в течение нескольких суток после полета.
В третью группу (29 человек) были отнесены лица, у которых двигательная активность и представления о стабильности пространственной среды в невесомости не изменялись. Подчас они замечали исчезновение действия силы тяжести только по плавающим в воздухе предметам, по необычной легкости тела и т. п. Эмоциональное реагирование и поведение этих людей были адекватными необычной обстановке, возникающей в самолете при невесомости. В случае занятости в полете рабочей деятельностью, тем более при фиксации в кресле привязными ремнями, они могли не заметить невесомости и не реагировать на нее. Эту группу испытуемых можно рассматривать как промежуточную по сравнению с группами, отличавшимися повышением (первая группа) или снижением (вторая группа) двигательной активности в режимах невесомости.
В четвертую группу были отнесены испытуемые (15 человек), у которых с наступлением невесомости возникало характерное для лиц, причисленных к первой группе, двигательное возбуждение и представление о падении, сопровождающееся чувством страха. Спустя 5–7 секунд после исчезновения действия силы тяжести эти явления исчезали, сменяясь двигательной заторможенностью, ощущением тяги "вверх" и прочими ощущениями, характерными для представителей второй группы. При повторении режимов невесомости у испытуемых четвертой группы возникали выраженные проявления кинетоза. Таким образом, у людей, составивших четвертую группу, признаки АП сменялись проявлениями ПР, причем как те, так и другие проявлялись в выраженной форме.
Среди лиц, наблюдавшихся нами в условиях невесомости, было 14 женщин, из них 10 – с большим летным опытом (авиационные инженеры, спортсменки, парашютистки, планеристки), 4 – без него (медицинские сестры). Поведенческие реакции у женщин в этих условиях были такими же, как у мужчин. Одна из обследованных была отнесена к третьей группе и отличалась хорошей переносимостью невесомости; две – к первой группе (с признаками АР) с удовлетворительной переносимостью этого состояния; у них возникало чувство падения, сильного страха, сменявшиеся эйфорией; 10 женщин – ко второй группе (с признаками ПР), из них 7 с удовлетворительной переносимостью невесомости, три – с плохой переносимостью (рвота, общая слабость, дисгидроз и т. п.). Еще одна – к четвертой группе со смешанными признаками эмоционально-двигательной активности в невесомости при плохой ее переносимости.
Четыре женщины участвовали в экспериментах в невесомости под нашим наблюдением на протяжении двух-четырех лет, в десятках-сотнях режимов невесомости. Психологические и психофизиологические реакции в ходе адаптации к повторяющемуся ее действию были у них в целом такими же, как у мужчин.
При кратковременном гравитационном стрессе нами был отмечен феномен "расцепления эмоций" [126, 127]. Он встречается редко и проявляется, например, в том, что одни двигательные реакции человека, казалось бы, свидетельствуют об актуализации у него представления об опасности и чувства страха (хватательные реакции в невесомости), одновременно другие его движения демонстрируют переживание веселья (смех). Иными словами, в таких случаях имеет место одновременное "прохождение" одного типа "информации" к мышцам рук для реализации собственной защиты. При этом другой тип информации проходит к мимическим мышцам для передачи информации "к окружающим людям". Информация к собственному сознанию, "к себе" может соответствовать либо первому, либо второму типам информации. Ниже в описании стресса при вторжении в личное пространство, мы рассмотрим примеры одновременного возникновения нескольких разных по характеру "потоков информации" "к себе", когда человек, например, переживает сразу и сильный страх, и ему очень смешно, и радостно.
Приведем примеры. Из отчета летчика-испытателя Г.Н. Захарова: "После того как я несколько сот раз находился в невесомости, сидя за штурвалом самолета, и не испытывал при этом никаких особых ощущений вроде тех о которых мне рассказывали ребята, кувыркавшиеся в салоне самолета, я тоже решил свободно полетать в невесомости. Передал управление самолетом второму пилоту. Перед режимом невесомости я стоял, держась за проем двери, ведущей в салон. После наступления невесомости ничего особого не почувствовал и без раздумий шагнул в салон. И тут началось что-то невообразимое. На меня поплыл потолок. Я попытался удержаться за него, но вместо этого мои руки стали сами собой размахивать в воздухе. Мне стало смешно. Так продолжалось секунд 15. Потом я увидел перед собой поручень и ухватился за него. Стало спокойно". Из протокола наблюдения за Г.Н. Захаровым: "С момента начала свободного парения возникли частые хватательные движения полусогнутыми руками перед лицом. Они продолжались около пяти секунд, после чего Г.Н. Захаров схватился одной рукой за поручень. Далее до конца режима висел, держась за поручень, и смотрел на других испытуемых. На протяжении всего режима невесомости улыбался. Проявлений испуга, страха не отмечено".
Из отчета космонавта Ю.А. Гагарина, который в условиях свободного парения находился впервые (до этого эксперимента в самолете он во время космического полета был в скафандре, фиксированным в кресле): "Перед началом невесомости стоял в салоне самолета, держась за поручень на потолке. Началась невесомость, и я чувствую, что поплыл куда-то, хотя продолжаю держаться. Здорово, замечательное чувство радости". Из протокола наблюдения за Ю.А. Гагариным (с учетом данных киносъемки): "С начала невесомости подтянулся правой рукой к потолку за поручень, левая рука выпрямилась вперед. Улыбался и разговаривал с соседом. После окончания режима – возбужден и весел, на вопрос о впечатлениях сказал: "Вот это – невесомость!"". Причиной возникновения указанного феномена могло быть то, что Г.Н. Захаров до своего парения в невесомости находился в этих условиях несколько сот раз, управляя самолетом и будучи плотно фиксирован к креслу пилота привязными ремнями. Возможно, при этом происходила адаптация к той части сенсорных сигналов, которая формирует осознание пространственных образов во время невесомости; причем эти образы не осознавались. Адаптация к сенсорным сигналам, которые в невесомости связаны с соматическими мышцами, возможно, была задержана за счет плотной фиксации к креслу и за счет включенности конечностей в движения во время управления самолетом. Ю.А. Гагарин также до парения находился в невесомости во время орбитального полета и был плотно фиксирован привязной системой к креслу космонавта.
Рассматривая причины возникновения "расщепления" эмоций, следует учитывать личностные особенности Ю.А. Гагарина и Г.Н. Захарова. Их волевые и эмоционально-мотивационные качества, видимо, сыграли немалую роль в их жизненном пути: первый стал космонавтом, второй – летчиком-испытателем.